Байка, как мы осенью на Эльбрус ломились

А тут два сюрприза: во-первых один из витебских джамперов, Макрай, в миру известный как Сергей, выразил серьёзное желание сходить в горы, а во-вторых, Северное Приэльбрусье открыли. Собственно, после недолгих обсуждений вопрос, куда идти, был решён.
Осталось решить вопрос с заброской. Изучение предложений по трансферу в Интернете, переписка с разными забросчиками никаких полезных результатов не дали: дороговато оказалось до Джилы-Су добираться. Опять выручили два информационных сюрприза: кое-кто из друзей-туристов, гулявших ранее по Приэльбрусью и забрасывавшихся через Хурзук, посоветовали идти через него (привет Оле), а кроме того я списался с Александром Черноусовым, автором этого отчёта: http://www.skitalets.ru/mountain/2011/elbrus_chernousov/. Он подсказал телефон таксиста, услугами которого пользовался в своё время. Сей таксист на тот момент оказался в Питере, но в свою очередь подсказал телефон другого таксиста, который запросил за заброску в один конец из Невинномысска в Хурзук 2500 рублей. На двоих цена оказалась более, чем приемлемая.
Далее план был таков: Хурзук — Балк-Баши — Ирахитсырт — Северный Приют — Эльбрус — и далее в обратном порядке.
Только с последним пунктом маршрута заранее установилась накладка: я не смог достать вовремя вторую пару кошек, поэтому мы пошли с одной на двоих, рассчитывая вторую пару для Сергея взять напрокат в приюте. Поход запланировали на вторую половину сентября.

Превратности автостопа

На Москву поехали стопом. Получили сюрприз — рюкзаки были слишком большие, да и нас двое. Выяснилось, что желающих подобрать подобную компанию с грузом, эквивалентную по занимаемому месту 4 человекам, очень немного. В итоге вышли в 5 часов утра витебского времени, а приехали в 12 часов ночи московского. Жаль, тем более, что эту накладку можно было бы предвидеть. Ну что ж, с такими габаритными грузами мы ещё не ездили...
Пока ехали — пробовали ухищряться по-разному: и разделялись — а в итоге водители, подбиравшие одного из нас, подбирали и второго.. Макрай под конец, когда уже поняли, что вот-вот опоздаем на поезд и выкинем заранее взятые билеты, готов был махать тысячной купюрой — а в итоге всё равно из остановившихся денег никто не взял.
В Москву прибыли в 12 часов на окраину, опоздали на последнюю электричку, познакомились с местными ребятами (враньё, что москвичи неприветливые и не любят «понаехавших»: мы не на тех напали — в Москве, как и везде, живут разные люди, а мы нарвались на порядочных), пообщались. Они отвели нас в город, показали на будущее дорогу, помогли сесть на такси, напоили минералкой. Мы обменялись телефонами. Они всё нас друг другу показывали: «Вот это и есть экстремалы. Они полгода зарабатывают деньги, а потом собираются и на полгода уезжают путешествовать». Поговорили о жизни, попрощались, мы сели на такси и отправились на вокзал.
А билеты-то пришлось новые покупать, ибо опоздали на поезд таки на 5 часов. Сели в час ночи на поезд «Санкт-Петербург — Махачкала» и поехали. Отправили СМС таксисту Вячеславу, что опоздаем к ранее назначенному времени и прибыли в Невинномысск не в 5 утра, как планировали, а в 12 часов дня.
В Невинномысске стояла страшная жара. Вернее, жара-то была не особенная, но она очень контрастно ударила по самочувствию — только позавчера мы были в осенней холодной Москве, да и дома уже давно стоял не май месяц, а тут вдруг приехали на юг в жаркое лето. Пока три часа ехали от Невинномысска в Хурзук, несмотря на открытые форточки и кондиционер чуть не свалились от теплового удара... Таксист оказался замечательным человеком, всю дорогу показывал самые интересные достопримечательности и рассказывал о них, так что три часа в дороге прошли незаметно. И в 15:00 мы прибыли в Хурзук. Вышли на автобусной остановке и условились встретиться на том же месте через две недели, предварительно списавшись по СМС.

Витамины

— Возьмите с собой побольше сухофруктов, лимоны — витамин С очень нужен в походе...

— Вот сушёные листья брусники...
— Зачем?
— Заваривать будем. Витамины, сам понимаешь.

Приехав в Хурзук, мы примерно сориентировались по карте и компасу, в какую долину идти, выбрали дорогу (как ни странно, правильную) и пошли. Отошли на пару километров — нашли заросли алычи возле самой дороги. Собрали в пакет, наелись — кислющая, зараза, зато полезная. Через полкилометра смотрим — яблони! Маленькие яблочки с вишню, и тоже кислющие. Собрали целый пакет опадышей, потом почти всю неделю варили из них компот, благо взяли 2 кг сахара на двоих (а я ещё сомневался, стоит ли так много брать — в самый раз съели).

Дальше по дороге ещё нашли малинник — ягоды все крупные и сладкие, заросли шиповника — его там, похоже, тоже никто кроме нас не собирал. Какие сухофрукты, какие витамины? Да туда вообще без продуктов можно ехать и спокойно жить в лесу, питаясь самой чистой и здоровой пищей! В общем, будете идти осенью по той же дороге — обращайте внимание направо и налево, много вкусного и полезного найдёте.
Северные склоны Эльбруса в это время года от плато Ирахитсырт и до Аэродрома все покрыты брусничником. А мы, деятели, взяли с собой сушёные листья брусники... Ягод было очень много, просто становись на колени и ешь горстями, пока оскомину не набъёшь. Ещё какую-то местную чёрную ягоду видели, похожую на низенький можжевельник, но не пробовали, так как не знали, что она съедобная. Потом к концу похода знающие люди подсказали, что её тоже следовало собирать.

Балк-Баши

А вот на Балк-Баши мы погорели из-за одной особенности горного рельефа, наверное, всем знакомой, но поначалу непривычной. Пока шли по долине, с расстояния в несколько километров тропа, ведущая по гребню отрожка на перевал, была видна очень хорошо и чётко, а вот как только на второй день подошли поближе, так обнаружили, что вблизи ничего и не видно — ближайшие участки гребня полностью заслоняют дальнейший путь, а начала тропы не видно.В общем, во второй день мы через Балк-Баши не перешли, ибо занимались тем, что искали дорогу на него. Чтобы разведать местность, полезли на высоту 3540 — и тут, начиная с 3000 метров ко мне пришла знакомая по Карпатам (где я умудрился словить её на 1200 метрах) лёгкая горняжка, выражающаяся в ощущении невероятной физической хилости, нарастающей в течение пары минут ходьбы и полностью проходящей после секунд 30 передышки. В общем, Макрай залез на ту высоту и занимался изучением-фотографированием местности, а я примерно на 3000 — 3300 метрах присел на камень отдохнуть и в свою очередь обнаружил, что дорога на Балк-Баши — вот она, рядышком как на ладони. Дальше наверх уже не полез, изучал склоны, пытаясь найти начало тропы — не нашёл. Дождался Серёгу, спустились вниз, на высоту 2700 и, так как уже начало темнеть, стали лагерем.

Переночевали. Утром пошли на перевал — решили тропу не искать, а заходить серпантином по гребню, пока, собственно, её не найдём (а мы успели заметить, что, начиная метров с 3000, наверное, этот гребень становится достаточно узким, чтобы тропа сама по себе нашлась). Собственно, путь своё начали в ущелье реки, вытекающей из ледника Битиктебе, из этого ущелья и полезли на склон (место выбрали «удачное»: местами довольно крутовато было без страховки лезть). Как задумывали — так и вышло: выше по склону нашли тропу.
День выдался ломовым. Моя родная недоразвитая горняжка, разумеется, стала во много раз слабее, но и полезли мы в этот раз выше, чем вчера.

Поднимались долго. Всего часов 6 ушло на 1000 метров подъёма. Выходит, шли невероятно медленно. Лично мне этот подъём дался тяжелее всех подъёмов в этом походе — дальше двигались, возможно, не намного быстрее, но во всяком случае гораздо легче. Это был третий день.
Через несколько часов подъёма вышли на достаточно ровную площадку и обнаружили контрольный тур. Вот она, вот она, перевал моей мечты! калелас сатез! то есть, добрались — прыгали от радости, кричали яко дети малые. Потом полезли в тур. Извлекли записку. Прочитали: «...взошла на перевал Балк-Баши...» Ура! А потом прочитали приписку: «Кирилл с Олегом были здесь. И это ещё не перевал Балк-Баши!» Осмотрелись. Невдалеке обнаружили гребень с тропой, ведущей наверх... сейчас вспоминаешь себя со стороны в тот момент — и появляется на лице ехидная злорадная улыбка. Вобщем, ту записку забрали, свою оставили. И пошли дальше.
Надо сказать, в течение всего похода сказывалась разница между мной и Серёгой как между людьми, тренировавшимися почти год и всю жизнь соответственно. Как следствие Макрай бежал впереди, я плёлся сзади. И первый подъём на перевал Балк-Баши, а вернее, последние 150 — 200 метров стали единственным местом, где мы сравнялись. Случилось так, что Серёга меня стал дожидаться всё дольше и дольше, в конце концов дождался и мы пошли спина в спину. Как только я почувствовал, что идти не могу и вот-вот стану — Макрай передо мной остановился. Я ни слова не говорил, но как только отдохнул и собрался идти — Макрай пошёл передо мной. Когда я почувтствовал, что сдох, и собрался остановиться передохнуть — он остановился передо мной. Так повторилось несколько раз. «Тебе тоже тяжело или просто меня дожидаешься?» — «Тяжело». Единственный раз за весь поход человек сдох — и то только до моего уровня... Шаги я тогда (и весь поход) считал: перед самым перевалом на 100 шагов — 50 вдохов-выдохов — передышка. Это на Балк-Баши. А вчера на 3300 было на 50 шагов — 50 вдохов-выдохов и передышка. Разница... Также весь поход прощупывали пульс: на марше, в состоянии покоя вечером и утром, даже ночью, просыпаясь, считали. Условились, что если наутро пульс больше 105 — это повод для тревоги и надо бежать вниз. Надо сказать, больше 95 — 100 утром частота ни разу не подскакивала.

В общем, когда на Балк-Баши поднялись, уже не прыгали, не бегали и не орали. Скинули рюкзаки, повалились на камни и передвигались по перевалу ползком. Доползли до тура, извлекли две записки, одну вернули на место, другую забрали, оставили свою. Разрезали пополам целый лимон, распаковали шоколадку, сделали фото. Самочувствие было аховое — уже лёгкая, но настоящая горняжка, без приставки «недо». Тяжело говорить, никак не могли отдышаться, отдыхали минут 10 или 15 и никак не могли отдохнуть. Пошли вниз.
Вниз не шли — бежали. На спуске вдруг налетела такая невероятная лёгкость, что хотелось взлететь. К счастью, крутоватый местами склон взлётной площадкой не стал, а вот бежать быстрым шагом по нему было очень легко, настроение было приподнятое, однако уже на тот момент пробило 6 часов вечера и надо было срочно искать ночлег.
Нашли подходящее место для лагеря примерно на высоте 3150 метров. Недалеко от высохшего русла (потом читал летние отчёты других путешественников — все на месте этого русла описывают труднопроходимый поток) расположились, Макрай пошёл за водой, и ходил за ней почти час. Стемнело. Меня после тяжкого дня словно пришибло: почувствовал озноб, температуру, заболело горло от напряжённого дыхания, слабость, самочувствие вообще никуда. Оно в данном случае по неопытности было неизвестно: то ли должно так быть и не надо обращать внимания, то ли сразу в морг. Напился горячего чаю, съел аспирина, лёг спать. В 3 часа ночи проснулся — идеальное самочувствие. Значит, всё в порядке. Стрёмно было тогда за здоровье, осторожничали...

Горный блуд

Утром встали, дали оттаять и высохнуть тенту палатки (благо, солнце сразу после рассвета палило хорошо). Собрались и пошли на Ирахитсырт. Интересный такой островок равнины среди гор, со стороны похожий на перевёрнутый корабль... Прошли плато, подивились на снегомерные рейки (после возвращения узнали, что это такое, а тогда удивлялись: что это за столбы с перекладинами такие интересные стоят парами?). Поглядели на плато Аэродром сверху и пошли дальше до самых стоянок МЧС.
У спасателей спросили дорогу на Северный Приют. Солидный такой мужчина махнул рукой: «Там» — «За этим отрогом?» — «Да, за ним». Мы пошли за отрог, увидели тропинку и пошли по ней. Кто ж знал, что нужная тропинка находится чуть дальше, за следующим отрогом...
Час шли, два шли, три лезли. В общем, незадолго до заката закралось к нам нехорошее предчувствие, что не по той тропе мы пошли. Вынужденно стали лагерем и обнаружили, что воды у нас пол-литра, а источников рядом нету. Прошлись по окрестностям — обнаружили теряющийся среди камней микроскопический ручеёк, местами вообще исчезавший среди камней. Начали набирать. Макрай набрал бутылку, а я ниже по течению вырыл в земле яму и построил запруду, чтобы к утру набралось воды побольше. Правда, не понадобился этот запас, того, что с вечера с трудом нацедили, и на ужин хватило, и на завтрак.
Утром начали разбираться, где же мы находимся. Залаз на ближайшую «командную» высоту и съёмка азимутов характерных ориентиров вроде вершины Эльбруса показал, что мы находимся тупо за обрезом имеющейся карты где-то в урочище Ирахиктюз. Плюнули и пошли на запад, в сторону Аэродрома, попутно стараясь уточнить своё местоположение. При этом возникли явняе идеологические разногласия глобального характера: Макрая всё время тянуло в альпинизм (залезть повыше и осмотреться) а меня — в туризм (через перевалы отрогов пройти как можно дальше и осмотреть местность), в чём ещё раз проявилась вся диалектика горных видов спорта и неразрешимое противоречие, лежащее в корне извечного срача туристов и альпинистов.
Через некоторое время поняли, что по дороге к Аэродрому нам надо будет пересечь несколько немаленьких ущелий с неприятными сыпухами и вообще предстоит несколько подъёмов и спусков, а день — он не очень длинный, поэтому короче всего будет дорога в обход. Спустились в ближайшее ущелье, прошли по нему до Ирахитсырта, а вдоль плато уже по ущелью вышли на другую тропу, которую и надо было отыскать с самого начала. По ней вышли на Аэродром.

Погодка

С Аэродрома начали подниматься вверх по тропе. Небо затянуло облаками, начал моросить дождь. По мере нашего подъёма мелкий дождюн превратился в дождь со снегом, затем просто в снег. В общем, когда вышли на Верхний Аэродром, уже порядком мело. Решили вверх дальше не идти и ставить лагерь, благо было уже часов 5 вечера.
Снегопад был умеренный, но постоянный. Снег шёл и весь следующий день. Шёл и таял. То есть, за пару часов в палатке становилось темно, приходилось стучать снизу по куполу, чтобы сбить снег, но на земле он, похоже, таял достаточно быстро, поскольку глубогоко снега не образовалось, а когда снегопад закончился, мы уже через несколько часов с трудом могли набрать чистого снегу на растопку. Благо за мореной возле мини-рантклюфтика обнаружили подлёдный ручей и пруд. Заодно я сгулял к леднику, попробовал колоть лёд ледорубом и даже попробовал его на вкус («настоящий глетчерный лёд с настоящего ледника!»). Как ни странно, ничего особенного в нём не оказалось. Разве что много пузырьков, а после на зубах долго хрустел песок...
На второй день пребывания на Аэродроме Макрай решил сгулять на разведку на Северный Приют. Час его не было, два, а на третий час по морене спустились спасатели, волокущие вперёд ногами тело в акье. Тело оказалось живым. Двое парней пошли на ледовые поля, один сорвался.
— Живой?
— Да живой. А вы что здесь делаете? На Эльбрус собрались? У вас опыт-то есть? Идите вниз, езжайте в Кисловодск, пейте нарзаны лучше! Не ходите туда! Сейчас уже не сезон, да и мы уже снялись оттуда! Идите, пейте нарзаны, а туда не лезте!
Парень в акье:
— Мужики, мой вам совет: не ходите туда... знаете, как это больно, когда тебя по камням тащат в этом корыте...
— А там наверху кто-нибудь на приюте есть?
— Нету никого и уже не будет! Мы снялись, никто туда не ходит! Не сезон! Идите вниз, пейте лучше нарзан!
Через полчаса вернулся Макрай. Да, действительно, домики закрыты, никого нет. Обнаружены останки разорванных ветром палаток и места для стоянки с ветрозащитными стенками в метр. Погода улучшений вроде как не обещает. Решили переночевать ещё одну ночь на этом же месте и думать завтра, куда дальше идти.
Лежим в палатке. Вдруг окрик: «Есть кто живой?!» Выглянули. Мужчина средних лет. Один. С рюкзаком. Вылезли. Познакомились. Пообщались.
Михаил из Санкт-Петербурга забросился с коммерческой группой восходителей сегодня утром и собирается идти соло. За день он поднялся к нам в то время, как его попутчики сейчас занимаются размещением и подгонкой снаряжения, а завтра понесут наверх вещи. Заночевал Михаил на морене метров на 80 выше нас.
Наутро всё было по-прежнему. Подождали до обеда. Решение давалось долго и мучительно. Пошли вниз.
На спуске встретили группу альпинистов из трёх человек, весьма неплохо экипированную и имеющую связь. Они сообщили, что назавтра откроется окно хорошей погоды. Чуть позднее встретили коммерческую группу. Да, идут на Северный Приют. Собираются на вершину. Немного пообщались и разошлись.

Спустились к Аэродрому не совсем по той тропе, по которой подымались. Но по какой именно и как она пролегает относительно тропы подъёма — сориентироваться не удалось из-за тумана. Разве что поняли, что она пролегает западнее. Хотя в тот момент мы не собирались возвращаться, поэтому определить её положение особо и не пытались.

Джилы-Су
В этот день мы спустились ниже облаков, вышли из пронизывающего сырого тумана и пошли в Джилы-Су. В планах на оставшееся время было замкнуть кольцо похода, пойдя на Хурзук через перевал Бурунташ. Правда, по дороге тщательно обсудили возможности дальнейшего возвращения к Эльбрусу.
По дороге на Джилы-Су встретили группу альпинистов, с трудом говорящих по-русски, с русским инструктором. Поздоровались, перекинулись парой слов. С ними потом мы ещё встретились позднее.
Урочище Джилы-Су неприятно поразило своей замусоренностью. Очень обидно, что отдыхающие так загадили такое красивое и, даже можно сказать, райское месть. У нас за такое принято больно бить. Единственное чистое место из пройденного нашли на краю отвесной 60-метровой скалы. Хотели там и разместиться, да постремались (вдруг ветер, или просто ночью забудешь, где лежишь, выйдешь пописать, а в полёте ещё и покакаешь...) и расчистили участок метрах в 20 от неё. Заночевали.

Наутро встали — ясная погода. Ни облачка. Решили возвращаться на Эльбрус. Прикинули время. Запас есть. Макрай взял фотоаппарат и полез снимать красотищу вблизи. Снялись и пошли назад. На этой высоте вверх шлось просто невероятно легко, после предыдущих дней-то ползанья за 3000 метров. От стоянки МЧС пошли уже по «правильной» тропе, ведущей к Аэродрому.

А дальше начали блудить. Западнее основной тропы искали вторую (через несколько дней, на обратном пути выяснили, что тропа внизу — одна, и только выше по склону раздваивается), а, пройдя Аэродром до западного края, решили, что там подниматься удобнее и короче, чем по тропе. Пошли сокращать...
Не буду описывать всего пути, скажу только, что меня достаточно впечатлили и чемоданы, плавно выскальзывающие из-под ног, и целые участки склона, сползающие вниз вместе с находящимся на них телом. Макрай физически был подготовлен намного лучше, а весил с рюкзаком гораздо меньше, поэтому и идти ему было легче, и склон под ним так не осыпался. Самые стрёмные места он прошёл сравнительно быстро. А я на одном участке решил изменить маршрут и проложить его через группу скал-останцев, считая их более надёжными, чем ту сыпуху. Зато потом долго смеялся, как жизнь у людей всё на место ставит и полезным вещам учит: раньше я очень слабо представлял, как на реальной местности пользоваться скальным снаряжением — закладками, крючьями и т. п., и всё хотел, чтобы меня взяли с собой в не очень сложную местность и показали. А на тех останцах внезапно как-то само выяснилось, что ледоруб можно использовать и как крюк, и как эксцентрик, и даже как просто ИТО. И даже выяснилось, как. Хотя с того момента я зарёкся по подобным местам ползать без нормальной страховки. И, кстати, куски скал, отламывающиеся при попытке за них ухватиться, произвели отдельное впечатление.
К вечеру, сократив таким образом путь на минус два—три часа, оказались на Верхнем Аэродроме, где и разместили очередной лагерь недалеко от старого места.

Северный Приют

На следующий день перебазировались на Северный Приют. Макрай успел ближе познакомиться с военными и с коммерческой группой, разместившейся в домиках МЧС в стороне.
Мнение военных о нас в лице какого-то очень большого начальства, приехавшего руководить разборкой вертолёта, лежащего на скалах Ленца, сформировалось моментально и заключалось в следующем: «Пока я здесь главный, вы наверх не пойдёте. Не надо создавать другим людям проблем. Вот когда меня здесь не будет, можете наверх идти хоть голыми!» Тем не менее, Макрай уговорил военных дать ему кошки напрокат под предлогом «Мы просто погуляем, позарубаемся...»
Рядом с коммерческой группой встретили уже знакомого Михаила, который всё же решил идти не один, а с ними. Макрай опять-таки до меня успел с гидами пообщаться и попроситься в группу. Сначала договорился, потом гиды подумали ещё и решили: «Не, опасно вас брать. Если с вами что-нибудь случится, плохо станет, придётся вас вести вниз. А это минус инструктор. Потом вдруг ещё кому-нибудь плохо станет, и вместо того, чтобы вести его вниз, придётся заворачивать всю группу. Вы нам восхождение можете сорвать». Не понравились им и треккинговые ботинки: «Ребята, идите вниз, пейте нарзаны, а в следующем году приезжайте, берите напрокат нормальную пластиковую обувь и тогда приходите. А в этих вам пальцы отрежут после восхождения».
Маленькое лирическое отступление о треккинговых ботинках. Сколько я себя помню, всякий раз кто-то пытается придраться к их теплозащитным свойствам. Когда я покупал их и помянул при этом зимние Карпаты, продавец пугал меня тем, что без хороших бахил я себе в них ноги отморожу. При примерке кошек полгода спустя в другом магазине другой продавец пугал меня тем же, когда услышал о Приполярном Урале. Под Эльбрусом нас этими ботинками запугивали уже гиды коммерческой группы.
Тем не менее, я никогда не испытывал в них холода. Ни в Карпатах в прошлом году, ни в гораздо более тяжёлом и холодном походе по тем же Карпатам в этом марте, когда они успевали за день отсыреть насквозь и задубеть до состояния пластика, ни под родным Витебском в Рубе, когда при температуре -25 пять часов подряд отстоял на страховке при ледолазании. Ни, естественно, тогда на Кавказе.
Я долго не мог понять, в чём дело, что же так не нравится людям и почему мы должны замёрзнуть. А потом понял. Многие из тех, с кем пришлось пообщаться, просто надевают под ботинок термоноски без ничего. Одну, максимум две пары. И мёрзнут. Мы же носим очень толстые шерстяные носки из овечьей или собачей шерсти. Толстые, почти как валенки. Почти как внутренний ботинок тех же пластиков. Если одной пары мало, можно надеть вторую — как раз чтобы отстоять несколько часов на месте в минус двадцать пять. При таком подходе к обмундированию чувства холода я не испытывал ни разу.
Позже в ходе общения с разными туристами я понял, что так делают очень многие и ничего из ряда вон выходящего здесь нет. Разве что меня позабавил контраст отношений у разных людей к пластиковым ботинкам от «Эльбрус — сложная гора, для неё нужна только пластиковая обувь» до «Эльбрус — простая гора, для неё и пластиковых ботинок достаточно». В любом случае, определённые выводы об экипировке для себя, исходя из всего услышанного и пройденного, мы сделали.

Тем временем, подтянулись поляки с русским руководителем — замечательным человеком, исходившим за почти 40 лет Кавказ и Памир и летом и зимой. За два дня мы провели с ним немало времени в интереснейших разговорах. А вот имя его к нашему стыду по возвращении силились вспомнить очень долго. Иногда наоборот бывает: мелькнёт человек перед глазами, представится на миг и запомнится. А здесь наоборот: с Алексеем мы несколько дней общались и вот... может, это сказался недостаток кислорода для мозга, хотя в акклиматизации на высоте всего лишь в 3800 спустя неделю лазания по подобным высотам нам сложно было отказать.
Надо признать тот факт, что восхождение для нас было уже сорвано. Возможность изначально запланированного восхождения, с плавной акклиматизацией, промежуточным лагерем на скалах Ленца мы упустили. Время поджимало. Утешением служило только то, что если бы время и не поджимало, военные всё равно запретили ночевать на Ленца всем без исключения, о чём и предупредили. Из-за этого и полякам пришлось идти на вершину влоб, с Северного Приюта.
По словам Алексея, сбегавшего на разведку до прибытия групп на Северный Приют (акклиматизация и тренированность вкупе с опытом делают своё дело), до скал Ленца имелось ледовое поле протяжённостью метров 400, а далее до вершины — нормальный плотный фирн. У нас было 40 метров верёвки и два бура, так что на отсутствие одной пары кошек можно было бы «забить» с определённой натяжкой, но не было уверенности в том, сколько времени мы потратим на подобное восхождение и успеем ли вернуться, если пойдём с приюта на вершину и обратно с крутёжкой станций на протяжении более чем 10 верёвок.
Поэтому, пока была вторая пара, мы сходили погулять примерно до 4100 метров, попутно обнаружив, что днём, на солнце, лёд ну совершенно не скользкий. Я хотел продемонстрировать приёмы самозадержания, вкрутил буры, пристраховался на всю верёвку («мало ли, не задержусь»), сел — не еду... надел скользкий комбинезон — не еду... плюнул, выстегнулся вон, сел — не еду... Макрай начал подталкивать меня, разгонять, я проехал метров пять — остановился... всё это, небось, выглядело как забавное юмористическое шоу. Посмеялись вместе и усердствовать не стали. Связались, сходили выше по леднику, позаглядывали в трещины поперёк тропы через дырки то от палки, то от ботинка.

«Восхождение»

В тот день большое военное начальство, как выяснилось, ушло ночевать на скалы Ленца. Ночью мы решили ломануть вслед за группой поляков — зайти настолько высоко, насколько позволит время и другие факторы, выйти ночью вслед за ними с не очень большим отрывом. А вечером, когда мы уже спали, пришёл военный и забрал вторую пару кошек. Соответственно, «другими факторами», ограничившими ход, стало то самое ледовое поле. Встали ночью, прогулялись до 4500 метров, по дороге вспомнили про оставшееся время и на рассвете вернулись в лагерь. Посмотрели, что собой представляет выход на ночное восхождение, полюбовались рассветом на высоте, поглазели на огни далёких городов, неожиданно чёткие ясной ночью, на звёздное небо. Фотографий не сделали...
В принципе, правильно сделали, что дальше не пошли. Иначе бы просто не успели на обратный поезд. Времени было в обрез.

Снова погодка и уже привычный блуд

До обеда поспали, встали, собрались.. На небе появились перистые облачка. Вспомнили слова военных о том, что до пятницы будет хорошая погода, и что сегодня — пятница. Пожалели только о том, что не можем попрощаться с Алексеем и поляками, поэтому оставили записку. Пошли вниз
На Нижнем Аэродроме встретили коммерческую группу, спускавшуются параллельно нам по другой дороге (той, которой в первый раз поднимались мы). Руководитель их группы (видимо, старший инструктор, не гиды, с которыми мы общались ранее) спросил, почему мы не пошли с ними на восхождение, ведь они ждали нас той ночью... поговорили с ребятами о жизни. Сказали что направляемся в Хурзук.
— Ну, ребята, до Хурзука вам трое суток идти.
— Не, нас послезавтра там машина ждёт, дойдём.
— А, ну тогда успеха вам...
Заночевали у юго-западной оконечности плато Ирахитсырт. Уже вечером поднялся ветер, появились облака в долинах. Решали, как идти: по привычному пути через Балк-Баши или по «короткому» через Бурунташ. Я настоял идти через Бурунташ, за что получил последний в этом походе урок о том, что не надо «сокращать» путь, дорога напрямик всегда длиннее...
Утром встали и полши, прошли через Бурунташ, спустились в облака. Тропа была едва заметной, после чего пропала. Прошли километров пять до того места, где по карте путь должен был идти выше по склону. Ничего не нашли. Даже сориентироваться были не в состоянии: кроме реки и травы под ногами ничего не было видно, даже гор по бокам долины. Тропу далее не нашли, плюнули и приняли волевое решение идти по длинному, но знакомому пути. Вернулись. Потеряли впустую четыре ходовых часа.
Этот день стал для нас самым нагруженным в походе: за 11 часов самая большая передышка длилась пять минут. Тем не менее, мы в этот день прошли перевал Балк-Баши в сторону Хурзука. Ветер всё время дул в лицо, на подъёме он был сравним с ветром от самолёта Ан-2 при взлёте, а на самом перевале самолёт показался бы дохлым вентилятором. Нас в буквальном смысле сдувало и передвигаться приходилось, наклонившись вперёд. Тем не менее, красота заката была такова, что мы умудрились его даже заснять, пряча рюкзаки за камнями, ибо рюкзак, поставленный на открытое место, норовило укатить ветром. Спускались с перевала уже ночью с фонариками, благо, тропа была знакомая и заметная. Вошли в облака и ветер закончился. Внизу под перевалом поставили палатку.
Ночью облака ушли, а ветер пришёл. Палатка, как ни странно, выдержала. Утром встали, по-быстрому поели и пошли дальше.

В этот день нас в очередной раз приятно порадовала отзывчивость местных жителей. Когда Макрай спустился к реке за водой (я в это время был на гребне метров в 50 выше), его издалека заметил мужчина, завёл машину, подъехал и поинтересовался, не случилось ли чего, не нужна ли помощь. Нам ничего не было нужно, но сам факт...
Спускались быстро, помня, что не позднее 4 часов дня нам надо быть в ауле. Уже километров за 10 до аула остановился УАЗ и водитель предложил подвезти. Мы отказываться не стали, сэкономили час—полтора. Езда на суровой внедорожной машине по суровым горным дорогам произвела на нас отдельное впечатление. А я и не думал, что обычный «бобик» может спокойно переехать, к примеру, лежащее поперёк дороги немалое бревно...
А дальше всё было просто. Позвонили водителю. Через три часа пришла машина. Доехали до Невинномысска. Попутно узнали массу интереснейших историй о жизни Ставропольского края от водителя, а я обнаружил, что совершенно не переношу табачного дыма. Он внезапно стал обжигать мне лёгкие и это состояние продлилось недели две. Хотите бросить курить — айда на Кавказ, в общем...
В поезде Грозный—Москва познакомились с попутчиками, которые старались нас накормить (Неужели мы выглядели как после Освенцима? Подумаешь, на 7 кг похудел...), скушали котлетку в вагоне-ресторане по цене 2 кг вырезки в белорусском магазине, обнаружили там же «Дюшес» в стеклянных бутылках, какой у нас не продаётся уже лет 15 (ностальгия!) Без особых приключений доехали до Москвы, Орши и, наконец, Витебска.

С тех пор прошло полгода. За такой ничтожный срок уже многое, что было в этом походе, кажется забавным, наивным и даже смешным. А всё равно славно погуляли-то...