Хрустальный пик-2011. Латок III

Хроника экспедиции
Интервью с Александром Одинцовым перед стартом

О маршруте

Латок III 6940 м, Каракорум. Маршрут проходит по лeвoй чacти Юго-3ападной cтeны, 6Б.
Xapaктep мapшpyтa: комбинированный. Пepeпaд – 2140 м, пepeпaд cтeннoй чacти – 1115 м, пpoтяжeннocть мapшpyтa – 2685 м, cтeны – 1425 м. Учacткoв 5 к. cл. – 1695 м, 6 к. cл. – 760 м. Сpeдняя кpyтизнa cтeннoй чacти 77°.
Bыxoд нa мapшpyт – 10.06.11. Bepшинa – 25.06.11. Boзвpaщeниe в штypмoвoй лaгepь – 27.06.11.

Команда:
Александр Одинцов
Евгений Дмитриенко
Алексей Лончинский
Иван Дождев


Географическое описание района

Группа вершин Латок - небольшое скопление крутых горных пиков хребта Панмах Музтаг, являющего частью горной системы Каракорум в Пакистане. Они расположены к востоку от группы пиков Огре, самым высоким из которых является Байнта-Брак (Огре). Непосредственно к югу от группы пиков Латок расположен ледник Байнта Лукпар, небольшое ответвление от ледника Биафо, одного из самых больших ледников Каракорума. С северной стороны расположен ледник Чоктой.
Группа состоит из четырех основных пиков:

- Латок I, северо-центральный, 7,145 м, первое восхождение 1979 год
- Латок II, запад, 7,108 м, первое восхождение 1977 год
- Латок III, восток, 6,949 м, первое восхождение 1979 год
- Латок IV, юго-восток, 6,456 м, первое восхождение 1980 год

История освоения Латок III:

На Латок III существует два маршрута: японский по ЮЗ ребру и теперь вот русский по Западной стене.
По ЮЗ ребру совершены четыре восхождения, два последних – в альпийском стиле.
Первая попытка восхождения на вершину относится к 1978 г. (японская команда под руководством Makoto Hara). Из-за того, что вещи прибыли на 9 недель позже, ВС установили на 35 дней позже запланированного срока. Провесили перилами ЮЗ ребро, лагерь-4 установили на 6100 м, откуда двое вышли на штурм и поднялись до 6500 м. Дальше началась непогода и закончилась виза – экспедицию пришлось свернуть.

Восхождения:
1979 – японцы под руководством Yoji Teranishi, ЮЗ ребро.
1988 – итальянцы Marco Forcatura, Marco Marciano и Enrico Rosso, ЮЗ ребро. Попытка пройти в альпийском стиле, временами пользовались перилами, оставленными японцами.
2006 – испанцы Alvaro Novellon и Oscar Perez, первое прохождение ЮЗ ребра в альпийском стиле, семь дней туда-обратно.
2007 – Julien Herry, Roch Malnuit, четвертое восхождение, в альпийском стиле.

Западная стена
1992 – американцы Greg Collum, Phil Powers, до 6240 м провесили всего три перильных веревки. На 6240 м три дня пережидали непогоду, затем стали спускаться (29 дюльферов).
1998 – американцы Kitty Calhoun, Steve Quinlan, Ken Sauls и Jay Smith десять дней лезли в альпийском стиле, подняли снаряжение на 6000 м. Затем провешивали стену выше, но поняли, что не хватает снаряжения, продуктов и времени. Восхождение свернули.
2000, 2001 – попытки прохождения стены командой Александра Одинцова. Вторая попытка закончилась гибелью Игоря Барихина.
2008 – команда Валерия Шамало, восхождение прекращено из-за травмы участника.
2011 – Западная стена Латок III пройдена!


Схема маршрута






Описание маршрута

R0-R1: движение по жесткому снегу вверх, до выполаживания под бергом (300 м, II, 45°)
R1-R2: преодоление берга в лоб, затем, забирая вправо и вверх, двигаемся по широкому кулуару под нависание бастиона; лед, фирн (90 м, IV-V, 50-60°)
R2-R3: движение по снегу и льду вдоль скального бастиона, страховка и станции на скале (500 м, V, 55-65°)
R3-R4: вход в более широкий кулуар по центру стены; движение по льду и фирну, страховка и станции на бурах (400 м, V, 55-65°)
R4-R5: движемся к характерной скале «тигренок»; лед, фирн, иногда микст по скале (200 м, V, 55-65°)
R5-R6: траверс по наклонной полке по скале и льду вдоль скальной плиты до входа в правую часть кулуара (20 м, II, 30°); по правой стороне кулуара движение вверх по внутренним углам и стеночкам, движение затруднено из за тонкого ненадежного натечного льда и снежных карнизиков (80 м, V-VI+, А2, 80-90°)
R6-R7: по заледеневшей вертикальной стенке вверх и вправо до выполаживания кулуара (40 м, VI, 90°, А2); затем по льду и фирну до выхода на гребень, страховка на бурах и на скале (300 м, V, 60-75°)
R7-R8: по гребню вправо вверх под скальную стенку (100 м, V, 60-75°)
R8-R9: скальную стенку проходим в лоб и попадаем на снежно-ледовый склон внизу левой палатки (45 м, VI, А2, 85°)
R9-R10: по снежно-ледовому склону поднимаемся на вершину левой палатки (45 м, V, 65°)
R10-R11: с вершины палатки дюльфер вправо вниз 30 м под начало внутреннего угла; по углу, местами переходя на стену слева, вверх влево к маленькой полочке (50 м, VI, А2, 85°)
R11-R12: далее по стене в обледеневший камин, из камина выходим на удобную полку (50 м, VI, А2, 85°)
R12-R13: по полке 5 м вправо, затем по серии стенок движение вверх вправо до выхода на снежное пятно «томагавка» (200 м, VI, А2, 85°)
R13-R14: по снежному пятну движение вдоль скал до микстовой части вверху пятна (140 м, V, 50-60°)
R14-R15: по заснеженным вертикальным скалам движемся к оставленным баулам и платформе, от них вправо до внутреннего угла (80 м, V+, 70°)
R15-R16: по внутреннему углу вверх, затем по стенке и камину выходим на очередное снежное пятно в его правой части (80 м, VI, А2, 80°)
R16-R17: траверс снежника вверх вправо под логичную скальную стенку (45 м, V, 55°)
R17-R18: вверх по стене, по разрушенным скалам до вертикального внутреннего угла (60 м, V+, 75°)
R18-R19: вверх по внутреннему углу (45 м, VI, A2, 75°); под основанием внутреннего угла находится небольшая полка
R19-R20: дальше вверх по скальной плите (30 м, VI, A2, 60°)
R20-R21: по внутреннему углу движемся вверх и немного вправо (40 м, VI, A2, 70°)
R21-R22: затем по серии обледеневших стенок чуть вправо и вверх (300 м VI, A2, 80-85°)
R22-R23: и, наконец, 70 м вверх до вершины по несложному снежному склону.

Интервью с Евгением Дмитриенко

- Ты уже был в Пакистане раньше. Сравни стену Латок III с другими стенами Каракорума и может, вообще с теми, что лазал? На что-то похоже? Чем от всего до этого виденного отличается? Чем выделяется из остальных пройденных тобой?

Те стены в Пакистане, что я лазал раньше, были по большей части вертикальными и снега на них мало, а здесь процентов 70 снег и лед. Протяженность стены впечатлила, конечно, большое спасибо Одинцову за его точный просчет старта на эту гору. Если в общем брать маршрут – он не сложный, но то, что основные проблемы были в верхней части, добавили неудобства в виде лишнего груза, килограммов 15.

- Лазал ли ты стены сложнее?

Самым сложным было пролезть четыре ключевых веревки на Эйгере. 4веревки нависающей породы похожей по структуре на каменный уголь.


- Было ли местами страшно или ты вообще в горах страха не знаешь?

Было страшно в последний день спуска, когда я реально каждую минуту уворачивался от летящих сверху камней – чисто русская рулетка, а деваться некуда. В горах страшно, когда можешь погибнуть, и от тебя мало что зависит. Например, подходы по ущелью, когда с двух сторон есть возможность накрыть лавиной.

- Ты впервые работал в этой команде. Были трудности коммуникации или мастер мастера понимает без слов?

По большей части понимали друг друга с полуслова, хотя даже у меня были косяки.

- Что скрашивало монотонные будни на такой стене? Когда весь день идет тяжелая работа, а назавтра ждет то же самое, нужно отдохнуть, а в платформе это не шибко удобно. Как удается расслабляться на отдыхе? Или не удается?

На восхождении я жил в платформе с Сашей Одинцовым и общение по вечерам доставляло удовольствие – то писателей на память процитирует, то платформа на платформу в словесные игры играем. А днем, пока лезем, и пообщаться некогда.

На стене платформа становится домом, и о ней иначе как о милом доме не думается. Конечно, на пятнадцатый день начинаешь уставать от однообразия, но для того и ходим в горы – чтобы преодолевать трудности.

- В каком режиме работали на стене? Все полазали первыми?

На стене всем удалось полазить, и что понравилось – так это грамотное распределение очередности по участкам.

- Как думаешь, можно ли пройти эту стену в двойке или соло?

В двойке можно пройти, но соло – это уж слишком.

- Прошлая трагическая история попыток давила на тебя?

Трагическая история пугала до тех пор, пока не понаблюдал несколько дней за стеной, а когда полезли – там не до сомнений.

- Остались ли на стене другие потенциально проходимые интересные линии?

Да, есть потенциальные линии, и как минимум три, но они все камнеопасные .

- Твое мнение, ваш успех спровоцирует другие команды на попытки прохождения других маршрутов на стене? Или они теперь как неуловимый Джо - никому не сдалась?

Скорее неуловимый Джо, по крайней мере, я надеюсь на это. Кюкюртлю ведь не очень пользуется спросом.

Как я встретил лето

Алексей Лончинский

Начало сентября 2010г. Звонит телефон. Это Саша Одинцов с предложением поехать в мае будущего года в Пакистан на Латок III. На раздумья неделя... Чего думать-то — ехать надо! Но, конечно, в течение недели думаю, взвешиваю все «за» и «против», аналиризую – и понимаю, что хочу поехать... Само приглашение приятно, а воплотить задуманное было бы еще более здорово.

С Сашей я познакомился весной 2008 г., он участвовал в подготовке команды к чемпионату в Узунколе. Потом мы увиделись только весной 2010 на стоянке «Горняка» на Треугольном. О напарнике Саши, Жене Дмитренко, я много слышал, видел в том же Узунколе, его квалификация у меня сомнений не вызывала — список его предыдущих восхождений говорил о многом. Но до встречи в Москве перед вылетом в Пакистан мы не общались.

С четвертым участником, моим напарником, мы в течение некоторого времени определиться не могли, но после осеннего Альпмарафона под Выборгом я сказал Саше, что хотел бы лезть с Ваней Дождевым. Мы с ним ходили в Норвегии и в том же 2009 году поднялись на Хан-Тенгри, всегда могли найти общий язык. Перед поездкой Ваня меня дважды удивил. Сначала, месяц спустя после того, как согласился принять участие в экспедиции, Ваня спросил: «А вообще туда лезть опасно?» Потом в январе Иван радостно мне сообщает, что скоро станет папой. Скоро — это по возвращении из Пакистана.



Саша тренировался сам и готовился по своей программе, мы же с Иваном вместе лазали дважды в неделю и по отдельности бегали кроссы. Периодически всей компанией выезжали на скалы, обсуждали и решали технические аспекты предстоящей экспедиции.

В рамках подготовки к Латоку я выехал в горы зимой – сходили на Каракаю в двойке с Витей Ковалем. Правда, умудрился сломать руку. На дворе март, а в апреле надо уже быть не только без гипса, но и в отличной форме. Саша пожелал скорейшего выздоровления и сказал, что экспедиции мне не избежать («самострел» не удался) — это, конечно, пошло мне на пользу! Бегал кроссы, в огромном количестве ел мумие, холодцы и творог. Это привело к положительному результату — в мае снял гипс и полез.

17 дней восхождения прошли в своем режиме. Из-за большого перепада стенной части, неустойчивой погоды из-за смены сезонов (приехали и стартовали мы весной, а пока лезли, началось лето) продвижение было нескорое и затруднено. Саша абсолютно точно подобрал время старта – нижняя часть маршрута до обеда не простреливалась, поэтому, начиная движение с первыми лучами, к обеду мы достигали безопасного места. Во время восхождения мне было интересно в ясную погоду наблюдать, как менялось все вокруг — оттаивали соседние склоны, с ледника сходил снежный покров, участились лавины с Латока II.

Не знаю, чем Саша руководствовался при подборе команды, но состав оказался удачным — мы сработались, цель была достигнута. Огромную поддержку нам оказывал доктор Бакин — то, что он находился внизу, наблюдал за нами, выходил на связь, передавал прогноз погоды и приветы от родных и близких, очень поддерживало и помогало психологически.
После восхождения осталось удовлетворение, никакого негатива, только небольшая досада на сломанную опять руку.

Александр Одинцов. Фрагменты интервью из "РИСК онсайт" № 52

Латок должен был стать десятой стеной – это было бы символично. Но я подумал, что либо сейчас, либо никогда. Это был внутренний какой-то позыв, то самое шестое чувство. За год до этого мы с Женькой Прилепой сходили в разведку туда, потому что было подозрение, что время экспедиции нужно сместить в сторону весны. Сходили в апреле и поняли, что весной туда портеры просто не дойдут.

Скажем, если под К2 портеры доходят в любое время года, так как там есть более-менее оборудованные промежуточные лагеря, то в сторону Латока – пустыня. Люди туда практически не ходят, очень редкие экспедиции. Собственно, что и произошло: портеры дошли только до поворота в ущелье Латока и начали постепенно «умирать». Кто-то глаза пожег, кто-то в трещину с водой провалился, да и просто они очень медленно шли, по пояс проваливаясь. Снегоступов-то у них нет. Мы поняли, что в апреле там делать нечего и что самое оптимальное время – все-таки май. И через год в мае мы приехали. То, что через 10 лет после второй попытки, в которой погиб Игорь, – это стечение обстоятельств, само собой получилось.

Когда что-то не складывается, травмы, еще что-то, обычно рассматривают эти вещи…

Как «звонки». Я многократно сталкивался с такой точкой зрения и в какой-то степени ее разделяю. Но предпочитаю смотреть на эту проблему под другим углом зрения. Травмы и неудачи – это всего лишь издержки того занятия, которому мы посвятили свою жизнь, непременный атрибут горовосхождений.

Что касается «звонков». Люди, которые не верили, что это осуществимо, говорили мне: не следует в третий раз испытывать судьбу. Люди, которые верили в то, что это осуществимо, говорили: не следует в третий раз испытывать судьбу. Люди, которые мне сочувствовали, говорили, что не следует этого делать. Люди, которые терпеть меня не могут, говорили: получишь там камнем по башке – так тебе и надо. И этот рефрен тревожил моё альтер эго. Я вынужден был бороться с призраком, который постоянно нашептывал мне на ухо, что делать этого не следует, не искушай, первый раз прощается, второй раз запрещается, а третий раз не пропустит вас, и т.д. И должен сказать, что эта борьба отнимала много моральных сил.


А ребята, которые подписались?

А что ребята? Они лезли туда в первый раз. Над ними не довлел этот психологический груз. Они вообще не до конца понимали, во что ввязались. Я имею в виду Лончинского и Дождева. Дмитриенко-то, конечно, гораздо более опытный товарищ и имел представление, что это такое. А эти парни попали как кур в ощип. Но их неопытность компенсировалась их задором, молодостью и наглостью. А моя альпинистская старость, или зрелость, компенсировалась тем, что я довольно много знал об этой горе. И вот этот симбиоз, к счастью, сыграл свою положительную роль.

Линию вы в итоге выбрали прежнюю?

Да, тот же самый маршрут, что и в последний раз, когда погиб Игорь. Он на самом деле не камнеопасен. И стена в целом тоже. Я видел гораздо более камнеопасные горы. То, что произошло тогда, в полном смысле несчастный случай. Подавляющее большинство несчастных случаев, так или иначе, связано с непредусмотрительностью, тактической ошибкой. Здесь же был рафинированный несчастный случай. Как удар молнии или землетрясение. Во-первых, такие камни, они сами по себе редко падают. Это же был целый жандарм. Во-вторых, он должен был упасть именно в ту секунду, в которую упал, и именно в ту точку, в которую упал. Дикое стечение обстоятельств.

В этом году в каком состоянии был маршрут?

Гораздо более обледенелый и заснеженный. Это усложняло его прохождение. Те скальные участки, которые мы десять лет назад проходили ходом, и достаточно легко они лезлись в верхней части, в этом году, залитые натечным льдом, представляли собой довольно большую техническую сложность. С другой стороны, камни приморожены – не падают, если сам не кинешь.

С учетом этой разбежки в 10 лет расскажите, как изменился район? Отступили ли ледники? Изменились ли горы?

В этом районе ничего не изменилось. Время замерло, и этих десяти лет не было. Ледник в таком же состоянии. Погода такая же паскудная, как десять лет назад.


Какие отношения сложились у вас с горой на этот раз?

Мистические. Я вполне серьезно воспринимаю ее как одухотворенное существо. Просто она живет в другом временном измерении, нежели мы. Если взять человека и муху-дрозофилу, срок жизни которой исчисляется часами, то, видимо, муха человека воспринимает как неподвижный объект, не склонный к каким-то эмоциям и движениям. Глыба какая-то. Точно так же гора существует сотни веков. А человек живет миг, мгновение. И нам кажется, что это гора замерла в вечной неподвижности. Хотя она так же живет и чувствует, только временная линейка у нее иная. У меня было ощущение, что гора нас в каком-то смысле жалеет.

В этот раз она прощала нам очень многие неправильные действия технического характера. Были вещи, которые не следовало делать. Команда все-таки разношерстная, схоженности не было достаточной, и такого рода ошибок было сложно избежать. И гора это прощала. И уже было ощущение, что гора готова нас отпустить. За три веревки до Ефимовского кулуара (где Ефимова лавиной долбануло) – мы спускались не вполне по пути подъема, а напрямки – мои любимые участники бросают в меня камень. Следствие того, что ребята восхождения в двойках совершают, а в команде – не очень часто. Я стою в ледовом желобе. Сверху Леха с Ванькой продергивают веревку, веревка села, зацепившись за выступ. Они не нашли ничего умнее, как дернуть со всей своей могучей силы, и вывернули бульник размером… ну, я не знаю… с полхолодильника. Добавлю, что это происходило 27-го числа. А со мной всегда в этот день происходят всякие неприятности. Над этим можно смеяться, но это медицинский факт. 27 числа каждого месяца я (желательно) никуда не выхожу из дома. Я в ДТП попадал несколько раз 27-го числа, единственный раз завалил экзамен 27-го, на горе сорвался и сломал ногу 27 числа – это норма. И на спуске я, конечно, держал это в подсознании. И мысль, что никак пока 27-е число-то не проявляется…

Рановато…

И тут смотрю – летит этот бульник. А куда я денусь? Я на самостраховке стою. Точно в меня летит. Я упал, распластался. Камень чиркнул по каске, задел пуховку и оставил воронку позади меня.
Рации на постоянном приеме. Тишина в эфире. Слышу в рации: «Саня, ты живой?»
«Живой, козлы. Не попали с первого раза».
Они: «А веревка-то не вышла. Можно мы еще раз дернем?»
Гора отпустила. 5 см ниже – и позвоночника бы не было. Ощущение осталось, что гора нас пожалела.


Когда экспедиции возвращаются с таких стен, меня не оставляет ощущение некоего авантюризма.

Такой элемент присутствует, несомненно. Но важна доля этого авантюризма. Любое путешествие в незнаемое, хочешь ты этого или не хочешь, это игра с судьбой в орлянку. Всего предусмотреть в этом путешествии невозможно. Тебе следует быть готовым к неожиданностям: психологически, физически, материально. И быть застрахованным от их последствий. Опытные альпинисты как раз и отличаются от малоопытных тем, что закладываются на третью даму (кто играет в преферанс, меня поймет), то есть пытаются спрогнозировать неожиданности и минимизировать риски. Это не всегда удается – всего не предусмотришь. Но делать это жизненно необходимо. Так как альпинизм, хоть и имеет репутацию достаточно опасного занятия, таковым не является.

Во всяком случае, не должен…

Не должен, да. Я не сторонник позиции, что альпинисты – оголтелые люди, которые суются в воду, не зная брода. Я за взвешенный, осторожный подход к горам. Мы не за адреналином туда ходим. Довлатов в одном из своих романов, по-моему, в «Зоне», написал: «Мне чужда немотивированная храбрость альпинистов». Это говорит о том, что в альпинизме он ничего не понимал. Храбрость, тем более немотивированная, в горах неуместна. Здравый смысл, опыт, предусмотрительность и подготовка – вот составляющие успеха. Поэтому нынешняя тенденция – она скалькирована с Запада – она мне не близка. Сейчас в моду вошло слово «экстрим». И под это определение часто попадают вещи, к экстриму не имеющие отношения. Безусловно, ковыряние в носу тоже может стать экстремальным, если слишком глубоко палец засунуть…

Но экстрим в моде. И современная молодежь, имеющая отношение к альпинизму, также попадает под это влияние, полагая, что нужно совершить что-то экстремальное, соответствовать этому термину. А на Западе вообще своя специфика. Альпинизм там не спорт. Но люди, которые ездят в горы и совершают там восхождения, по большому счету это бездельники, каковыми и мы являлись в советское время, которые за государственный или спонсорский счет хотят удовлетворить свою тягу к горам. Чтобы это сделать, нужно как-то выделиться, продемонстрировать свою особенность, отличие от других.

Это провоцирует их на совершение восхождений, которые выбиваются из общего ряда. Примерно как у Ильфа и Петрова в «Золотом теленке» какой-то пешеход вышел из Владивостока, толкая перед собой железную бочку, на которой было написано Shell. Он бы и без бочки с великим удовольствием вышел бы. Но тогда никто не обратил бы на него внимания. И вот шел он и толкал бочку, и на подступах к Москве был задавлен грузовиком, который скрылся с места происшествия. И вот многие альпинисты – западные и наши – напоминают мне этого пешехода, который катит перед собой бочку. Они, может, и не лазали бы соло – в компании же веселее. Но кто их тогда заметит? И они как бы заложники идеи.


Я думаю, что ситуация эта спровоцирована извне. Потому что для того, чтобы заниматься альпинизмом, который не самый дешевый вид спорта, нужны деньги. А нынче, чтобы заработать хорошие деньги, нужно иметь отпуск две недели в году, как у многих в Москве.

А если у тебя отпуск три месяца в году, то у тебя нет денег. А чтобы были деньги, нужны спонсоры, а спонсоров нужно заинтересовать. Вот тут появляется та самая бочка. И проявляется тенденция «с голым задом на большую стену», как я этот называю. Сам факт наличия такого рода восхождений вызывает лишь уважение – люди способны на героические поступки. У Гоголя есть такой персонаж, молодой поручик, который «лезет на героическое дело».

Совершить такое героическое дело под силу немногим. Нужно иметь уровень самоотречения запредельный, тренироваться, как сумасшедший, готовиться к этому на уровне олимпийских чемпионов. Это могут единицы. А позиционируется такой подход к альпинизму как норма. Нам говорят, что этот стиль – хороший, а тот – плохой. Я не отношу себя к самоотверженным людям и выбираю тот стиль, который приносит успех. И если не гарантирует, то хотя бы дает больший шанс на то, что у тебя руки-ноги не поотрезают и что в цинковом гробу ты не вернешься. Здравомыслящий человек всегда чувствует точку возврата, как самолет с какой-то точки должен начать путь обратно, чтобы хватило топлива до аэродрома. И своих воспитанников я ориентирую таким образом. Ни одна гора не стоит ампутированного мизинца.

Следите за дальнейшими публикациями о номинантах "Хрустального пика-2011"!