Я влюбилась…

«За окнами машины проносятся шоссе, указатели, какая-то знакомая российская реальность, но вдруг ставшая чужой и не привычной. Как будто дом остался там, за бортом самолета. Или тот мир остался там, а этот знакомый мир вдруг стал чужим. Как будто мы прилетели с другой планеты», – написала я в статье для журнала РИСК Онсайт, описывая свои первые ощущения после приземления в Шереметьево.

– Ну как там в Иордании? Давай рассказывай, – задал мне тогда первый вопрос Макс Нечитайло.
– О, это было супер, просто фантастически, – начала я и осеклась…
В тот миг все слова показались пустыми и бессмысленными.
И до сих пор, хотя прошло уже полгода, но все слова… Все слова как будто не нужны.
И только сейчас я поняла, что меня по прежнему преследуют те пески, те скалы, заходящее солнце, Orange Sunshine и закат на Арке.



Все это время ОНО смутно бродило в душе.
И тогда, когда мы отправились на противоположный полюс – в Норвегию на остров Квалоя. И потом, когда закрутилась летняя суета. И на Замин-Кароре. Я смотрела на стены Замин-Карора, а в душе, где-то внутри, были пески.
«Девушка песков» написали в Контакте, когда я выложила свою фотку из Акабы.
«Песок, проникший в сознание, зовет к себе. На планету в планете. В Вади Рам», – написала я тогда в статье в Неоновый город.
И до сих пор он зовет. Или это зов скал? Или зов судьбы?
Или Млечного пути в кемпинге Milky Way?

Мистика. Или магия.
Может это магия бедуинов проникла в душу? Матар, лениво, как шейх, перемешающийся между девушек, притягивал к себе какой-то необычной энергетикой.
Или египетский оккультизм? Сабр. Что-то в его черной фигуре и пристальном немигающем взгляде вызывало легкую дрожь. Как прикосновение к чему-то древнему, к чему-то, что не имеет ни добра ни зла.



– Давай следующий женский фестиваль снова проведем в Иордании, – бросила неожиданно Наталья Злоказова, когда мы шли по улочкам ночной Мадабы.
– Это не интересно будет, надо новый район, – ответила я тогда.
– Ну тогда можно другой Фестиваль придумать. Matar Meeting. Сокращенно ММ.
И все дружно начали смеяться. И придумывать всяческие аббревиатуры.

А я внутри подумала: «Утопия».
Где я найду силы на столько разных мероприятий.




– Ты знаешь, что девчонки снова хотят осенью в Вади Рам отправиться? – спрашиваю Толю Ортина, когда мы с ним сидим в питерской кафешке. В той самой кафешке, в которой мы с ним поднимали бокалы, он с коньяком, а я с вином, сначала за удачное проведение фестиваля в Иордании, потом за его удачное завершение.
– Да, мы едем, – невозмутимо произнес Толя и посмотрел на меня взглядом мудрого Каа.
– Как?
– Ну да, мы все обсудили. Осенью едем.
Вот тебе раз.
Все уже без меня само решилось.

И снова то мистическое ощущение происходящего. Судьба вдруг подхватывает, как ветер подхватывает песок.

Но и тут я отмахнулась. Уехала в Азию, на Замин-Карор и забыла об осени.
– Тебе понравится там, – сказал вслед Толя. – Ты влюбишься в эти места, как я когда-то в них влюбился лет 30 назад.
Или как Визбор.

Но не произошло.
Да, там было хорошо и интересно. И главное насыщенно.
Но душа не там и не тут.
Она по прежнему мечтала о Вади Раме.
О красных скалах и пустыне.
О Казали, будто объятом языками пламени.
О безумной гонке на джипе и ветре, свистящем в ушах.
И огне…

И запах… тонкий едва уловимый.

– Какой запах. Ты чувствуешь? – спрашиваю Никиту, наклоняясь к какому-то полусухому растению, источающему непередаваемый аромат.
Когда это было? Когда мы спускались с Казали?
Какие-то тоненькие маленькие веточки. Но какой дурманящий запах. Как запах самой любви.



И поняв, наконец, что от этого зова никуда не деться, я решилась.
Едем в Вади Рам.
Чтобы снова вернуться.
Чтобы найти душу, которая осталась где-то там.
И обязательно завершить маршрут братьев Реми на Казали, который мы не успели тогда пролезть до конца.



ФОТОРЕФЛЕКСИЯ

Matar Climbig Meeting