Границы моральной ответственности. 4 дня из жизни ОБ.

На Фиште я ни разу до этого не была, хотя последние пару лет собиралась. Правда осенью. Так что район для меня был абсолютно не знакомый и что там в мае – тоже не известно.
В первую очередь тревожила лавинная обстановка, т.к. в этом году на Кавказе аномально большие и поздние снегопады. Сразу же по приезду в Краснодар, звоню Диме Голубеву из майкопского МЧС.
– Все плохо, – подтверждает он мои интуитивные предчувствия. – Снега много. Наверху на Фиште дождь идет. Склоны перегружены.
Выясняется, что Дима как раз дежурит на Лагонаках, поэтому, как только приезжаем, сразу иду к нему вместе в Максом Болотовым, инструктором одного из отделений.



Картина вырисовывается не оптимистичная. Зима была почти бесснежная, а потом в апреле выпало столько снега, сколько обычно выпадает за всю зиму. А последние несколько дней идет дождь, пропитывая водой всю эту массу снега, лежащую на травяных склонах и бараньих лбах.

– Сегодня спасатели, которые на приюте дежурят, сказали, что лавина сошла на тропу, – Дима достает ноутбук и начинает показывать на фотках самые лавиноопасные места. – Подойдете, посмотрите, если в этом месте под красными скалами бараньи лбы очистились, то тогда все нормально.

Вечером приезжает Олег Афанасьев, руководитель сборов и президент клуба Стремление. Передаю ему информацию.
– До приюта мы дойдем, а там посмотрим, – решает он. – На подходе редко сходят большие лавины. Хотя на траверсе под склонами Оштена году в 76-м, еще в советское время сошла один раз большая лавина, в которой погибло много народа.

5 числа по плану скальные занятия. Мне досталось самое молодое отделение – всем парням по 18-20 лет. Хотя на вид кажется даже меньше. Правда половина из них были на зимнем Эльбрусе в феврале, так что запал уже есть.



А я как раз люблю работать с молодыми и перспективными участниками, у которых есть спортивные амбиции и мотивации. Поэтому несмотря на моросящий весь день дождь стараемся использовать этот день по максимуму без перерыва на обед, дабы не расслабляться и не тратить лишние два часа.





Олег Афанасьев, президент клуба Стремление и руководитель сборов наблюдает за занятиями

Ночью начинается шторм. Я, как обычно, люблю поставить палатку над самым обрывом. И вот всю ночь ветер полощет однослойную палатку так, что несмотря на разложенные по углам тяжелые вещи – кошки, ботинки и пр, все равно ее отрывает вместе со стойками от земли и всю ночь стенка палатки стучит мне по голове.
Выход на фиштинский приют назначен на 8 утра, т.к. предполагаем, что переход может оказаться очень долгим. Но он оказался еще дольше, чем предполагалось. Когда я узнавала сколько идти до приюта, мне все говорили, что средним темпом часов шесть. Дима Голубев сказал, что летом за 4 часа можно добежать. Но зная его темп, я умножила на два, получилось – 8 часов. Но мы шли в итоге 11 часов.
Всю дорогу, от самого КПП, по раскисшему снегу под моросящим дождем и сильным штормовым ветром. Только местами попадались прогалины с травой, давая ногам короткую передышку от снежной каши, а мозгу возможность отдохнуть от этой белой мглы лицезрением маленьких сиреневых подснежников.





Глядя как парней шатает под нагруженными рюкзаками и как они падают с ними в снег, я вспоминала себя в новичках.
Тогда была последняя пятая смена в Уллутау и инструкторам надоело ходить одни и те же единички на Местию и Гумачи и они повели нас в противоположное от Верхнего Баксана ущелье на вершины Мукал и Сылтран. И тогда всего шестичасовой подход по хорошей тропе, а не по снежному месиву, и то показался нам – новичкам, тяжелейшим испытанием.
Правда тогда мы несли с собой снизу дрова из зоны леса и гитару, чтобы на озере Сылтранкель разжечь костер и посидеть с гитарой. И трехлитровую банку меда.
В этот раз дров и гитары не было, зато парни тащили консервированные ананасы, кукурузу, свежую капусту и картошку.
– Они же совсем дети еще, – переживаю я.
– Ну где-то же они должны становиться мужчинами, раз войны сейчас нет, – отвечает Олег.

Вспоминаю, как я сама произнесла ту же фразу, когда в 95-м году ко мне в отделение третьеразрядников попали два резвых 19-летних парня, стремящихся взять нахрапом все вершины – Макс Нечитайло и Сергей Свердлик. И как после четырёх троек я решила закрыть им второй разряд 4А на Джайлык.
И вот, когда они так же груженые снарягой проходили мимо Райских и Слава Котов своим зычным голосом спросил зачем я веду на заклание Джайлыка этих мальчиков, я ответила: «Чтобы они стали мужчинами». На что Слава рассмеялся и пророкотал: «В наше время мужчинами по-другому становились».



И вот сейчас иду и размышляю, что в наше время альпинизм был той самой школой мужества. Была такая сильная подготовка с новичков, что альпинист действительно, как говорит Андрей Пучинин, мог все – от моря и до вершины Эвереста. Тогда были и переправы через реки, и перевальные походы, и хождение в кошках по скалам.
А нынче рафинированные третьеразрядники, которых в альплагере за 15 дней затаскивают на дежурные двойки. И на следующий год они ничем не отличаются от новичков. И в лучшем случае чему-то научатся дальше, а в худшем – их так же затащат на дежурные тройки.

Поэтому на мой взгляд развивать альпинизм все-таки сейчас надо с поддержки клубов и секций. Именно они заинтересованы в серьезной подготовке своих членов. И возможно даже, чтобы были рейтинги клубов. Рейтинги не по массовости, и не по количеству человеко-восхождений, а по уровню подготовки. Возможно даже вернуться к старой схеме межклубных соревнований по различной технике альпинизма, чтобы клубы из разных городов могли выставлять свои команды, которые бы зарабатывали этот рейтинг для клуба.
Вот вам и массовость, соревнования в которых могут участвовать все – и третьеразрядники, и второразрядники. И не будет этой бадьи со скальным классом.

Правда, идя так в тумане позади всех, чтобы никто не отстал, и размышляя о преимуществе старой школы альпинизма, как школы мужества, я еще размышляла о другой стороне медали. Почему-то постоянно вертелась в голове фраза кого-то из европейцев, что русские любят из альпинизма сделать страдание.
А как известно, истина всегда где-то посередине.

Но видимо наша мужественность пришлась по душе каким-то стихийным силам. Потому что, когда мы перевалили через перемычку с неприличным названием «инструкторская щель», то над Оштеном и над нами образовалась дыра в облаках, сквозь которую проступило солнце. Это было единственный раз что мы его видели за все эти дни под Фиштом. И перед нами раскинулась безумно красивая по сравнению с безжизненным 12-километровым плато Лагонак, долина у подножия Оштена, ведущая к Гузерипльскому перевалу.
Но главное, что мы смогли увидеть лавиноопасные склоны Оштена на двухкилометровом траверсе под ним. Напряжение, которое не отпускало с самого утра, немного спало. Всегда проще, когда врага видишь в лицо, а не в тумане.



И чисто визуально не было похоже, чтобы потенциально могла сойти сейчас тут большая лавина, как в том 76-м. Хотя там и были два лавинных выноса уже спрессовавшиеся под дождем – одна перескочила через тропу, другая чуть не доехала до нее.

Но как только мы пересекли этот траверс, тут же дыра на небе закрылась, нас снова накрыли облака и на Гузерипльский перевал мы выходили уже под проливным дождем.

И так вот с любимыми русской душе страданиями, мужаясь и становясь мужчинами, мы наконец через 11 часов после выхода с Лагонак скатились к фиштинскому приюту.


Лавинный вынос со склонов Оштена перед фиштинским приютом

Эту ночь ночевали под крышей. Правда суше под ней не было. У меня до сих пор все вещи воняют сыростью, затхлостью и плесенью. Ветер по прежнему гудел за стенами приюта и казалось что ночью повылетают все стекла. Правда тучи к утру этот ветер так и не разогнал.


Вход в приют. Снег выше первого этажа


Это туалеты. От них торчат только крышы, сами домики под снегом

На следующий день, 7 мая, должны были быть по плану снежные занятия. Просыпаюсь в 8 утра под барабанящую по крыше дробь дождя. Отделение Макса, которое ночевало в соседней комнате, шумно начало собираться. В нем все в основном взрослые люди, в возрасте далеко за 30-ь, поэтому выносливость у них повыше, чем у молодых парней. Но Макс, сходивший на разведку к старшему тренеру и инструктору еще одного отделения, был послан со словами: «Идите – спите».
Чем и занималось до 10 утра все мое отделение. И поскольку был указ: «Идите спите», то я не стала их будить.

Всем сегодня не хочется мочить людей, выводя их на занятия под длождем, так как в приюте вещи абсолютно не просохли со вчерашнего перехода. Высохло только то, что засунули в спальник и сушили телом.
Но все же к обеду, когда дождь слегка утих, мы смогли позаниматься на ближайших снежных склонах.






Да, удержать парня на веревке сложно :) Чуть стоит на страховке зазеваться и можно не устоять на ногах...

А вот завтрашний выход все сильнее тревожит. Не утешительные прогнозы Голубева подтвердились. Когда на короткое время облака приподнимались и проступала нижняя часть Фишта, то было видно, что нифига эти бараньи лбы не очистились. Только наоборот свежий снег еще подвалил.
Плюс те, кто попытался сходить на еденичку пару дней назад, сказали, что там уже в нескольких местах в снегу глубокие трещины и в любой момент нижняя часть рухнет по линии отрыва. По этой причине они развернулись обратно и не пошли дальше. Сегодня двойка попыталась сходить на 2А, более лавнобезопасный маршрут, но тоже вернулась. Тройка, которая вышла сегодня на единичку, проскочила в тумане через лавиноопасные склоны, но вернулась с гребня – заблудились и не нашли в этом тумане проход.

После лекции о лавинной безопасности, которую прочел Олег Афанасьев, выхожу на улицу. Макс стоит и смотрит на Фишт. У него на лице читается такое же напряжение, как и у меня. Вижу, что он делает шаг в мою сторону, явно хочет что-то сказать, и подхожу сама.
– Ну что ты думаешь по этому поводу, Макс?
И он высказывает все те же мысли, которые у меня в голове, завершая словами:
– Сам бы я может быть пошел, но вести туда людей…
Фраза повисает в воздухе.
– Вот именно, ключевое здесь: «Может быть». Если ты даже не уверен, что сам бы пошел.
– Ну может быть если бы пошел в двойке, двойка могла бы проскочить. Ну может быть одно отделение, но вести толпу в 26 человек, слишком много народа, мы сильно нагрузим склон.

Тяжело принимать такие решения. Это похоже та дилемма, перед которой встают те, кто решается вывозить новичков на зимние сборы.
Понимание, что ребята настроены на эту свою первую единичку, после которой им выдадут значок «Альпинист России», и что они еще не привыкли смиряться с отступлением и сильно расстроятся, понимание этого давит на мозг и сильно влияет на адекватность принимаемого решения.
Хочется попытаться рискнуть, чтобы они смогли получить то, за чем сюда пришли.
Но имеем ли мы моральное право на этот риск чужими жизнями? Ведь они доверяют нам свою безопасность, именно поэтому они здесь на официальных сборах, а не сами «по-черному» взяли и решили сходить.

– В общем, у меня в отделении совсем дети еще, и я не хочу ими рисковать.
– А у нас у самих дети дома, – произносит один из мужиков из максова отделения. – Поэтому нам тоже не нужна эта гора любой ценой.
– Ну что ж, если сами участники понимают, то вопрос, можно сказать, решенный. А тех, кто не понимает, предлагаю завтра закопать в снег, как мы делаем на лавинных занятиях.

Остается только обсудить это решение с Олегом. Поскольку именно он руководитель сборов и президент клуба.



– Ну что ты думаешь? – выйдя на улицу, задает мне Олег тот же вопрос, который я задавала Максу пол часа назад.
Пересказываю ему наши с Максом аргументы, завершая их словами:
– Все те инструктора, которые угробили тогда на Треугольнике в Адырсу таких же студентов, или в Безенгах, хоть их потом и поносили на РИСКе, но они думаю, тоже не лохи были и не новички в горах. Просто им хотелось быть эдакими крутыми инструкторами, которые могут в любую погоду затащить на гору участников. И на их здравый смысл так же влияло желание участников сделать эту единичку и получить значок. И они тоже надеялись, что проскочат, и им повезет. Но не повезло. Русская рулетка.
– Ну что ж, если вы с Максом так решили, значит завтра никуда не выходим. Для меня тоже на первом месте безопасность.


Потом был такой же длинный десятичасовой переход обратно в полнейшем тумане с видимостью 5-10 метров. Блуждание и поиски следов двух наших более старших и выносливых отделений, которые ушли вперед с GPS-ом.



И снова нам повезло. Как только мы проскочили лавиноопасный траверс, начался снегопад, как будто он ждал нас и давал нам пройти. И я не стала показывать ребятам свежий след лавины, которая сошла за предыдущий день, пока мы были на приюте и которая немного не доехала до тропы, в паре метров от нее валялись свежие блоки спресованного снега, доехавшие дальше всей массы.
– Куда мы так бежим? – спросили меня ребята, когда мы наконец прошли опасный участок и смогли остановиться на отдых.
И только тут я сказала им, что надо было быстрее пройти стремное место.




И уже сидя вечером с Олегом в баре на Лагонаках снова возвращаемся к этой сложной дилемме выбора и моральной ответственности инструктора, рискнуть или перестраховаться. Ведь кто может спрогнозировать, может быть ничего бы и не случилось и можно было проскочить.

– А имеем ли мы моральное права тогда создавать массовость и привлекать людей в альпинизм? – задает Олег еще более сложный, но явно риторический вопрос.

Так может все же лучше, «от водки и от простуд»…
По крайней мере более прогнозируемо.


Но я совершенно четко знаю только одну вещь, что если бы мою дочь кто-то потащил в такую жопу на гору, то я бы потом подала в суд на таких инструкторов даже если бы ничего не случилось и они благополучно бы сходили.

И еще, мои личные мысли на этот риторический вопрос. Очень жаль, что у нас нет серьезной судебно-юридической практики ответственности инструкторов и руководителей сборов. Прежде чем создавать массовость и рекламировать альпинизм среди «обывателей», которые еще не повернуты на этом деле, надо создать эти юридические законы, и хорошо было бы ввести практику РАСПИСОК от родителей или ближайших родственников, о том, что они доверяют жизнь своих близких и осознанно понимают КУДА они отпускают своих детей.

Фото Олега Афанасьева, Саши Гавриченко, Сергея Валуйсткого, Ирины Морозовой.