Ностальгия замучила, или Воронка судьбы

Мы со своими школьными друзьями написали друг другу целые мешки таких писем, когда после школы разъехались по разным городам. Вот с одного такого письма всё и началось.
Мой одноклассник Саша Ручкин писал, что я имею потрясающую возможность сходить в горный поход с хорошей компанией. Если я согласна, нужно отправить телеграмму со словом «Да» по такому-то адресу, и деньги (20руб на билет и 10руб на продукты) выслать переводом по такому-то адресу. Ответ нужно дать до такого-то числа, иначе все адресаты разъезжаются кто куда (сам Саша отправлялся в свою первую смену в альплагерь, и ещё не подозревал, что ледорубы бывают не только деревянные или алюминиевые, но и Золотые, и что у него тоже такой будет, и даже не один).
Я посмотрела на календарь – сегодня было как раз это число.
До этого момента я горы видела только в телевизоре, да вообще-то рюкзак и палатку тоже.
Но сейчас я понимаю, что письмо это было, если хотите, воронкой судьбы, которая засосала меня и понесла в неведомые дали, закружила в вихре, не давая опомниться. Стоило только подойти к краю этой воронки чуть ближе, чем обычно – и вырваться уже было невозможно, потому что мир вокруг переместился в другую систему координат , поменялись оси, полюса, жизнь стала измеряться по-другому – как в песне – не километрами, а квадратными метрами.
Рассказать, что было дальше? О, если бы это было так просто! Чтобы читателя коснулось дуновение того вихря, нужно иметь талант не ниже Экзюпери вперемежку с Довлатовым…
Но что есть, с тем и попробую.
Даже особенно не размышляя, как будто под гипнозом, я послала телеграмму со словом «Да», и в назначенный день мы с подружкой Аллой прибыли в Харьков, откуда выезжала в горы наша группа. А перед этим, провожая нас на вокзале в Сумах, её старшая сестра вручила нам увесистую косметичку со словами «Там будут мальчики, поэтому вы должны всегда хорошо выглядеть!» По тем временам глобального дефицита в сумочке было богатство, ценность которого сейчас трудно с чем-то сравнить – дезодорант финский (как сейчас помню!), тушь французская, тени итальянские и ещё чего-то там килограмма на полтора.
Через два дня мы тащились под садистски палящим солнцем с не менее садистскими абалаковскими рюкзаками за спиной от поселка Хурзук по тропе вдоль реки Кичкинекол. Уже минут через 15 этого тягуна вверх у Алки в голове была одна мысль: выбросить скорее эту косметичку! На первом же привале мы запульнули всю эту ерунду прямо в бурную горную речку. Я же говорила – система координат поменялась, и очень быстро.
Ребята, конечно, с нами были замечательные, но мне не то, что выглядеть хорошо – мне жить не хотелось в первый день, так было тяжело. В том мире, который меня окружал, горы были не отдыхом, они были работой! Я долго ощупывала свои плечи – мне казалось, что лямки рюкзака должны были за день прорезать там борозды…
Но что такое «тяжело» в 20 лет? В молодой, веселой компании усталость исчезала как тень в летний день. Вечером наш командир притащил из коша большое ведро айрана – это было целое ведро счастья! Густой, прохладный, кисленький – он исчез в наших желудках через 6 секунд!
Я, наверное, умирала и рождалась заново каждый день, привыкая жить в этом новом мире.
Но на первом перевале думала, что родиться заново уже не смогу… Силы покидали меня с каждым шагом. Мой рюкзак забрал Костик перед последним взлетом, я еле приковыляла позже всех и повалилась на снег. Вовка подошел, занес надо мной ледоруб и спросил у окружающих: «Ну что, добить её, чтоб не мучилась?» Но не добил, пожалел… Молча порылся в моем рюкзаке, достал спальник, переложил в свой рюкзак, и мы пошли вниз.
Понятно, что мне было очень не сладко – физическая немощь плюс моральная раздавленность от этой самой немощи. Ну что ж я такая дохлая? Ну почему я слабее (а значит, хуже!) всех?! Это потом я узнала, что не только мне было тяжело, а почти всем, что Ленка плакала, когда шла…Но, наверное, сброс высоты стал играть свою роль, да и идти вниз – это не вверх, и физическая немощь стала плавно перерождаться в физическую мощь. Процесс, известный в науке под названием «второе дыхание», потом происходил со мной многократно, но это волшебное превращение в организме не понято мной до сих пор. Цепочка неуловимых переходов превращает черное в белое. Так день переходит в ночь, так появляются в голове мысли. Буквально через 50 метров меня накрыла волна эйфории – кислород вливался в легкие, душа пела , ноги неслись по камням! Спальник я вернула обратно и, наверное, с этого момента что-то щелкнуло в моей голове, какой-то важный винтик сдвинулся со стационарного положения, чтобы вскоре свинтиться окончательно, чтобы я пропала в этой черной дыре под названием «горы». Впрочем, тогда, на первом перевале, гор-то я , по сути, и не видела - смотрела больше под ноги и на спину впереди идущего товарища.
И ещё очень долго не могла понять – почему надо идти с этим рюкзаком до самого вечера, почему нельзя остановиться на стоянку у этого красивого ручейка, у того озерка? Но командир Вовка был непреклонен - «Закон гор гласит: лучшая стоянка - в полседьмого!». Он ведь был (и есть, дай Бог ему здоровья!) одного возраста с нами, но мы смотрели на него снизу вверх – он шёл, кажется, в четвертый поход, и в третьем из них он был руководителем, потому что быть лидером ему на роду написано. Вовкины крылатые фразы помнятся до сих пор: «Желание – это множество возможностей, а нежелание – множество причин», «Когда гора сваливается с плеч – убирайте ноги». Перед каждым выходом звучало неизменное: «Команда рюкзакам – по ишакам!», и я с ужасом ждала приближения этих слов.
Мы прошли еще один перевал, Глиссер 1Б. Кажется, под ним я первый раз увидела нарзанный источник и попробовала это чудо, этот бальзам для уставшего организма, который уже замучился искать второе дыхание. Для меня это было еще одно потрясение в горах. Газированная вода с неповторимым вкусом эликсира жизни текла прямо из-под камней просто так и впадала в речку! Это, наверное, все равно что первый раз своими глазами наблюдать корову, из которой доят молоко, до этого видя молоко лишь в бутылке. Помню, и черника там на склоне росла какого-то особенного вкуса, и ели мы ее как-то особенно жадно…
А на следующий день зарядил дождь. Я ведь родилась и выросла в городе – типичное «дитя асфальта». В той жизни непогода была где-то за окнами, от нее легко было скрыться, переждать. А здесь пережидать сутки проливного дождя пришлось в брезентовой палатке, накрытой куском полиэтилена. Вода без труда проникла в эту нехитрую конструкцию, и очень быстро мокрым стало абсолютно все – спальники, одежда, сама палатка. Но, боже мой, какой же веселый это был день! Над чем смеялись уже не вспомнить, наверное, анекдоты рассказывали, приколы всякие – ну не плакать же лежа в луже! Сейчас, когда палатка у нас уже непромокаемая, бывает так сладко лежать в ней, слушать шум дождя и знать, что сегодня уже точно никуда идти не надо! А тогда мы встали утром, взяли спальники , выкрутили их, как половые тряпки, и пошли опять на перевал.
Перевал этот назывался Донгузорун, и здесь меня ждало еще одно удивительное открытие – большое количество военной техники времен войны. Все-таки это был 85-й год, после боев прошло больше сорока лет, а орудия (я не знаю, как это правильно называется – пулеметы или что-то в этом роде) были разбросаны всюду на склоне. Прямо на тропе, размытой дождем, мы увидели выглядывающую из земли гранату. Помню, желтенький металл ярко выделялся на фоне грязи. Был у нас в группе один товарищ со склонностью к необдуманным действиям. Как-то сразу к нему приклеилось прозвище «Секретик». Пока мы стояли кружком и заворожено смотрели на эту штуковину, его шаловливые ручки уже потянулись достать из земли, рассмотреть, потрогать… И тут покой горных вершин разрезал крик, от которого волосы встают дыбом, кровь застывает в жилах, реки поворачиваются вспять и происходит непроизвольное мочеиспускание: «СТО-ЯТЬ!!!! НАЗАД!!!» Это Вовка своей железобетонной интонацией, как хлыстом по спине, огрел «Секретика», а иначе предотвратить беду можно было бы и не успеть…
Мы пошли дальше вверх, навстречу нам спускалась группа французов. Жестами и улыбками мы пытались объяснить про гранату, они стали спускаться. Через некоторое время тишину гор прорезал еще один крик, теперь на французском языке. Конечно, он был бледной копией Вовкиного, но мы всё поняли: «В каждой группе есть свой секретик».
Мы шли под дождем, ветер дул в лицо, накрывались каким-то куском полиэтилена, тяжелым и неудобным, который к тому же все время сдувало, на отдых почти не останавливались. После перевала был спуск в Чегет по канатке. Я так измучилась за этот день, что момент, когда я села в кресло, обозначился в моем мозгу как полное и абсолютное счастье. После дождя и тумана кресло канатной дороги плавно спускало меня в солнечное блаженство, я , кажется, пела что-то громкое и качала ногами. Спрыгнув на землю перед замызганными вагончиками, где продавали лимонад, арбузы и чебуреки, я поняла, это – рай! Вся тяжесть, которую пришлось испытать, натертые ноги, невыносимо болящие плечи, потрескавшиеся губы – это все ничто по сравнению с ощущением того, что ты что-то смог, ты прошел, ты сделал это – и ты безумно горд собой! Если хотите, это мой вариант ответа на вопрос: зачем люди ходят в горы? За этим ощущением!
Потом был еще перевал Бечо радиально, где на ледовой «куриной грудке» без кошек, без систем, держа перила просто в голых руках(!) мы были, конечно, без пяти минут смертниками… Но повезло, судьба пощадила нас, дураков. Тогда мы об этом не задумывались, мы были просто обалдевшими от гор, от неведомых ранее эмоций и ощущений, от преодоления своих слабостей, друг от друга, наконец. Сверкающие на солнце вершины стояли вокруг как родные, казалось, они приняли нас в круг своих друзей, в круг избранных. Их белый цвет вместил в себя и розовый романтизм, и зеленый цинизм, и стальной прагматизм, и оранжевую удачу, и синий кураж. Мы строили планы, ломали голову, куда лучше на следующий год – в поход? в альплагерь?
Из окна автобуса, увозившего нас по Баксанской дороге, я все глядела, как отдаляется от меня этот мир, и когда остался виден только маленький белый треугольник вершины меж темных хребтов, в моей голове пронеслись волшебные слова «Я сюда еще вернусь!»
С тех пор каждый раз, вот уже больше 20 лет, в конце похода, в тот самый момент, когда позади остается маленький белый треугольник вершины меж темных хребтов, я оборачиваюсь и опять произношу эти волшебные слова.
И всё исполняется!