Прогулки на «крыше мира»: встречи двух капитанов
11 октября 1889 г. в урочище Каинды-Аузы на Тагдумбаш Памире произошла встреча капитана Б. Л. Громбчевского с британской экспедицией капитана Ф. Янгхазбанда. «Капитан Younghusband, - сообщал Громбчевский, шел из Индии в Канджут. Это молодой человек, составивший себе имя смелым путешествием из Пекина через весь Китай в Кашмир. Его сопровождал небольшой конвой бенгальских солдат, пундиты и многочисленная прислуга. Мы встретились вполне дружелюбно и так как экспедиция моя стала на ночлег раньше, чем подоспел капитан Younghusband, то он был нашим гостем в течение почти трех суток. Обе экспедиции представляли интересное смешение 20 народностей».[1] Прощаясь, Громбчевский сказал, что ему «будет приятно встретиться с Янгхазбандом вновь либо в мирной обстановке в Петербурге, либо в бою на индийской границе, и что в любом случае Янгхазбанду будет обеспечен теплый прием».
В русском лагере Громбчевский сделал совместную фотографию русской и британской экспедиции. Впоследствии эта чудом сохранившаяся фотография стала почти культовой и по праву является классикой фотохроники событий киплинговской «войны теней» в Азии. Британский историк Кей (Keay) характеризовал ее как «наиболее характерный и запоминающийся образ всей Большой игры... замечательную запись наиболее известного и малоописанного события, с которым мало что может сравниться; изображение впечатляет настолько, как если бы вдруг обнаружилась фотография встречи Стенли с Ливингстоном».
Во время работы в Архиве Русского географического общества (Санкт-Петербург) с фондом Громбчевского автору этой статьи не удалось обнаружить оригинала (да и копии) этой фотографии. Вполне возможно, что сделана она была Громбчевским как фотография сугубо личная. По этой причине она не попала в число фотографий, переданных Громбчевским в дар ИРГО. Копия этой фотграфии была Громбчевским передана Янгхазбанду.
Но оказалось, что это не единственная совместная фотография Громбчевского и Янгхазбанда. В одной из работ Громбчевского, изданных при его жизни в Польше, удалось встретить еще одну замечательную фотографию.
Редкая фотография времен «Большой игры» в Азии привлекла мое внимание. На ней объектив запечатлел встречу двух капитанов – российского и британского, которые принадлежали к империям, вступившим в схватку за военно-политическое и стратегическое доминирование в Центральной Азии. Френсис Янгхазбанд и Бронислав Громбчевский мирно беседуют за общим столом в доме британского торгового аксакала в Яркенде. Фотография с большой долей вероятности также была сделана Громбчевским. Свидетельств того, что Янгхазбанд умел пользоваться фотоаппаратом пока нет, во всяком случае, в его географических работах созданных им фоторабот нет.
Фотография относится к событиям 1890 г. Весь июль, август и сентябрь Громбчевский провел за изучением бассейна р. Тизнаф, среднего течения р. Яркенд-Дарьи и восточного склона Кашгарского хребта. В первых числах августа в Яркенде состоялась его вторая встреча с Янгхазбандом. «Капитан Громбчевский, - писал позже Янгхазбанд, - пришел на встречу в форме и с орденами. Для меня было большим удовольствием встретить его снова и услышать от него рассказ о его приключениях после того, как мы расстались с ним у границ Хунзы около года назад. Он пережил трудные времена и, вероятно, перенес много невзгод так как прошел Каракорумским перевалом в середине декабря и затем, в разгар зимы отправился на окраину Тибетского нагорья. Когда я вспоминаю как неадекватно были снабжены лагерным имуществом он и его партия, и в каких условиях они совершали путешествие, я не перестаю восхищаться той упорной настойчивости, с какой русский путешественник исполнял стоявшую перед ним задачу».[2]
Здесь надо кое-что уточнить. В официально изданном описании путешествия Янгхазбанд только лишь вскользь упоминул о постигших Громбчевского несчастьях в зиму 1890 г. Другая картина возникает из его официальных донесений руководству в Британскую Индию. Янгхазбанд знал о намерении Громбчевского отправиться в подконтрольный британцам Ладакх. Он решил предотвратить это событие и направить его по маршруту, на котором не было шансов не только дойти до Ладакха, но и выжить вообще. Янгхазбанд подбил киргизов указать Громбчевскому прямой путь из Шахидуллы (крепости в Сарыколе) к Полу, который в то время года был абсолютно непроходим. В донесении к своему непосредственному начальнику полковнику Пэрри-Нисбету (Parry-Nisbet), британскому политическому резиденту в Кашмире, Янгхазбанд сообщал, что указал русскому «путь абсолютно лишенный всякого значения, из ниоткуда в никуда, проходящий по очень высокому плато и горам, без травы и топлива, и что движение по нему зимой будет сопряжено с большими трудностями и потерями в отряде».[3]
Чем закончился переход Громбчевского к Полу хорошо известно. 10 февраля 1890 г. Громбчевский с неимоверными трудностями вернулся в селение Кильянг в Южной Кашгарии. «Положение экспедиции было плачевным, - доносил он в Главный штаб, - материальные средства иссякли окончательно; из 45 лошадей экспедиции у нас осталось только 8 и то совершенно для дороги не годных, а большинство вещей было сожжено или брошено за невозможностью поднять тяжестей».
Громбчевский всегда испытывал симапатию к Янгхазбанду, но так никогда и не узнал всей правды и вряд ли задумывался о том, кто был действительным виновником перенесенных им бедствий и неудач.
В Яркенде Громбчевский и Янгхазбанд обменялись ужинами, затем все вместе ужинали в доме британского торгового аксакала в Яркенде. «Этот последний ужин, - вспоминал Янгхазбанд, - был настоящим событием в Яркенде, и было занятным думать о том, как русский и английский офицеры обедают с тюркским торговцем на полпути между российской и индийской империями, в самом сердце Средней Азии. Ужин был устроен в доме в туземной части города и был великолепным пиршеством, блюда с тушеным и жареным мясом, пловом сменяли друг друга, и старый торговец был полон гостеприимства».[4] В Яркенде Янгхазбанд по просьбе Громбчевского, у которого вышел из строя барометр, сделал несколько определений высот.
Пройдут годы. Многое изменится в судьбах Громбчевского и Янгхазбанда. Первый после перипетий гражданской войны, участия в Белом движении с начала в штабе Деникина, затем Колчака, бегства от большевиков через Японию в Польшу, остался не удел и доживал свои дни в нищете и забвении. Второй – к концу жизни генерал-майор, президент Королевского географического общества и видный представитель британской политической элиты.
Осенью 1925 г. в офис Янгхазбанда в Королевском географическом обществе доставили письмо со штемпелями польской почты. Янгхазбанд с удивлением обнаружил в конверте письмо от своего старого соперника – отставного генерал-лейтенанта Громбчевского. «Революция в России, - писал Громбчевский, - лишила меня всего, что я имел, в то время как я верой и правдой прослужил 37 лет... Как Вы можете видеть, мой дорогой генерал, жизнь моя заканчивается при трагических обстоятельствах». Он также сообщал о страшной нужде и о том, что здоровье его сильно расстроено («смертельная болезнь сердца») и он уже редко покидает свою комнату. К Янгхазбанду он обращался с единственной просьбой – помочь издать на английском языке его работу – «Кашгария», написанную и изданную им уже в Варшаве на польском языке.[5] К чести Янгхазбанда он откликнулся на просьбу Громбчевского немедленно. Была достигнута договоренность о доставке рукописи в Лондон с одним из польских священников. Вскоре Янгхазбанд получил еще одно письмо от Громбчевского в котором тот писал, что у него уже «нет иллюзий относительно здоровья» и что «жить ему осталось не несколько недель, а несколько дней». К тому времени Громбчевскому уже делами обезболивающие инъекции морфина.
Вскоре в Лондон пришло известие о кончине Громбчевского 27 февраля 1926 г. в Варшаве. Судьба его кашгарской рукописи, отправленной в Лондон, так и осталась не известной. Письма Громбчевского к Янгхазбанду хранятся в личном фонде последнего в Библиотеке Британского музея.
Как справедливо заметил Петер Хопкирк, британский исследователь темы «Большой игры» в Азии, и после смерти Громбчевского тень его еще долго витала на границах Центральной Азии.
Михаил Басханов
Источники и примечания:
[1] Доклад капитана Б. Л. Громбчевского о путешествии в 1889 - 1890 гг. С отчетной картой. ИИРГО, 1891, т. XXVII, вып. 2, с. 108.
[2] Younghusband, Captain Frank E. The Heart of a Continent: A narrative of travels in Manchuria, across the Gobi desert, through the Himalayas, the Pamirs, and Chitral, 1884 – 1894. Delhi, Book Faith India, 1994, p. 293.
[3] Цит. по French, Patrick. Younghusband. The Last Great Imperial Adventurer. London, Harper Collins, 1994, p. 77 – 78
[4] Younghusband, Captain Frank E. The Heart of a Continent, p. 293.
[5] Оригиналы своих отчетов о путешествиях, сопутствующую переписку, маршрутные съемки и оригинальные фотографии он еще в 1896 г. передал в дар ИРГО. Вполне возможно, что работа «Кашгария» была им написана большей частью по памяти. Она вышла в Варшаве на польском языке в 1924 г. и сразу стала большой библиографической редкостью.
105
Комментарии:
Войдите на сайт или зарегистрируйтесь, чтобы оставить комментарий
То, что Янгхазбенд так подставил Громбчевского, я узнал от вас впервые.
Для читателей риска: в Энциклопедии Риска есть Доклад капитана Б. Л. Громбчевского о путешествии в 1889 - 1890 гг. С отчетной картой..
Вот выдержка из доклада о тех жутких днях, когда экспедиция Громбчевского чуть не погибла:
"... Осмотрев по дороге близ Шахидулла-Ходжа описанные Шлагинтвейтом залежи нефрита, ничтожные сравнительно с виденными мною за год перед тем по берегу реки Раскем-Дарьи, мы, 26-го декабря, на высоте около 15 тысяч футов, простились с последними зарослями гребенщика, отошли от русла реки Каракаш и поднялись на тибетское плато, средняя высота которого в этом месте достигает 17 тысяч футов. Эта часть северо-западного Тибета представляется пустыней в полном смысле слова. Местность волнистая, перерезанная во всевозможных направлениях невысокими, мягкими горными кряжами, повсюду глубокие ложбины, а в них более или менее глубокие озера. Почва солонцевато-песчаная, растительности - за исключением корешков терскена и редких пучков желтой жесткой травы, решительно никакой, Да и только что упомянутая растительность попадается лишь в углублениях и ложбинах, по которым стекает вода от редких дождей или таящего в горах снега. Не смотря на такую скудость флоры, нам попадались небольшие стада куланов, диких баранов, красных коз и отдельные особи яков. По следам этих животных шел волк. Из птиц мы видели только ворона.
Морозы держались на -33-35°C и сопровождались жестокими ветрами, переходившими к полудню в ураган. Было так холодно, что выбитая ветром слеза, не успевая скатиться, замерзала на ресницах. Снега не было. Родники все вымерзли. Воду для чая мы добывали, оттаивая лед, бедные же наши животные оставались непоенными. В эти трудные дни лишения экспедиции перешли за пределы возможного. Из расспрошенных сведений я знал, что на пути, в бассейн Юрункаша, мы встретим горячие ключи, но проходили дни, мы шли с рассвета до поздней ночи, а до родников не могли добраться.
После 3-х дневного движения по тибетскому плато мы подошли к мощному хребту, отделяющему реку Юрункаш от бассейна реки Каракаш. Отыскав проход в нем высотою около 19 тысяч футов (5790 м), мы на рассвете пошли дальше. Лошади изнемогали от жажды; я чувствовал, что приближается конец. Тем не менее, приходилось идти вперед, во что бы то ни стало. Поверни я обратно, не дойдя до воды, ни лошади, ни люди не в состоянии были бы вынести нового перехода через пустыню. 29 декабря 1889 г. мы шли безостановочно и только к 1 часу ночи добрались до теплых ключей, потеряв при этом 1/3 лошадей и бросив в пустыни часть вьюков. Вода в родниках оказалась с таким омерзительным вкусом, что даже лошади пили ее с отвращением. На следующий день падеж лошадей продолжался. В довершение бедствия, началась метель. Пустыня покрылась толстым снежным ковром. Проводник отказался вести. Отдохнув сутки на теплых ключах, я решил возвращаться обратно. Так как мы не могли уже поднять своих тяжестей, то пришлось отобрать все настоятельно необходимое и сложить в отдельную кучу, которую мы покрыли войлоками и завалили камнями, чтобы спасти от ветра и любопытства диких зверей. Вещи менее нужные мы бросили. С собой были взяты только дневники, съемки, инструменты, оружие и незначительное количество оставшихся у меня денег.
31-го декабря 1889 года мы двинулись в обратный путь и остановились на ночлег на высоте около 18 тысяч футов у подножья пройденного вами накануне перевала, который я назвал "Русским". Метель и ураган бушевали с невероятной силой. Мы все сбились в единственную уцелевшую палатку, подаренную мне перед выездом из Петербурга Его ИМПЕРАТОРСКИМ ВЫСОЧЕСТВОМ Великим КНЯЗЕМ Дмитрием Констановичем, и старались согреться собственным дыханием. С урядником Козякаевым сделались галлюцинации. Не знаю, что чувствовали мои спутники, но лично мне казалось, что мы замерзаем и что экспедиции нет спасения..."
Если бы они не вернулись назад, а прошли бы дальше за вонючие горячие источники, то они бы оказались примерно в том месте, где погибли на Юрункаше в 2007 г. катамаранщики из группы Сергея Черника.
На этой карте изображено пространство к востоку от Шахидуллы. Все пути на Юрункаш должны соприкасаться (пересекаться) с его левым притоком Чошмой. И самый естественный путь - это через перевал Янги, который в действительности выше, чем указывает Громбчевский, он имеет высоту 6151 м. Каково на 6151 с лошадьми при -35 градусах? Кстати, от Шахидуллы до перевала Янги около 150 км, что вполне соответствует 4-х дневному переходу на лошадях.
Докуда дошел Громбчевский на Чошме? До местечка Таш или до Кушлашлянгар? Это не ясно. В своей отчетной карте он эту вылазку в бассейн Юрункаша не обозначил.
По Google Earth никакой дороги вдоль Чошмы нет. Однако, на карте Генштаба СССР обозначена почти дорога. Штабные картографы любили изображать на картах треки исторических экспедиций. Например, они обозначили в виде троп путь Мэйсона в 1926 г. Возможно, они разбирались с материалами Громбчевского и нанесли его трек до Кушлашлянгара.
От Кушлашлянгара, согласно отчетной карте Громбчевского, тропа должна идти на север через перевал и далее по притоку на Юрункаш. Так, по урочищу Акалдам удается обойти каньоны Юрункаша. В урочище Иссыкбулак уже отличная тропа, я сам её видел.
Что касается Чошмы, то в её устье и чуть выше произошли трагические аварии в группе Черника в 2007 г. Прорицательница даже утверждала, что пропавший без вести пошел вверх по Чошме...
Остатки укрепления в Шахидулле. Фото отсюда.
Фрагмент отчетной карты Громбчевского. Зеленой линией я нарисовал путь до Кушлашлянгара. Зеленый пунктир - дальнейший путь до реки Юрункаш в обход её каньонов.
Кстати, согласно представлениям географов того времени, ничего в вероховьях Юрункаша они кроме Чошмы не знали. Поэтому Громбчевский думал, что Чошма - это и есть Юрункаш.
Главная вода в Юрункаше приходит с востока вдоль параллели на надписью "Кышлак-Лангар". Река, как видно, не обозначена.
Но у всей этой теории о том, что перевал Янги = перевалу Русскому, есть слабости:
1). На карте Громбчевского указан красный трек по Содовой долине с обходом озера Аксайчин с севера.
2). Описание в отчете больше соответствует пустынной местности около озера Аксайчин, чем горным хребтам около перевала Янги.
Но где тогда перевал Русский (5790) ? Нет на пути в Полу через Аксайчин перевала такой высоты. Главный перевал должен быть за озером Годзоцо. Но это огромное озеро в докладе не описано и к нему не подведен трек на отчетной карте Громбчевского.
Может из текста в книге на польском языке можно что-нибудь еще выудить?
Относительно "любви" генштабовских топографов к трекам исторических экспедиций замечу только, что картография советского периода создавалась не только одними военными, существовал, как известно целый госкомитет по картографии. Кроме того, в советский период у военных топографов уже не было возможности свободно вести работу в Китае или Афганистане. Только в период 1979 - 1989 гг. офицерам ВТУ ГШ удалось плотно заняться съемкой отдельных районов Афганистана.
А рядом с холмом есть еще какие-то стены. Здесь, наверно, ночевали путники (фото отсюда).
Там упоминается эта история и, связанный с нею неприятный инцендент на Высшем уровне: стр.81, комм.317 "...Достигнув в марте 1890 г. оазиса Полур, Громбчевский отправил пространнное объяснение Русскому географическому обществу с изложением всех фактов (речь идёт об отказе англичан перезимовать в Ладакхе). Семенов-Тян-Шанский... вручил донесение великому князю, а тот, по каким-то причинам недовольный англичанами, передал о их поведению царю, конечно сгуств при этом краски. Александр III дал понять недовольство английскому послу Марнеру. Последний связался через Министерство иностранных дел Великобритани и вскоре получил ответ: вице-король Индии, лорд Дофрен, уведомлял, что никакого запроса со стороны русских путешественников о зимовке английская администрация не получила и поэтому никуому никогда не отказывалаю Депешу Дофрена вручили царю и гнев его обрушился на Громбчевского. На счастье Громбчевский сохранил оригинал ответа английской администрации и через несколько месяцев добился реабилитации..."
Где перевал Русский и вонючие источники?
А не могло ли быть так.
Янгхазбенд никаких киргизов не подговаривал. Но зная, что Громбчевский решился на авантюрный переход из Шахидуллы на северо-восток через Куньлунь, в донесении своему начальству решил приписать это себе, как "позитивное для послужного списка деяние".
Почему-то обидно думать о Янгхазбенде, как о подлеце.
Потом у Громбчевского был в этом гиблом переходе киргизский проводник. Если бы киргизы заранее знали, что это однозначно гибельный переход, то и проводник не решился бы туда идти.
И конечно трудно согласиться с Янгхазбендом о малом военном значении пути из Полу в Шахидуллу. История доказала стратегическую важность этого пути, когда в 1962 г. он использовался китайской армией для захвата района Аксайчин, в который входит, в частности, все пространство от Шахидуллы до перевала Каракорум.
"... Но прежде, чем завершить эту лекцию, я хочу замолвить слово о своем сопернике и друге - капитане Громбчевском. После того, как я закончил свое исследование долины Шаксгам и обнаружил перевал Шимшал, я встретил его в другой долине - в маленьком притоке реки Яркенда на пути к Шаксгаму. Эту встречу я уже описал в моей книге "Сердце Континента." Я встретил его повторно в 1890 г. в городе Яркенд во время моего третьего путешествия, на этот раз на Памир. В обоих случаях он продемонстрировал самую теплую сердечность. Но я не слышал о нем потом, за исключением того, что он занимал важные посты в Маньчжурии. Лишь в прошлом году он послал мне книгу о своем путешествии, написанную на польском языке. А в польском посольстве я услышал, что у него было самое печальное окончание его выдающейся карьеры. Он поднялся до высокого положения в российском обществе, но во время революции был брошен в тюрьму, и у него отняли всё имущество. Лишь с помощью японцев он смог освободиться и вернуться в Варшаву. Все это его полностью сломало. И я постарался уверить его, в том восхищении, с которым британцы к нему относятся.
Помимо этой поездки к Шаксгаму в 1889 г. он совершил намного более важную и смелую поездку в Хунзу в 1888 г., чтобы противодействовать событиям, из-за которых полковника Дуранда послали туда из Гилгита в 1889 г., а меня отправили исследовать проходы в этот район с севера.
И я завершил бы свою лекцию своим восхищением перед делами этого выдающегося поляка...."