Куба, Куба, Кубана…

К слову сказать, велосипед как средство передвижения путешественника был выбран нами не зря, при довольно небольшом весе и конструкционной простоте это средство передвижения позволяет перемещаться по любому рельефу со средней скоростью около 20 км/час, нагруженное 20 – 30 килограммами багажа. К тому же, оно прекрасно сочетается с любыми другими видами транспорта и может быть частично разобрано в целях уменьшения габаритов при перевозке. Помимо велосипедов нами были взяты палатки для защиты от возможных насекомых, тент для защиты от дождя, а так же, немного еды и одежды.



Россиянину трудно найти более далёкую в «прямом» и более близкую в «переносном» смысле страну, чем Куба. Поддержка Советского Союза, делавшего грандиозные вливания в кубинскую экономику, и по сей день, накладывает своё отражение на отношения с Россией. Хотя бы тот факт, что гражданам США въезд на остров запрещён, а в отношении российских действует безвизовый режим, говорит о многом.

Пляжи с рекламы «Баунти», аромат сигар и рома, белоснежные улыбки красивых шоколадных девчонок, влажный тягучий воздух и зажигательные танцы, именно так выглядел в наших мечтах Остров свободы.



Друзья были едины во мнении: Фидель не вечен, и скоро, очень скоро дешёвый рай поглотят американские корпорации. Надо ехать пока не выветрился ветер социализма. Что ж, мы решили поймать уходящую историю за хвост.

За пару месяцев до поездки мы начали собирать информацию о Кубе, её было не много: иллюстрированный путеводитель для туристов, карта острова и сведения из интернета. Путеводитель обещал около 30 градусов выше нуля, отсутствие осадков, болезней и насекомых. Звучные названия кубинских курортов, предлагали проложить наш маршрут по Кубинским провинциям изобилующим отелями и пляжами, находящимися в западной и центральной частях острова. Но мы не хотели «цивилизованного» отдыха, только погружение в реальность и быт аборигенов, сможет впечатлить нас. Поэтому для нашего путешествия наиболее подходящим оказался восток Кубы - область наименее посещаемая туристами. Целью путешествия стало восхождение на Пик Туркино (2005 м.)– высочайшую точку Кубы, находящаяся как раз на востоке.



Около девяти утра мы встретились под табло, в аэропорту «Шереметьево». Помятые лица не выспавшихся товарищей хранили отпечаток предотъездной ночи. Более всего волновала перевозка велосипедов, ведь оттого, в каком состоянии они прилетят на Кубу, зависела вся предстоящая поездка. Разбирать и упаковывать или везти в багажном отделении в сборе, понадеявшись на добросовестность персонала? Был выбран второй вариант, тем более что опыт предыдущих путешествий показывал, что с собранными великами будут обращаться бережнее, упакованные могут кидать и заваливать другим багажом. Моментально пройдя все зоны контроля, мы приблизились к последнему – взвешиванию багажа. Искушённый путешественник Знамя, вовремя подставил носок кроссовка под площадку весов, избавив нас от необходимости платить за перевес. Вызвав бригадира грузчиков, мы попросили его бережно погрузить коней, материально подкрепив свою просьбу, после чего, весело переговариваясь по длинной «кишке» забежали в салон аэробуса.



В самолёте вместе с нами летела ватага «руссо туристо», некоторое количество кубинцев возвращавшихся на родину и один индус. Моё внимание привлекла парочка темнокожих кубинок в компании белокожего мужчины лет сорока, весьма представительного вида. Их я видел в Москве за пару дней до полёта, стоявшими передо мной в очереди за лекарствами. Москва – большая деревня. Из русских более всех выделялся Андрюха – фотограф из Питера. Его глаза возбуждённо блестели, пошатываясь и громко балагуря, он перемещался по аэробусу с зажатой в руке бутылкой “Henessy”. Манерно кривляясь, он оттягивал лямку майки, показывая свежую татуировку на груди – “Patria o muerte!”, распространённый кубинский лозунг. Рейс обслуживала молодая и весёлая бригада стюардов, также предвкушавших отдых, – по окончании полёта их ждала неделя на пляжах Варадеро. Выпросив двойной ужин, мы перебежали на свободные места, находящиеся в хвосте и погрузились в глубокий «высотный» сон.



Наш перелет должен был продлиться двенадцать часов. Исходя из шестичасовой разницы во времени, вылетев из Москвы в одиннадцать утра, в пять вечера мы должны были приземлиться в аэропорту Гаваны. Я проснулся, когда наш самолёт пролетал над южной частью США. «Вражеская» территория поражала плотностью застройки, всё разбито на сектора, как аккуратно порезанный торт. Я задремал и в следующий раз открыл глаза, когда мы пролетали над западом Кубы. Тут, открывалась совершенно другая картина: бескрайние жёлто-зелёные просторы с редко встречающимися или совсем незаметными строениями, отсутствие изгородей, одиноко торчащие пальмы и скот пасущийся на лугах. Через пол часа, самолет, накренившись, стал заходить на посадку, и под бурные овации пассажиров, коснулся взлётной полосы аэропорта Гаваны.

Стена влажного кубинского воздуха, ударила нас, как только мы сошли с трапа самолёта. Выдача багажа. Слегка побитые, но целые велосипеды, грубо выгруженные на транспортёр, выехали к нам, кувыркаясь на резиновой ленте. Бетонная скамейка при выходе из аэропорта. Первый глоток “Havana Club” из пластмассового дозатора. Шелест пальмовых листьев над головой. Первые робкие попытки узнать у местного населения дорогу до автобусной станции, с которой мы планировали на экспрессе “Viazul” переехать в Ольгин – город давший имя одноимённой провинции в восточной части острова.

Автобусы “Viazul” прекрасно работающая система передвижения, чьи скоростные экспрессы оборудованные кондиционером, являются тем немногим, что на Кубе делается на мировом уровне и выглядит гипертрофированно на фоне царящей здесь разрухи.



Незнание испанского языка явилось приличным неудобством, которое, главным образом отражалось на времени поиска той или иной географической точки. Пытаясь отыскать автобусную станцию мы, ошибочно истолковав объяснения прохожих, приехали на одну из промежуточных остановок, находящихся на окраине города. Из обшарпанного одноэтажного строения тотчас высыпала компания чернокожих кубинцев. На ломаном английском, перемежаемом испанскими предлогами и языком глухонемых, мы объяснили, что нам нужен автобус. Чернокожие братья и сёстры ответили, что мы приехали не туда и нам необходимо ехать на станцию расположенную в центре. Это означало, что на автобус мы не успеваем.



- Откуда вы приехали? - спросил огромный чёрный кубинец, явно начальник этой остановки.
- Советико, руссия – произнёс Фрол, сделав жалобное лицо.
- Советико? – толпа обступила нас плотнее, темнота была разорвана белыми пятнами улыбок проступивших на черных лицах. В этот момент на станцию заехал автобус, в который нас тотчас усадили, сказав, что он довезёт нас до станции “Viazul”.
Через полчаса мы оказались там. Нам предстояло проехать более 600 километров на ночном экспрессе. Погрузив в автобус себя, багаж и велосипеды мы стартовали из Гаваны в Ольгин. Кондиционер работал на полную мощность. Ром и виски не согревали.
- Вот гад, он нас заморозит! – Лебедь тёр посиневшие предплечья. Рядом улыбаясь, сидел Знамя в пуховом жилете, захваченном “на всякий случай”.
- Нельзя ли сделать кондёр потише? Мы сейчас дадим дуба! – я жестами пытался показать водителю, что умираю от холода.
- Нельзя – обрезал водила, поглубже натянув тёмно – синюю фуражку. “Вот что такое, навязчивый сервис” – подумал я. Выпил рома и, закутавшись в спальный мешок, погрузился в беспокойный сон.



Мы приехали в Ольгин около одиннадцати утра. Наспех выгрузившись и упаковав вещи в рюкзаки, мы тронулись навстречу приключениям. Более всего поражало дружелюбие людей, практически все аборигены: идущие нам навстречу по обочинам дорог, едущие на мотоциклах и велосипедах, сидящие на завалинках своих домов, свистом или окриками приветствовали нас, махали руками и улыбались.



Так продолжалось все две недели нашего путешествия, и если поначалу, я, радостно улыбаясь, салютовал в ответ рукой, одетой в велоперчатку, то по прошествии нескольких дней, стал просто подмигивать правым глазом, слегка отрывая безымянный и средний пальцы от руля.



Из Ольгина мы направились в Плайа Бланка – место, где в 1492 году впервые высадился Христофор Колумб. По дороге нам попалась бензоколонка. К слову, бензоколонки здесь находятся только в черте крупных населённых пунктов и являются одним из немногих объектов здешней инфраструктуры, соответствующим уровню развитых стран. Помимо заправки, здесь есть телефон и коммерческий ларёк в ассортименте, которого всегда есть крекеры, сигареты, вода и ром. Кубинские магазины розничной торговли зачастую не могут похвастаться даже этим. Население обслуживается по продуктовым карточкам. Правда, практически везде можно купить местную колу в алюминиевых банках – «Too cola», или напиток похожий на наш «Байкал» - «Bucanero». Мы пополнили запасы воды и поехали дальше.



Пейзаж лежащий по обе стороны просёлочной дороги покрытой сухим, жёлто-коричневым грунтом напоминал нам о былых путешествиях по Украине и Кавказу. Дорога проходила сквозь многочисленные деревеньки, изобилующие небольшими одноэтажными домами, сколоченными из разнокалиберных досок. Оконные проёмы здесь закрыты деревянными ставнями, спасающими от жаркого полуденного солнца. Участки огорожены живыми изгородями из кактусов с обрубленными верхушками. В каждой деревне работает школа – однокомнатное строение с отштукатуренными стенами и крышей из пальмовых листьев.



Во дворе неизменный флаг и бюстик Хосе Марти – первого кубинского революционера. Обогнув пригорок, выезжаем на Плайя Бланка, перед глазами небольшой пляж, покрытый белым песком, несколько деревянных навесов и мутные воды Атлантики. Никаких райских кущ и красот.



Выражаем общее мнение, что Колумб, видимо слишком долго находился в плавании, если такое посредственное по красоте место, вызвало бурный восторг первооткрывателя. Отмечаем прибытие в историческое место глотком рома, после чего Дора не справившись с управлением своего байка, растягивается на горячем асфальте. Встаёт, как ни в чём не бывало, отряхивается и продолжает путь, однако через пару километров падает снова, увлекая за собой Знамя. Всю оставшуюся дорогу, Знамя едет на почтительном расстоянии от великого комбинатора.



Близ местечка Санта Лючия, встаём на ночлег, над нами в порывах ветра шумят листья пальм, а кубинское небо проливает струи ливня барабанящего по тенту палатки. Светает здесь рано, просыпаемся в пять и наспех собравшись, двигаемся в путь. В деревенском магазине пытаемся пополнить запасы воды и провизии, но тщетно. На пустых полках лежат лишь нехитрые хозяйственные приспособления, типа ниток. В углу деревянная табличка с наименованиями продуктов отпускаемых по карточкам: мука, рис, фасоль. На стене прикреплены избирательные листы с автобиографиями местных депутатов от народа, с фотографиями а-ля «их разыскивает милиция». Фрол пытается сфотографировать антураж магазина.
- Здесь нельзя фотографировать! - продавец загораживает обзор скрещенными руками.
- Надо же, понимают, что разруха, - на лице Фрола возникает грустная улыбка.



Приезжаем в Такайо. Общим голосованием решив как можно скорее переместиться на побережье, отыскиваем англо-говорящего кубинца и просим его вызвать такси. Через час за нами приезжает комфортабельный микроавтобус и мы, разобрав велики, едем в Моа – крупный прибрежный город. Очень хочется есть и мы просим водителя остановить машину, как только он заметит какую-нибудь еду. Необходимо отметить, что кубинская кухня не отличается разнообразием. На обочинах дорог, в черте города, можно встретить небольшие лавчонки, в которых продаются импровизированные гамбургеры – булка из муки грубого помола с ветчиной и помидором и лепёшки из непонятных составляющих, а так же напиток из разведённых в ледяной воде концентратов. Все закусочные производят на избалованного горожанина впечатление полной антисанитарии, тем не менее, за две недели харчевания в них мы ни разу не отравились. Возможно, тому виной антисептическое действие рома. Традиционные блюда здесь – рис смешанный с красной фасолью, жареные бананы, жареная свинина или курица. Наибольшее удивление вызвало отсутствие рыбы и морепродуктов в повседневном рационе, видимо из-за официального запрета на её добычу. Из овощей здесь едят огурцы, помидоры, капусту и лук с чесноком. Из фруктов можно полакомиться бананами, апельсинами, манго и кокосами. Из сладостей больше всего нам понравилась вываренная в сахаре сердцевина пальмы, продающаяся завёрнутой в рожок из пальмового листа. Тем не менее, за всю поездку, нам ни разу не встретился магазин, где был представлен, хотя бы маломальский ассортимент вышеперечисленного, посему, если необходимо набрать овощей на салат, возможно, вам придётся объехать весь город.



По прибытии в Моа, мы сразу находим англо-говорящего гида, за внешность и обилие заманчивых предложений прозванного нами Мефисто. Он сразу обезоруживает Фрола, натянув чистыми руками цепь, соскочившую с передней звезды велосипеда и приглашает в свой дом, обещая познакомить со своей женой, на которую можно смотреть, но спать с ней нельзя. Вид хрущёвки в которой живёт гид, вызывает у товарищей приступ ностальгии.



- Если, какие-нибудь люди будут вас спрашивать, каким образом вы попали в мой дом, отвечайте, что вы мои друзья по переписке, – лицо Мефисто, собравшего нас в круг перед входом в подъезд, приобрело тревожно-заговорщическое выражение, - вы не платите мне никаких денег, это понятно? Мы дружно закивали.
- Кубинцам запрещено общаться с иностранцами и тем более, брать у них деньги, - добавил он и жестом пригласил нас подняться в квартиру.
Внутреннее убранство квартиры, более чем аскетично. Мы принимаем душ и выходим в город. Он заполнен малоэтажными постройками времён Советского присутствия и деревянными домишками возведёнными местным населением. Ловим на себе удивлённые взгляды.



Иностранный турист здесь - нечастый гость. Мефисто, оказывается учителем английского по профессии и сутенёром по призванию.
- Сейчас придут девочки, – его глаза засверкали, на голове образовались маленькие рожки, - коммерческие девочки, если кто-нибудь захочет переспать с ними, просто скажите мне.
Через полчаса за столиком бара, в котором мы сидели, материализовались пару малолетних кубинок, средней стоимостью по двадцать долларов за штуку. Бывалый ловелас Знамя, отметил, что подобными девицами забиты все пригородные поезда Московской области, к тому же, они не понимают английского, и им нельзя излить душу или хотя бы сказать: «Ты меня уважаешь?» Мефисто со страдальческим выражением на лице сажает девиц в повозку и увозит в неизвестном направлении.



Ночь в его квартире выдаётся сложной, нас сильно едят комары. Наутро мы обнаруживаем, что у велосипеда Доры отваливается педаль. Заезжаем в импровизированный автосервис, привариваем ее и двигаемся в путь! При выезде из города замечаем никеледобывающий комбинат, расположенный в пойме реки. Здесь, путём химической реакции из породы выделяют никель, выбрасывая отработку на огромные поля. Грязно жёлтый дым, валящий из труб, ярко-красные поля и несущийся из них жгучий аммиачный ветер. «Фотографировать запрещено!» - гласят надписи на огромных транспарантах стоящих на обочинах дороги.
- «Кин-дза-дза» – Лебедь указывает пальцем на причудливо-брутальное здание комбината.
Фрол на ходу достаёт фотоаппарат и делает пару снимков. Я вытираю слезящиеся глаза.



Проехав несколько километров, мы выезжаем к берегу Атлантики. Ландшафт открывшийся нашему взору, заставил нас остановиться и несколько минут стоять, раскрыв рты от удивления и восторга. С материка в океан спускались прозрачные и гибкие извивы рек, густые заросли кустарника и высоченные пальмы усеянные кокосами, готовы были окружить нас со всех сторон. Шоссе, теряющееся в густой растительности, казалось чуждым в этом райском уголке.



От разочарования вызванного ездой по пыльным дорогам центральных областей не осталось и следа. Мы решили никуда не торопиться и начали крутить педали в прогулочном темпе, наслаждаясь благоуханием природы. Иногда мы останавливались, знакомились с местными жителями и дарили им нехитрые сувениры захваченные из Москвы. Чернокожие кубинцы изящно и быстро забирались на верхушки пальм и оттуда сыпался град кокосовых орехов. Нам протягивали огромные светло-зелёные плоды со срубленными верхушками, наполненные кисло-сладкой влагой.



Решив погрузиться в состояние кубинца, принимаем предложение местного жителя отобедать у него дома. На столе возникает большая тарелка лобстеров, которых мы обильно поливаем апельсиновым соком из плодов сорванных с дерева стоящего во дворе. Дегустируем местное пиво, ласково произнося его название: Сервеса… После чего, просто сидим на крыльце дома, созерцая проезжающий мимо транспорт и приветствуя пассажиров ленивым жестом правой руки. Пожалуй, в тот день нам удалось достичь состояния называемого буддистами нирваной.



Нехотя покидаем гостеприимный дом, борясь с неосознанным желанием остаться на этом крыльце навсегда, но дорога зовёт. Ближе к вечеру, заезжаем в небольшую бухту, защищённую от волн широкой полосой рифов. Ставим палатки среди пальм и зарослей мангры. Лебедь лезет за кокосами, рискуя свернуть себе шею, я же бросаюсь в лазурную воду, радуясь тому, что не забыл надеть резиновые тапочки для серфинга – дно усеяно морскими ежами.



На следующий день едем по раскалённому асфальту в Баракоа, где, по словам кубинцев должен проходить карнавал. Мимо нас проносятся легковые машины и общественный транспорт, везущий туда кубинцев желающих поучаствовать в празднике. Основная масса общественного транспорта здесь - грузовики с кузовами оборудованными для перевозки пассажиров. Автобусы встречаются реже. На остановках мы постоянно замечаем людей в фуражках и форменной одежде горчичного цвета, это кондукторы, помогающие кубинцам сесть на необходимый транспорт. Автомашины встречающиеся на дорогах, в основном старые «американцы» или продукция Советского автопрома, находящаяся в плачевном состоянии.



Они, грохоча, проезжают мимо, окутывая нас клубами чёрного выхлопа. Современные иномарки здесь редкость и принадлежат, как правило, таксопаркам или прокату. Когда, из-за жары ехать становиться невыносимо, мы останавливаемся в лагунах усеянных белым песком, прячемся от солнца в гуще прибережных зарослей и купаемся в лазурной воде, искрящейся и играющей солнечными бликами.




К вечеру мы въезжаем в Баракоа. У города есть неповторимая атмосфера. Узкие улочки хранят прохладу, приоткрытые двери старых колониальных строений, как будто приглашают зайти, чтобы открыть для тебя тайны былых времён. Почти на каждом крыльце стоит неизменное кресло-качалка с сидящим в нём пожилым горожанином. На стене дома, напротив мастерской известного художника, роспись с мотивами из жизни кубинских крестьян, в центре росписи вездесущий и эталонно-классический портрет Че Гевары.



Мы селимся в частной гостинице у приветливой сухой кубинки с проницательными глазами. Около семи, перед наступлением темноты я слышу первые звуки карнавала. По нашей улице проходит карнавальная процессия и какофония из музыки, звона, грохота, рычания автомашин и людских криков заполняет собой всё пространство улочки.



Я вылезаю по узкой лесенке на крышу дома и долго стою, завороженный видом раскинувшимся передо мной. Во все стороны в сумерках до горизонта я вижу бесконечное количество крыш. Крыши Баракоа – другой уровень, город в городе, мир живущий отдельной жизнью. Вот мужчина раскладывает на крыше картошку, на соседней обнявшись, сидят двое влюблённых, рядом чернокожая женщина развешивает бельё.



Главная артерия карнавала здесь - набережная. Громко играет музыка и толпы чернокожего народа вальяжно прохаживаются взад и вперед. Рядами стоят лавочки с едой. На лотках лежат жареные свиньи, рис, сладости. Торговцы наперебой предлагают свой товар. Мы разбредаемся в разные стороны, все глубже погружаясь в атмосферу всеобщего веселья. Это совсем не похоже на карнавал в Рио. Здешнее карнавальное шествие проникнуто целомудрием и бедностью. По набережной движется колонна, состоящая из грузовиков, тракторов и старых автомашин из окон которых, торчат репродукторы. На кузовах с помощью нехитрых подручных средств оборудованы площадки, на которых танцуют дети и женщины. Мы с Дорой сидим на парапете и пьём ром из пластиковых стаканчиков. Видимо распитие алкоголя запрещенно. За весь предыдущий вечер единственный сильно пьяный человек, причём белый, был обнаружен мной в зеркале местного туалета.



К нам периодически подходят компании из разномастных кубинских девчонок, они просят закурить, после чего предлагают пойти на пляж. Мы с Дорой хохочем, и строя им глазки угощаем колой и ромом. Внезапно из облака дыма, как и положено Лукавому, появляется Мефисто. В его глазах светятся всё те же коварные огоньки, чинным строем за ним шествуют жрицы любви в слегка изменившемся составе. Мы радостно встречаем Мефисто, несмотря на то, что находим предложение потерявшего актуальность товара, слишком навязчивым. Он советует нам пойти на официальное представление, проходящее на концертной площадке, расположенной неподалёку. Мы соглашаемся и в сопровождении эскорта девиц, движемся по набережной. Других бледнолицых здесь нет, и в толпе, я легко замечаю Знамя, танцующего с чернокожей красавицей. Невдалеке, поставив ногу на парапет, задумчиво стоит Фрол с тарелкой риса в руке и созерцает океан. Город не спит, каждая улочка живёт карнавалом, навстречу идут улыбающиеся кубинцы, проезжают велорикши и повозки запряжённые чахлыми лошадёнками. Перед нам главная концертная площадка. Я вижу как колышется море чёрных тел, все заворожено смотрят на представление развертывающееся, на сцене. Чернокожие ребята читают рэп, их сменяет группа танцоров, движущаяся в ритмах сальсы. Мы с Лебедем кружимся в зажигательном танце, периодически вовлекая в него дам из группы сопровождения. Я собираюсь выйти на сцену и обратиться к кубинскому народу с приветственной речью, но сильные руки друзей уволакивают меня в гостиницу.

Наутро мы грузимся в древний УАЗ, чтобы переехать на Карибское побережье. Дора с нами не едет, он принял решение остаться в Баракоа еще на день, после чего поедет в обратном направлении. Его самолёт улетает из Гаваны на три дня раньше нашего. Мы прибываем в Кайобабо, городок расположенный на берегу Карибского моря.



Увидев раскинувшийся перед нами многокилометровый пляж, покрытый белым песком и лазурную воду, разбиваем лагерь в тени густого кустарника. Пляж окружён со всех сторон скальными выступами, усеянными огромными кактусами. Фрол внезапно хватается за голову, на его лице возникает выражение сильнейшей досады: паспорта забыты у хозяйки гостиницы в Баракоа. Оставив нас с Лебедем в лагере, разгильдяи мчатся обратно. Проходит около часа до момента когда я замечаю двух неопознанных кубинцев приближающихся к нам вдоль прибрежной полосы. Я зарываю острый охотничий нож в песок рядом с собой, и жду когда незваные гости подойдут ближе. Они оказываются двумя представителями иммиграционной службы, поймавшими наших друзей на шоссе без паспортов. Блюстители порядка составляют протокол, приказав нам возвращаться в Баракоа.
Туристы, могут ночевать только в гостинице – говорят они. Тем не менее, об обратной дороге через перевал с многокилометровыми «тягунами» не может быть и речи. Проводив взглядом патрульную машину, друзья тут же ловят попутку до Баракоа, мы с Лебедем, предварительно выложив камнями стрелку к месту стоянки, маскируемся в зарослях кустарника на берегу быстротечной речушки, со звучным названием Йойо. Здесь мы проводим ночь, наблюдая за звёздами. В кронах деревьев периодически возникают сгустки зелёного огня, это светлячки необыкновенной яркости и размера, озаряя темноту кубинской ночи привлекают свою добычу.

Друзья возвращаются на следующий день, застав нас резвящимися в прохладной, кристально чистой воде. Взнуздав коней, мы отправляемся в дальнейший путь. Последующие два дня мы проводим в изнуряющей гонке по прибрежному шоссе.



Наша цель – Гуантанамо, город расположенный в пустынном районе Кубы. Под колёсами шумит раскалённый асфальт, в потоках горячего воздуха рождаются многочисленные миражи. На всей ширине дороги, расставив красные клешни, голосуют песчаные крабы. Придорожные столбы усеяны стервятниками, лакомящимися их останками.



Очень хочется пить, но много пить бесполезно, всё тут же выходит с потом. Питьевую воду, здесь делают в опреснительных установках из морской. Она плохо утоляет жажду и имеет специфический вкус. В полдень, когда жара становиться невыносимой, мы останавливаемся на побережье, забываясь дневным сном в тени мангровых зарослей.



Ночи мы проводим в палатке на побережье, убаюканные шумом прибоя. Вокруг нашей палатки шурша по гальке бегают крабы, а по тенту барабанит тропический ливень.



В Гуантанамо обалдевшие от жары мы первым делом забегаем в кафе мороженое, требуя двойную порцию. Затем, посылаем англо-говорящего гида, которому за внешность Фрол даёт меткое прозвище - Индус, на поиски автомашины до Сантьяго де Куба.



- Машина подождёт, лучше оставайтесь в нашем городе, я покажу вам такие места и таких девочек, что ваше биополе станет лиловым, - говорит Индус, извлекая из-за спины девицу с красными бровями и усаживая её рядом с нами на скамейку.
- Я бы позажигал здесь парочку дней, - Знамя пододвигается к девице и кладёт руку ей на плечо, - не женщина, а фейерверк, такая волка в степи замучит!



Но мы остаёмся непреклонны и потому, часом позже, едем на старом американском грузовике по старой дороге, построенной американцами, прочь из города. По дороге мы попадаем в тропический ливень, согреваемся ромом и грустно провожаем взглядами проезжающие мимо автобусы. Грузовик зачихав глохнет, после чего, мы, как настоящие кубинцы созерцаем, как водитель пытается починить то, что уже с десяток лет должно лежать на местной свалке.




На запылённом корпусе масляного фильтра Фрол, задумавшись о прекрасном, выводит слово из трех букв. Проделав эту нехитрую операцию, он просит водителя завести машину. Она заводится с пол оборота. С громким гиканьем запрыгнув в кузов, мы продолжаем путь. Водитель глушит движок через пятьсот метров, около бензоколонки.
- Кончился бензин? – спрашиваем хором из кузова.
- Кончилось пиво! – отвечает водила.
Грузовик больше не заводится, и мы, проклиная чернокожего эмбицила, начинаем искать в городке дом для ночлега. Индус по умолчанию сопровождающий нас в поездке, договаривается с хозяйкой дома, больше похожего на бордель.
- Кукарача! – хозяйка, показывает на огромного таракана, сидящего на столе и смеётся.
- Как бы не подцепить чего нибудь! - Лебедь кутается в спальный мешок, намереваясь спать стоя.
Утром мы завтракаем, и по просьбе хозяйки, огородами выбираемся на дорогу, ведущую к местной школе. Мимо нас, сплошным потоком движутся учащиеся, и имя им – легион. От обилия красных галстуков, рябит в глазах.

В Сантьяго де Куба мы приезжаем несколькими часами позже, преодолев около сорока километров. Находим на главной площади гидов, проводящих для нас импровизированную экскурсию по узким улицам второго по величине города Кубы. Темп жизни здесь чувствуется сразу.



По улицам носятся велосипедисты и мотоциклисты, работают магазины и парикмахерские. Пока выстиранная одежда сушится под палящим солнцем, мы проникаемся духом этого города. Фрол пытается просить милостыню сев на обшарпанные ступени колониальной постройки. Зайдя в католический собор, я долго брожу по его прохладной зале, вдоль скамей, созерцая старинные фрески.



Гиды любезно обувают нас, вступив в сговор с официантами подпольного ресторанчика, впрочем, всё настолько вкусно, что мы, совсем не обижаемся на шоколадных зайцев. Распихав высохшие вещи по велорюкзакам мы движемся к побережью.

Следующие два дня мы ожесточённо крутим педали по прибрежному шоссе. Как в калейдоскопе мелькают скальные выступы, нависшие над водами Карибики, кровли хижин покрытых пальмовыми листьями и социалистические лозунги. Они здесь везде. Это огромные оранжевые транспаранты, напоминающие о вреде курения, надписи – «Социализм или смерть!» на плакатах с портретом Че Гевары, имена революционеров выложенные белыми камнями на обочинах дорог, через каждые пятьдесят метров. При этом культа личности Фиделя, здесь нет.
- Фидель, как бог, - обоснованно замечает Фрол, - никто его не видел, но все знают, что он есть.

По дороге от группы откалывается Знамя. Он заходит в хижину и просит воды у пышнотелой кубинки с огромными тёмными глазами. Я вижу, как девушка гладит его по щеке, пока Знамя шумно пьёт ледяную воду из ковшика, и что-то шепчет ему на ухо. Он возвращается к нам, сидящим в тени автобусной остановки, и говорит, что хочет остаться. Втроём, мы продолжаем движение к пику Туркино.



Сквозь тёплый ливень, мы неумолимо приближаемся к Лас Куэвосу, населенному пункту у подножия пика. По прибытии встаём лагерем на побережье, объедаясь бананами и манго, которые нам приносят предприимчивые аборигены. Восхождение возможно только в сопровождении гида и стоит двадцать долларов с человека.
- Вам понадобится около семи часов, чтобы подняться на пик и спуститься обратно, - говорит представительный чернокожий кубинец, оказавшийся директором национального парка. А ведь только вчера, мы покупали у него свежеиспечённый хлеб.
- Можно ли подняться туда с велосипедами? – спрашивает Лебедь, желающий повторить акцию известного байкера Ханса Рэя.
- Это невозможно, слишком крутой подъём, - с уважением поглядывая на нас, отвечает директор.
Подъём на вершину – узкая дорожка, покрытая красной глиной, местами переходящая в причудливые коридоры, вырубленные в гуще тропической растительности.



От пения птиц и стрёкота насекомых закладывает уши. Мы практически забегаем на вершину, обгоняя туристические группы вышедшие из базы, за пару часов до нас. Выше тысячи метров все погружено в густую облачность. Говорят, что в ясную погоду, по вечерам, отсюда видны огни Ямайки. На площадке находящейся на вершине пика, стоит вездесущий памятник Хосе Марти. Пожилой кубинец, взошедший вместе с нами, встает перед ним на колени и вытянув перед собой сухие руки, произносит что то типа молитвы. Спускаемся в том же темпе, окончательно загнав несчастного гида. На обратной дороге он несколько раз падает в лужи, наполненные дождевой водой.




Несмотря на достигнутую цель, мы не снижаем темпа. Наспех перекусив, вскакиваем на коней и гоним себя до ближайшего крупного города, чтобы оттуда переехать в Баямо. Ноги уже давно превратились в переваренные сосиски, над раскалённым асфальтом стоит горячее марево. Я исступлённо кручу педали, скрежещу зубами и бессильно рыдаю, опустив голову на руль, при виде очередного подъёма.



Наконец, нам попадается крупный населённый пункт, откуда мы переезжаем на машине в Байамо. Автобус до Гаваны отправляется около пяти вечера, однако, когда мы дождавшись его, готовы погрузить велики в багажный отсек, водитель отказывается везти нас.
- В моем автобусе, нет места для велосипедов! – с надменным выражением на лице, вещает сухой афрокубинец, одетый в сине-голубую форму.
- У нас самолёт завтра улетает, понимаешь ты, чурка нерусская! – кричит Фрол, отчаянно жестикулируя перед носом у сатрапа.
- Я все сказал! – он рубит воздух ребром ладони и залезает в кабину.
- Чтоб у тебя все колёса сдулись! – кричу я, вслед удаляющемуся автобусу.
В состоянии невероятного возбуждения мы начинаем носиться по автобусной станции на разгруженных великах, выполняя невероятные трюки, чтобы хоть как-то успокоиться. Успокаивает нас Лебедь, распоров себе голень в двух местах передней звездой байка. Фрол поливает руки ромом и уложив его на коврик, расстеленный на пыльном бетоне «на живую» зашивает рану. Персонал станции, раскрыв рты наблюдает за процессом, вертя пальцами у висков.



Решив уехать из города ночным экспрессом, мы сдаём вещи в багаж и отправляемся кататься по городу. Из праздного любопытства мы заезжаем в лучший отель города, поставив покрытые дорожной пылью велосипеды, прямо в зале ресторана. Молодые кубинцы приглашают нас на вечеринку организованную для туристов в актовом зале. Здесь, мы чудесно проводим вечер: Лебедь прихрамывая танцует со стройной кубинкой, я задумчиво курю свежесвёрнутые сигары, развалившись в огромном кресле, Фрол попивает «Махито» и выигрывает в конкурсы, посвященные знанию кубинского этноса. Счастливые и пьяные, мы доезжаем до автовокзала и без проблем уезжаем на ночном экспрессе в Гавану.



Как я могу передать очарование этого города? Рассказать о Гаване, всё равно, что описать ночь проведённую с прекрасной незнакомкой, или повторить речь старой мудрой женщины, принявшей тебя в своём доме. Атмосфера, созданная разрушающимися строениями колониальной эпохи, непередаваема. Тенистые парки, хранящие прохладное очарование полированного гранита. Причудливые изразцы, остовы домов, оборудованные под стоянки для велосипедов.



Набережная открывающая вид на океанские просторы. Девчушки хохочущие в брызгах волн, вспыхивающих в лучах догорающего солнца. Здесь, остановившись в частной гостинице, мы весь оставшийся день бродим по городу. Знамя мы встретили на одной из площадей, он сидел рядом с памятником и попыхивая сигарой, чинил разорванный кроссовок.
- Завтра нам улетать старик, - произнёс я, глядя ему прямо в глаза.
- Я знаю, поэтому сегодня, мы будем танцевать и пить ром! – произнёс он озарив улыбкой загорелую физиономию.
Мы вчетвером обнялись, и пританцовывая пошли по узкой улочке ведущей к центру города.