С высоты "птичьего" полета. Jim Bridwell

Прошло 11 лет, с тех пор как Frank впервые подкинул мне эту идею, и 8 лет как я прошел «свободным» лазанием питч Stovelegs вместе с Jim Stanton'ом; все это время я был слишком занят собственными проектами и не мог вернуться. Но этой весной я начал ощущать привлекательность альпинизма. Я прочитал статью Chouinard’a, в которой он определил Йосемиты не как что-то законченное, а как тренировочную площадку перед Большими Горами, в которых и есть будущее скалолазания.

Приблизительно в это же время Frost убедил меня, что преодоление лишь технических трудностей это не все; что еще должна быть в лазании, какая-то доля одержимости и приключения, и это делает процесс более одухотворенным. В то время как скалолазы вроде Robbins’a превратили спортивное лазание в подобие религии, я, как и многие мои сверстники, интересовался Буддизмом и Индуизмом. Я не хотел быть просто скалолазом; горы предлагали нечто большее, и я понимал, что скорость – залог безопасности. Месяцем раньше, Bill Westbay, Jay Fiske, Fred East и я закончили обработку стены Pacific Ocean, возможно, сложнейшей для лазания с ИТО на тот момент. Я понял, что мой ключ к горным стенам – это применение ИТО на участках, которые я не смогу пролезть «чисто». И я убедил себя, что у меня достаточно терпения, умения и изобретательности для преодоления любого препятствия.

Я начал подумывать о Cerro-Torre в Патагонии; the Nose за день представлялся хорошей подготовкой. Я стал завсегдатаем бара Mountain Room, подыскивая себе партнеров. В Долине теперь было огромное количество скалолазов, так что у меня было из кого выбирать. Многообещающим кандидатом был John “Largo” Long. Нас познакомил Jim Donini в 1970-м, когда John впервые появился в Долине – дерзкий, наивный молодой скалолаз, с не маленьким списком долгов. Он сказал мне, что слышал истории о том, как я делаю сеты по 100 подтягиваний, рву напополам три телефонных справочника и однажды выдернул из асфальта дорожный знак, чтобы швырнуть его в машину, которую не удалось «застопить». Я здорово посмеялся над этими сказками, но, страхуя John’a на его первой щели, был поражен его решимости, и мы стали хорошими партнерами. Я знал, что его сила и широченные ладони будут идеальными инструментами для щелей между участками the Sickle Ledge и the Boot Flake.

Также я «завербовал» Billy Westbay’я, скалолаза из Колорадо, талантливого «универсала». Он согласился пройти среднюю часть маршрута, которая была комбинацией ИТО-участков и участков, проходимых «свободным» лазанием. Наконец, я пришел к выводу, что в районе Лагере 5 мы будем слишком усталыми для «свободного» лазания, поэтому, так как за недавнее время я поднаторел в лазании с ИТО, последние питчи до вершины будут моими.

Я разработал следующую тактическую схему: «первый» лезет на одной веревке, вторую тянет за собой. «Второй» подходит, одновременно убирая точки, а «третий» «жумарит» как можно быстрее, и приносит другую веревку. После того как «третий» подходит к станции, веревки меняются и «первый» уходит на следующий питч. В теории, такая тактика позволит лидеру выкурить сигарету и прикурить следующую для страхующего. Нам предстояло пройти 34 питча, так что мы запасли по полторы пачки на каждого. Это будут гонки по вертикали в ночь перед самым длинным днём в году.

Почти сразу после старта мы обнаружили, что на маршрут планирует выйти еще одна группа. Боясь уткнуться в них и потерять время, John явился в их лагерь.
«Вы, парни, лучше проваливайте к чертям и дайте нам дорогу! А то, как бы чего не вышло», - сказал он. Типичная Largo-дипломатия.


Bridwell и John Long дурачатся во время своего 15-ти часового однодневного прохождения маршрута the Nose, 1975. Frank Sacherer впервые упомянул об этом проекте в середине 60-х, но Bridwell’у, Long’у и Billy Westbay’у понадобилось десятилетие, чтобы исполнить задуманное.

6.15: два парня, которых пытался испугать John «стояли» на верхушке Dolt Tower. Мы появились перед ними, как раз когда они проснулись – в пурпурных и розовых штанах, рубашках цвета пейсли с Африканским орнаментом – наше видение авангардной моды Йосемит. Мы производили весьма странное впечатление: уже грязные, запыхавшиеся, с дикими взглядами. Во время ночных сборов мы забыли две закладки. Я настолько сосредоточился на быстром лазании, что даже не заметил, как рассвело. С удовлетворением почувствовал, что стало теплее, стянул свитер и швырнул его в пустоту.

«Где твой баул?!», - спросил один из них, оглядывая меня мутным взором. Я показал ему свой маленький рюкзак.

John усиленно тренировался перед этим восхождением. И хотя со временем «свободное» прохождение этих участков стало обычным делом, скорость, с которой он устанавливал точки, поражала нас. Вскоре он уже вщелкивался в оттяжки на пути к Boot Flake, четырьмя питчами выше. Это была его 13-я по счету веревка, отработанная «первым». От постоянного напряжения мои мышцы начало сводить. John, однако, не останавливаясь вылез выше последнего болта, и начал лезть «в откидку». Ни я, ни Billy не задумывались о том, что его руки уже забиты, пока это не стало очевидно. Он с усилием потряс свободную руку, заложил «гексу» и вщелкнулся как раз во время, избежав срыва на 80 футов.

Теперь «первым» шел Billy. Он сделал «маятник» King Swing с первой попытки, а после углубился в неявный, беспорядочный рельеф, напоминающий его «родные» скалы в Колорадо. Питчи пролетали один за другим, и в 13-30 мы сделали 5-тиминутный перерыв в Лагере 4. Вылезти за 24 часа теперь казалось более реальным делом.

На Great Roof я спрямил веревку так, что она напрямую протянулась к станции Billy, которая была футах в 50-ти вправо. Когда все было готово, оказалось, что веревка зацепилась за откол. Когда она натянулась, как струна, John зарычал. Он изо всех сил потянул ее, его мышцы вздулись как у Геркулеса. Откол скрипнул и разлетелся на кусочки. Басня о том, что кто-то выдрал из асфальта дорожный знак, обрела реальное подтверждение.

15.00: Лагерь 5. Моя очередь. В прошлом году я участвовал в спасработах, как раз на этих питчах. Они все были буквально усыпаны «точками». Но кто-то убрал почти все, и это существенно снизило нашу скорость.

Я старался изо всех сил, переходя с ИТО на «свободное» лазание и наоборот, балансируя между скоростью и безопасностью.

«Поторопись, парень! Мы сделаем это еще до того как закроется бар» - прокричал John, и я объединил два питча. Веревку заклинило в трещине, но John’у удалось ее вытащить. Я уронил петлю, но Billy поймал ее на лету.

На последней шлямбурной дорожке металл заметно поржавел. Последний раз я был здесь 7 лет назад. Мне стало интересно, как долго этот монумент упорству Harding’a пробудет здесь.


Kim Schmitz на первом прохождении маршрута Zenith (VI A4 5.8, 1,800'), 1978. Он был партнером Bridwell’a при прохождении маршрута Aquarian Wall на El Capitan в 1971-м.

19.00: Мы пробыли на вершине всего ничего; я смутно помню золотые небеса с каким-то дымом на горизонте. Затем John напомнил нам, что до закрытия осталось всего несколько часов, и мы начали спускаться по East Ledges.

Как только я почувствовал под ногами нормальную дорогу, нас окутала ночь, и луна снова осветила Великий камень. В мои кроссовки набились камни, но останавливаться не хотелось. Я еле доковылял до машины и еще три дня не мог носить обувь.

По всему пути стояли посты из наших друзей, которые кричали: «Они возвращаются!». И после бежали впереди нас к бару. У входа нас встретили таким количеством выпивки, что мы не смогли бы ее удержать. Но самое приятное ожидало меня с утра. Warren Harding, человек, впервые прошедший the Nose, горячо поздравил меня. Я поблагодарил его и поковылял к кафе – стащить немного кофе.

Море Мечты: Октябрь, 1978-й год

«Мне кажется, что я в горах Я иду к вершине Плыву по морю мечты И все что я могу видеть Это вид открывающийся над облаками»

Я взял название из альбома Electric Light Orchestra и выбрал линию с помощью подзорной трубы, позаимствованной у службы парка. Каждое утро на стене начиналось с обсуждения ярких снов, навеянных музыкой или какими-либо другими явлениями. Я верил в «вещие» сны: однажды мне приснилось, что я сорвался с «полки» и летел с широко раскинутыми руками, словно гигантская ласточка. Когда я увидел такую же полку наяву, поверьте, я был очень осторожен.


Dave Diegelman в начале питча Hook or Book (A5) во время первопрохождения маршрута Sea of Dreams (VI 5.9 A5), 1978-й год. Маршрут насчитывает 9 питчей А5; по воспоминаниям Bridwell’a он использовал слух более чем любое другое чувство, «скользя по волнам звука, движения и концентрации» к вершине.

Dale Bard, Dave Diegelman и я испытывали себя, а заодно устанавливали стандарты для прохождения big-wall’ов. На этом маршруте мы поставили себе цель – максимум 40 дырок. 9 питчей были А5. Приходилось продвигаться по микроскопическому рельефу, а стена при этом словно струилась в мареве жаркого летнего дня. Мне стоило больших усилий контролировать свой страх – перегружать точки было нельзя, так как они едва держали мой вес. Я старался прислушиваться к скале и крючьям, полагался на свой слух более чем на другие чувства. Я разработал собственный ритм: нагружал, присматривался к тому, как она себя ведет, двигался дальше, делал новую – снова и снова. Я будто бы скользил на волнах звука, движения и концентрации к вершине.

Под конец я не использовал «болты» на своих питчах, кроме одного, который использовал для страховки вместе с 6-ю микро-крючьями: Dale отказывался лезть, если мы не забьем «болт». Это меня просто взбесило, хотя я его прекрасно понимал. Всего мы сделали 39 дырок. На сегодняшний день там около 200.

С высоты моего полета все теперь кажется возможным. Если я могу представить маршрут, значит, я могу и пролезть его. Лазание стало смыслом жизни – способом доказать свободу разума.

Продолжение следует …

Перевод: Александр Зеленский