В предверии праздника.

- Заходи. Ты, душик, кто есть-то? - воззрился на него Поп
- Рядовой Воробьев, товарищ сержант.
- Да я вижу, что не Орлов. - скорбно произнёс Поп. Пацаны заржали.
- Пулемётчиком, значит, будешь? А пулемёт-то поднимешь? А то вот Кузьма, в смысле товарищ младший сержант Кузьмин, старый у нас. Тяжелое ему таскать не положено уже. Справишься?
- Справлюсь, товарищ сержант.
Поп тяжело вздохнул.
- Ну ну. Ты гляди, в горах чикаться с тобой никто не будет. И как ты попал-то к нам? Откуда?
- Из тедженской кишинской учебки, товарищ сержант.
- А-а! Царица полей, пехота. А до армии-то чё делал?
- В шяхмати играль. - вставил свои пять копеек Суфа.
- В институте учился.
- В каком?
- В педагогическом: - Воробей замялся и покраснел.
- О! Ёлы-палы! Учитель што-ли? Ну пи:ец! Учить нас теперь будешь!
- Вас, дураков, уже ни чему не научишь. - встрял я - чё до салабона дое:ись?
- А ищто, спрасит нелзя? - буранул Суфа - Чиво он стикиляний щтоли, учител эта?
- Вот Суфа, будешь его обижать, он детей твоих учить не будет. Будут они у тебя дураками.
- Как их папа - веско изрёк Кузьма - Если у Суфика дети грамотные все будут, баранов тогда некому пасти.
Пацаны опять заржали.
- Э-э! Какой баран-шмаран? Я в гораде живу, Кузма!
- Да у вас и по городу бараны ходят - проявил Кузьма знание экономической географии.
- Эта у вас па горад сивиньи ходят, а наш горад културный.
Мужики, держась за животы, уже залезли под стол. Про Воробья уже все забыли.
- А ты что умеешь то по жизни - спросил я его.
- Я 'горник' вообще-то - вдруг сообщил Воробей - первый разряд по альпинизму.
- Альпинист, говоришь? - переспросил Поп - Ну-ну.
Что он хотел сказать этим 'ну-ну' никто не въехал. Но за умного сошел.
- Зовут как? - спросил я.
- Володя.
- А чё, ты в самом деле учителем работать пойдёшь? Или больше поступать некуда было?
- Пойду. Мне нравится. У меня отец учителем всю жизнь работает.
- А мать?
- Мама умерла, когда я ещё маленький был. Мы с отцом живем.
- Ладно, Вова-Воробей, отбой тебе пять секунд.


Через семь месяцев на очередном выходе взводу была поставлена задача оседлать горочку одну, именуемую на военном языке 'господствующей высотой'. У её подножья стоял большой кишлак, который предстояло 'проверить' на предмет склада духовского оружия и присутствия в нём непосредственно духов как таковых. За хребтом махра чистила ещё два кишлака и зелёнку.
Начали они на несколько часов раньше и уже столкнулись с серьёзным сопротивлением со стороны 'мирных жителей'. Как обычно, во всеобщем бардаке и нестыковках, основная группа уже была на окраине кишлака, а мы только начали подниматься по склону. По рации оттуда разведка передала, что с той стороны выдвинулась в нашем направлении группа вооружённых джентльменов в количестве ориентировочно сорока стволов на лошадях.
Группа не успевала оседлать высоту раньше духов. Если они заберутся на гору первыми - всем .:ец. Закон горной войны - кто выше, тот и прав. Тогда Воробей предложил на легке, только с пулемётом и парой-тройкой запасных магазинов по более короткому пути добраться до тропы в седловине и попридержать духов до подхода группы. И он ушёл. А группа не смогла быстро подняться за ним, потому что была обстреляна прямо на склоне со стороны кишлака. Духи ждали подмогу и ввязались, чтобы не дать группе сесть на гору первыми. Всё это время Воробей держал тропу. Практически до последнего патрона, с пулевым ранением, разорвавшим бедренную артерию. Наши успели первыми. Но Воробья спасти уже не смогли.
Столько детей выросло в целом поколении, которых не учил учитель Владимир Воробьёв. Не рассказывал на уроках о красоте и величии древних гор, об обычаях народов их населяющих. И династии нет такой, учительской, теперь в России - Воробьёвых. Есть только человек, испивший всю чашу горя людского до последней капли. Старый учитель Воробьёв.