Алтын-Мазар

Утром Айболит увидел засыпанную снегом поляну, которая была зелёной ещё вчера. Он вылез из палатки, оглянулся. Корженева тоже поседела за эту ночь. Большая часть людей экспедиции уже отбыла в Алтын-Мазар. Оставались Шмель, Королева Марго, Мона-Лиза, Гладиатор Гоша, Айболит и Лёха, его сосед по палатке. Мона-Лиза, Марго и Айболит хором пели ныне модные белогвардейские песни. Шмель дежурил по кухне, Лёха ему помогал, а парторг и сексот Гладиатор Гоша с упоением слушал по радио Вражий Голос Нашей Америки, а потом сообщал всем последние новости...

Вертушки не было слышно уже третий день, но по рации с Алтын-Мазара Ашот передал, что всё в порядке, а летуны просто отлетали уже все свои часы и им на смену идёт другой экипаж...

Вертолёт с новым экипажем пришёл во второй половине дня. Уже в полёте справа, а затем слева по борту Айболит с восхищением увидел три огромные, покрытые вечными снегами вершины мощного горного массива. Этот массив круто уходил в глубокий провал с рекой на дне, а на другом берегу, на бывшей отмели, были видны рощица и домики. Это был тот самый заколдованный и загадочный Алтын-Мазар, а те три острых пика и назывались Мазарскими Альпами...

На вертолётной площадке стоял обнажённый по пояс незнакомый небритый мужик среднего возраста и обречённо смотрел на вылезавшего из вертолёта Айболита. Подошли Ляба и Работяга-Рыжий, сказали, что это начальник метеостанции, что уже давно не может спать ночами из-за больного зуба и ждёт врача.

«Твою же маму», – подумал Айболит, подошёл к уже упакованному ящику, где на самом дне лежали все инструменты, вытащил стоматологию, шприц, новокаин, затем спросил мужика, есть ли на метеостанции спирт. Получив отрицательный ответ, со вздохом вытащил двухсотграммовый пузырёк с притёртой пробкой, на этикетке которого было написано «Хлористый кальций, десятипроцентный», где он хранил неприкосновенный от Ашота, стариков и прочих запас.

Они сидели на довольно чистой кухне с газовой плитой, где Айболит кипятил инструментарий, а этот мужик безостановочно рассказывал, как он нокаутировал трёх врачей подряд, когда они пытались года два назад удалить его больной зуб с другой стороны. «Ну куда же тебе в драку, – подумал Айболит, глядя на его детские бицепсы, – только карандаш держать. Кандидат наук, наверное, а ругается, как извозчик». Уже всё было готово, и Айболит был вынужден прервать захватывающий рассказ мужика и попросить его открыть рот...

Сгущались тихие азиатские сумерки, дул лёгкий ветерок, которого боялись комары и оводы, назойливые тучи которых мучили днём животных и людей на этом райском кусочке земли. Вся команда, соскучившись по цивилизации, сидела на скамеечках и смотрела на белую простыню, куда проектировал фильм за фильмом раздобрившийся начальник метеостанции. Его зуб уже не болел и мирно лежал во внутреннем кармане куртки, и он, преисполнившись благодарности за безболезненно и быстро удалённый зуб, поставил на стол свежеиспечённый хлеб, самодельное сливочное масло, помидоры с грядки, зажаренную дикую козлятину и четверть того самого, особо качественного самогона, который только на зимовках и метеостанциях производит населяющий их высокообразованный и творческий народ...

«Вот оно откуда», – подумалось Айболиту.

Тогда, может быть тремя неделями ранее, он был включён в смешанную группу стариков и молодых на технически сложный по тем временам Будановский маршрут на Корженеву.

И это восхождение изобиловало приключениями.

Началось с того, что наутро после подхода Шмель нашёл стену, залитую натёчным льдом, взял один здоровенный стальной крюк, на который впору вешать быка, и бодро пошёл вверх. Из закрывавшего его облака, сверху донёсся крик: «Надфяжии». Айболит надвязал, а через некоторое время снова: «Надфяжии». И когда от третьей верёвки осталось только семь метров, Шмель закричал: «Тепех дехжи, падать буду»...

Протравливать было нечего, и Айболит просто вцепился в верёвку мёртвой хваткой в надежде, что стена всё-таки не вертикальна, а Шмель мужик опытный и не полетит вниз «голова-ноги», а начнёт скользить, и тут Айболит его и тормознёт...

Падения не было, а «запел» тот самый единственный стальной крюк, вбиваемый со знанием дела в щель, и крик: «Пехила готофы».

Ушли наверх Работяга-Рыжий, Ковбой и Орёл. И когда Айболит прошёл уже метров пять, заскользили по натёчному льду его любимые и знаменитые австрийские кошки, и повис он вниз головой и вверх кошками, с абалаковским рюкзаком ниже головы...

«Что с тобой, Айболит?» – это Королева Марго. – «Помираю».

«Послушай, не надо, пожалуйста, – Спартак-одиночка Гоша сидел на своём рюкзаке и хрустел малосольным огурчиком. – Все верёвки и рация наверху, выручить тебя нечем, а на третий день ты так завоняешь, что мы есть ничего не сможем».

«И правда, – подумал Айболит, схватился за перила, перевернулся теперь головой вверх, – Гоша, хочу огурчик». – «Поймаешь?» – «Угу».

И когда Айболит добрался до крюка, Шмель поручил ему вытягивать остававшиеся внизу рюкзаки и принимать остальных, а сам пошёл уже по гребню, чтобы подыскать место для ночёвки...

Намёрзшие на верёвку песчинки превратили её в напильник, медленно, но уверенно точивший толщу железного треугольного карабина, и поднявшийся к станции Граф стал ругаться и поучать Айболита, как тянуть рюкзаки правильно. Потом борода Графа попала между верёвкой и карабином и там мгновенно примёрзла. Пошёл в дело десантный нож-стропорез, которым одарили Айболита оба Мозолиных, и Граф продолжал кузнечить уже с обрезанной бородой.

Они ночевали на гребне, двумя высотками, а утром ветер разорвал одну палатку по коньку. Орёл держал края, а Айболит накладывал на конёк прочный кишечный шов при помощи здоровенной цыганской иглы.

На сеансе связи зловредный Ашот не хотел слышать о ветрах и разорванных палатках и рассказал анекдот о Медведе и Зайце, которые вы... вались и разломали самолёт, а теперь падают, и если летать не уметь, как Ворона, так зачем вы...ваться. Говорил он открытым текстом, и они собрали рюкзаки и двинулись к вершине.

Под предвершинным «кирпичом», где ветер не ощущался, они сели выкурить последнюю сигарету, которую сохранила Королева Марго. Айболит получил чинарик последним, на пару затяжек. Все уже пошли к вершине, он курил на бегу и собирал обледенелую верёвку, которая ложилась на плечи как трос, большими кругами.

Айболит так и вышел к вершине – с рюкзаком, с бычком в правой руке, который было жалко бросить, и опутанный большими и правильными кругами обледенелой верёвки, где его и сфотографировал Орёл...

И долго потом над кассовым окошечком Чимганской канатки висела его большая фотография с надписью: «И тут на вершину заходит Айболит, весь в окурках и верёвках»...

Они уже не связывались на спуске, а когда дошли до маленького ледничка, Гоша решил провести с Айболитом ледовые занятия, так как Айболит не был ни в Цее, ни в Дугобе. Оба были усталые и голодные, и Гоша, конечно, упал с криком: «Док, подбери кошки, пожалуйста, они японские»...

На Пыльной Поляне они сидели только ради приличия, ужасно хотелось лечь прямо на землю и больше сегодня не двигаться, но Ашот по рации беспардонно гнал их через ледник и высокую морену к базовому лагерю.

Первыми, кого они увидели, были Ашот и Ляба, загонявшие их в столовую. На длинном столе, покрытом белоснежной скатертью, они увидели здоровую бутыль с мутноватой жидкостью, свежеиспечённый, ещё тёплый, с хрустящей корочкой хлеб, свежие помидоры, настоящее и тоже свежее сливочное масло, жареное мясо дикой козы и красную икру, бумажные салфетки и стопочки чешского стекла...

Конечно, это не могло их ждать ещё сутки...