Вперед и вверх

Рассказ


Их разделяло пятьдесят лет и примерно столько же метров. Быстрее ни она, ни он идти не могли: старухе давил на плечи возраст, а ему - лямки огромного рюкзака. Поселок с магазинами, нарзаном, шашлыками, разодетыми толпами и двумя линиями канатки остался внизу, примерно на двух тысячах метров. Там же оборвался и асфальт, и прорубленная неизвестно когда сквозь камни и сосны дорога отбивала у водителей желание заезжать на нее когда-нибудь хоть одним колесом. Отставшая от группы женщина была обыкновенной немецкой туристкой. Загорелая морщинистая шея выглядывала из воротника белоснежной курточки, кроссовки сверкали новенькой кожей, а в бордовой сумочке лежали газовый баллончик, сигареты и прочая мелочь. Иногда она ненадолго останавливалась, вдыхала тишину вместе с птичьим щебетом и рычанием разбиваемой о валуны реки под обрывом, жмурилась по сторонам сквозь темные очки и снова шла вверх по дороге, медленно переставляя ноги между камней и прислушиваясь к своему сердцу.

Шедший позади парень с хорошей мускулатурой и печатью упрямства на лице не любил быть вторым. Не сбивая дыхания и не ускоряя движений, он стал делать шаг немного длиннее.
Белая курточка стала постепенно приближаться.

Когда они поравнялись, женщина растянула в улыбке вялый безгубый рот, и вдруг лицо ее передернулось, и она как-то шепотом вскрикнула:

- Mein Gott!

Парень шагнул немного в сторону, почесал на ходу нос и, подумав, сказал назад на всякий случай:

- Good morning.

Увидев его спину, женщина слегка засуетилась и догнала его.

- Sprechen Sie Deutsch?

- Немецкий? Нет... Инглиш?

Старуха закивала и перешла на английский.

- Yes, little, - она жадно смотрела на него с какой-то почти испуганной жалкой улыбкой. - Вы альпинист?

- Да. А вы? - зачем-то спросил он.

- Нет. Мой сын был альпинист.

Спортсмен помычал и прибавил шагу. Старуха за ним, через одышку и боль в сердце.

- Извините... Ваша мать... тоже альпинистка? Она любит горы?

Парень хмыкнул и пожал плечами.

- Не знаю. Вряд ли.

- Но она бывала в горах?

- Да, кажется... Была на туристской базе. Но давно, во время ее молодости... - он с напряжением строил английские фразы. - А ваш муж... Вы вместе здесь? - поинтересовался он из вежливости.

- Он погиб в сорок втором году.

Парень поправил рюкзак, буркнул "извините” и стал уходить равномерными широкими шагами к давно ждавшим его товарищам. В мыслях он был там, с ними. Он представлял себя уже на восхождении, как он преодолевает почти вертикальную скальную стену с мельчайшими зацепками, и задетые веревкой мелкие камешки бесшумно уходят в километровую бездну... Вот он проходит двухметровый навес: едва дотягиваясь рукой, вщелкивает в забитый крюк веревку, вешает легкую лесенку, становится на шаткую опору над пустотой... На леднике кровожадно отточенные зубья кошек, вросших в высотные ботинки, расчетливо и уверенно взламывают лед, он выжимается на них и теперь уже двумя сильными ударами ледоруба и ледового молотка отвоевывает еще один метр на прозрачном отвесе... Трещину он первым переходит по снежному мостику и закрепляет перильную веревку... По длинному снежному спуску он скользит глиссером, сидя на собственных пятках и опираясь сбоку на ледоруб. Он петляет меж камней, и ослепительные снежные брызги из-под ног придают движению великолепие и стремительность...

После очередного подъема он увидел пестро одетых туристов возле небольшого, заросшего кустарником альпинистского кладбища у дороги. Одна женщина почему-то показала на него пальцем и отрывисто заговорила с низеньким полным спутником. Когда он поравнялся с ними, оказалось, что они смотрели не на него, а мимо. Он обернулся. В пятнадцати шагах за ним шла старуха. Лицо и шея ее покрылись красными пятнами, седая стрижка растрепалась, а открытый рот часто хватал воздух. Слабея, она дошла до группы и опустилась на камень. Из-за спин подошедшей к ней пары она нашла глазами парня и хрипло вскрикнула иссушенной гортанью:

- Мой сын лежит здесь!

К ней подошло еще несколько человек. Парень не понимал их сухой речи и просто смотрел, стоя рядом, как она доставала из сумочки таблетки, и непослушные пальцы не могли разорвать облатку, и ее уже поддерживали за плечи. Она вдруг подняла голову, открыла глаза и тихо проговорила, глядя сквозь него с тоской:

- Gehe nicht dorthin, Paul.

Ему стало не по себе. Он стоял под странным взглядом случайной попутчицы, под взглядами этих немцев, и не знал, что делать.

- Извините, я не понимаю вас.

Женщине было уже совсем плохо. Она судорожно трясла головой и говорила как бы про себя, закрыв глаза:

- Gehe nicht dorthin, Paul. Ich bitte dich.

Возле старухи осталась одна женщина. Остальные разошлись, кто пошел вниз, к поселку, кто продолжил осматривать могилы, некоторые и не подходили к ней.

- Sorri. Я должен идти. I must go.

Парень подтянул лямки рюкзака и зашагал вверх по дороге. Его неотвратимо влекло туда, выше, где молодость, честолюбие и здоровье побеждают равнодушную суровую природу, хотя иногда срывается рука, разгибаются пальцы, не выдерживает крюк, лопается веревка, и тело падает сотни метров и бьется о скалы... И рыхлый лед не держит кошек, и валятся огромные глыбы на леднике... И не выдерживает снежный мостик, и медленно замерзает провалившийся в трещину, заклиненный намертво... И лавина с грохотом накрывает все и всех, что у нее на пути...

Она смотрела ему вслед и шептала:

- Не ходи туда, Пауль. Я умоляю тебя...

Из ее неподвижных пальцев выскользнул пожелтевший кусок картона. Это был снимок полувековой давности, на который она каждый вечер долго глядела перед сном. Ушедший сейчас за поворот дороги парень был запечатлен на фотографии в военной форме со знаками отличия немецкой горно-стрелковой дивизии "Эдельвейс” и с печальной улыбкой на молодом лице.


1992