The Push: отрывок из будоражащих мемуаров Томми Колдвелла

Фото: Corey Rich

16 мая 2017 года вышла в свет книга Томми Колдвелла The Push: A Climber’s Journey of Endurance, Risk, and Going Beyond Limits - история скалолаза о преодолении, риске и расширении своих возможностей. Журнал Climbing опубликовал отрывок из будоражащих мемуаров Колдвелла, где он рассказывает о пребывании в заложниках в Киргизии, о семье и своей жизни после восхождения на Dawn Wall.



Горная гряда, разделяющая ущелья Аксу и Кара-Су, Киргизия. В 2000 году в этих недружелюбных землях Колдвелл, Бет Родден, Джейсон “Сингер” Смит и Джон Дикки были взяты в заложники. Фото: John Dickey

11 августа 2000 года четверо молодых американских скалолазов - Томми Колдвелл, Бет Родден, Джейсон “Сингер” Смит и Джон Дикки - под угрозой применения оружия спустились с пика Желтая Стена в долине Аксу, Киргизия (в тот момент Колдвелл и Родден были парой). Их захватчики были членами террористической организации Исламское движение Узбекистана (ИДУ). К этому месту боевиков привел солдат киргизской армии Турат - он патрулировал данную приграничную местность и точно знал где находились скалолазы. Американцев удерживали в заложниках 6 дней: им приходилось выживать на речной воде, остатках батончиков и исключительной силе духа. Их вели через горы под видом мятежников, среди которых были Абдул и Шарипов (Су), иногда они попадали под обстрелы киргизских военных. В первый же день заложники услышали как террористы ИДУ расстреляли солдата Турата. По мере того, как шло время, скалолазы начали продумывать план побега. И хотя эта история была уже давно рассказана, а имя Томми Колдвелла стало всемирно известным благодаря восхождению на Dawn Wall на Эль Капитане, совершенному вместе с Кевином Йоргесоном, примечательным данный рассказ делает то, что Колдвелл впервые написал от первого лица о их захвате в заложники и последующем побеге.

Мы собрались вокруг холоднеющего тела Турата. Его голова лежала в луже крови, и за несколько часов её багряный цвет утратил блеск, оставшись темным пятном на песке. Он лежал со скрюченными конечностями, его пальцы неестественно заломлены. Я старался не смотреть на это, но мои глаза всё равно снова и снова возвращались к нему. Турат был первым мертвым телом, которое я увидел в своей жизни. Мои ноги подкашивались и мне стоило больших усилий сохранять стойкость.
Я повернулся к Бет, ожидая увидеть отражение моего ужаса на ее лице. Но, как будто сила Турата перешла к Бет в момент когда она увидела его мертвым, она сказала мне, четко и ровно произнося каждое слово: “Смотри только мне в глаза. Не отворачивайся, чтобы не случилось”.

Каменная пыль сыпалась на нас по мере того как пули рикошетом отлетали от скал. От шума у меня звенело в ушах. Я закрыл глаза. Когда же я снова открыл их, то увидел розовый закатный отблеск солнца на вершинах гор на горизонте. Как может такая красота может происходить одновременно с таким ужасом? Неожиданно, еще один свист. Мы уклонились от пролетающего над нашими головами объекта. Абдул поймал летящее в воздухе яблоко и запихнул его в рот. Мятежник, который бросил ему яблоко, снова продолжил огонь. Абдул перезарядил оружие, яблоко выпало изо рта прямо в руку. Он стоял и чавкал, как будто был дома перед телевизором.

Огонь усилился, обе стороны стремились убить при последних лучах солнца. Минуты тянулись как часы, и когда солнце наконец зашло, Абдул и трое других мятежников сложили оружие и расстелили коврики. Очередная граната взорвалась на склоне. Четверо повернулись к Мекке, встали на колени​и и начали молиться.


Бет Родден и Томми Колдвелл на Lurking Fear (VI 5.13c) в 2000 году. Фото: Corey Rich

Когда небо совсем погрузилось во тьму, стрельба прекратилась. Вместе с нашими захватчиками мы двинулись в путь, оставив тело Турата позади. Позже той ночью двое из мятежников отправились на поиски еды - козы на убой. Они так и не вернулись - позже мы узнали, что их схватили киргизские военные. С нами остались только Абдул и Шарипов, которого мы знали под кличкой Су. Ему было двадцать лет, столько же, сколько и Бет. На его верхней губе выступала большая родинка, из под шерстяной шапки торчали волосы, на подбородке едва проявлялась щетина. Иногда он казался напуганным, временами у него был какой-то потерянный и изумленный вид.

Мы были заложниками, но и наши захватчики в какой-то мере были таковыми, преследуемые киргизской армией. Мы быстро шли в ночи, я тенью следовал за Бет. Безумный темп и страх подавляли нас - я находился в состоянии оцепенения, шока, не веря в реальность происходящего. С рассветом нам пришлось спрятаться. Чтобы сделать нас слабее, Абдул решить разделить нас на две группы. Он взял с собой Бет и Дикки, мы с Сингером остались с Су. Когда мы поняли, что происходит, мы с Бет повернулись друг к другу.

“Все будет хорошо, - сказала она. - Просто делай что они скажут”.

“Хорошо”.

“Обещаешь? Только без глупостей, ладно?”

“Мы скоро увидимся”.

Я боялся, что больше не увижу Бет. Я поклялся быть рядом с ней, защищать ее, и в этом я как-будто находил свое предназначение, тень надежды. Но наша судьба больше нам не принадлежала.

Следующие 14 часов, пока солнце светило снаружи, Сингер, Су и я сидели в сыром укрытии в 10 метрах от горной реки, головы мы спрятали под ветками кустарников. Одежда была насквозь мокрая от влаги, заставляя нас дрожать от холода. Наши страдания скрутили ход времени. Почти сутки прошли с момента последнего глотка воды и кусочка еды. Беспечность временами накрывала меня. Минуты казались часами, часы казались днями, наполненными пронизывающим холодом.

Когда солнце снова зашло, мы выбрались из нашего укрытия и окостеневшие, как немощные старики, пошли вперед. Но как только я увидел Бет, я выпрямился и ощутил прилив сил. Она была жива, стояла передо мной. Она даже смогла улыбнуться. Мы стояли на берегу реки, вода шумела так сильно, что чтобы услышать друг друга нам пришлось бы кричать. И мы просто обнялись. Затем посмотрели друг другу в глаза пока не убедились, что мы в порядке. Я не хотел ее отпускать никогда.


Колдвелл, Родден, Смит и Дикки после пребывания в заложниках. Фото: Associated Press

Затем, под покровом темноты, мы съели наш дневной рацион - один батончик PowerBar, разделенный на шестерых. Находясь уже в далеке от реки я наконец смог поговорить с Бет и Дикки о том, как прошел их день - им пришлось гораздо хуже, чем нам. Абдул загнал их в укрытие под большим валуном у самой реки. После полудня вода пришла к ним в укрытие, они продолжали сидеть в воде. Она вымывала песок из под валуна и они опасались, что он обрушится на них. Позже, Бет рассказывала мне о том, как Дикки по-отцовски обнял ее, чтобы она не замерзла.

Мы продолжали двигаться, Абдул шел впереди. Мы пересекали маленькие реки и это была наша единственная возможность хоть как-то утолить жажду. Илистая жидкость оставляла песок на зубах, но тем не менее каждый глоток придавал нам сил. Шли дни, Сингер и Дикки начали настаивать на разработке плана побега. Нас четверо, их двое - был их аргумент. Мы могли их превзойти их по силе и завладеть их оружием. Мы должны были что-то предпринять. Когда небо на востоке начинало светлеть с рассветом, мы прятались от наших преследователей и наших потенциальных спасителей - киргизских военных - и затем, под покровом ночи, снова двигались к нашему неясному будущему.

Киргизская армия продолжала преследование. Иногда мы даже могли видеть военных из наших дневных укрытий, слышали их вертолеты. Стычек стало меньше, но не прекратились совсем - иногда все равно происходили перестрелки. Как постоянные напоминания, мы слышали далекие залпы - столкновения между армией и террористами ИДУ. Ночи очень выматывали. Иногда мне становилось уже абсолютно все равно. Армия прижимала нас и мы двигались к северу от долин Аксу и Кара-Су.

Пока мы прятались, Сингер все бубнил, придумывал план. Когда мы сидели внутри какой-нибудь жуткой дыры или укрывшись под кустарником, он тихонько нашептывал: “Когда Су заснет, я возьму камень и проломлю ему череп, заберу оружие - безопасность на стороне того, кто держит палец на спусковом крючке. Мы сможет застрелить Абдула до того, как он поймет что происходит”.

Тоже самое он говорил и Дикки в моменты, когда нас держали вместе. Бет оставалась непоколебима: лучше провести месяцы в плену чем прибегнуть к тому злу, что воплощает ИДУ. Но Сингер все не останавливался. Я очень хотел, чтобы он заткнулся, но он все продолжал. Я смотрел на него холодными глазами. Мы не можем убить. Убийство это зло. Это то, что отделяет нас от них.

Но мы слабели и теряли энергию. Теряли волю. Ангельское личико Бет становилось впалым и осунувшимся. Она потеряла почти 7 килограмм веса. Наши тела становились все слабее, а я начал задумываться о том, что может Сингер и прав. Если мы хотим жить, возможно, мы вынуждены убить. С одной стороны, у нас было некое преимущество. Хоть мы и были в незнакомых нам краях, но как только военные стали прижимать нас к склонам гор, на скальных участках мы ориентировались лучше и нам пришлось вести наших захватчиков. На сложных участках мы даже подстраховывали их. В такие моменты я слышал как Сингер подговаривал Дикки сбросить их вниз. Когда? Сейчас! Ну же!

Только сейчас я могу оценить стратегическую проницательность Сингера, даже если меня ужасают эти мысли. Это были плохие люди. Они не собирались держать нас до какого-то волшебного момента когда смогут затем просто взять и отпустить нас, нет. Чего же мы ждали? Что силы специального назначения ВМС США прилетят в Киргизию спасать четырех скалолазов?

Нас могли удерживать в заложниках вплоть до конца наших дней.

Несмотря на всю мою неуверенность, в одном я был уверен: в своей выносливости. Мне казалось, что я переношу ситуацию лучше остальных. И я не боялся смерти. Мне было страшно потерять людей, которых я люблю, но сама смерть, моя собственная смерть, была белым пятном в моих мыслях.
Я пришел к принятию того факта, что жестокость, к которой питал отвращение, была единственным выходом. Также я пришел к осознанию еще одной вещи: никто кроме нас самих этого не сделает.

Сначала ты чувствуешь голод, тошнотворную боль в желудке. Затрудняется дыхание, тело начинает двигаться медленнее. Лицо мрачнеет, каждое движение дается с трудом. Затем настает черед твоего разума. Появляется безразличие, эмоции притупляются. Я до сих пор не понимаю откуда это взялось и почему так произошло, но по мере того как все становились слабее, я чувствовал себя сильнее.

Я заметил, что стал лучше видеть в темноте. Линии стали резкими и четкими. К шестой ночи я уже мог улавливать каждый звук, шорох, каждое движение в темноте. Я чувствовал легкость, энергию, как будто я мог взбежать по склону без увеличивая пульса. Другие же спотыкались на каждом шагу. Возможно, это ощущение было обманчивым, но я казался себе воином.

Вместе с уверенностью пришло принятие. Сингер был умнее, но я был сильнее. Сингер мог быть командиром, я - солдатом. Ясность овладела мной. Я силился быть более жестким.

На шестую ночь у захватчиков созрел план. Они тоже изнемогали от голода и холода, поэтому Абдул решил вернуться в наш базовый лагерь в поисках еды и одежды. Мы же должны были преодолеть 600-метровый подъем, местами с осыпью, местами с более крутыми скальными склонами. Для нас это было очень легко. Абдул, взяв рации для связи, догнал бы нас более простым путем. Впервые мы остались наедине с Су.


Фото: Shutterstock

Лунный свет создавал в темноте причудливые тени на скалах. Кучи камней исчезают внизу в темноте. Вдалеке звезды подсвечивают рваные линии заснеженных гор.

Нога Су проскальзывает и он испускает мучительный хрип. Я наблюдаю за тем как Сингер помогает ему, указывая на зацепки для рук и ног. Наш план был следующим: нам с Бет держаться повыше, чтобы не попасть в зону падения.

Мы лезем выше. Су снова оступается и я слышу стук падающих по отвесному склону камней.

Сейчас. Прямо сейчас.

Про себя я призываю их сделать это. Я жажду, чтобы они сделали это.

Дикки и Сингер продолжают вести. Все больше мест, где Су был в ненадежном и опасном положении, остаются позади. Я стараюсь не думать о том, насколько я хочу, чтобы они наконец сделали это.

По мере приближения к вершине Су становится увереннее в своих движениях и обходит их выше, придерживаясь руками для равновесия. На сложном участке в 15 метрах до верха и в 6 метрах справа от нас он замедляется. Сингер и Дикки все еще остаются ниже. Мы встретились взглядами. Они кивнули.

Я посмотрел на Бет. “Мне придется это сделать”, - шепчу я. “Это должен быть я”.
Она дрожит. Тени проходят по ее лицу. Она чуть приоткрыла рот, но не издала ни звука. Какое-то время мы смотрим друг на друга. Она опускает голову.

Я знаю.

Сила росла во мне как монстр, появляясь из ниоткуда и отовсюду, ни на что не похожее ощущение. Я двигался быстро и стремительно, как горная коза, находясь при этом в тени и не издавая ни звука. Пять, три, полтора метра отделяли нас друг от друга, но Су по прежнему не видел меня. Ствол его ружья блестел в свете звезд. Я увидел очертания его родинки на верхней губе. Из под моей ноги ушел маленький камешек.

Он резко повернулся ко мне. Мы встретились взглядом. Я схватил его за ремень ружья висевшего у него на груди, потянул настолько сильно, насколько мог и затем толкнул в плечо. Он отклонился и начал падать в темноту, только контуры его тела едва были видны в лунном свете. Раздался удивленный и испуганный крик. Его тело ударилось о полку с омерзительным глухим звуком и отскочило в темноту.

Какое-то время я ничего не слышал и не чувствовал. Затем начала кружиться голова. Кажется, начинался рассвет. Появлялись слабые отблески света, тончайшие лучи, реальные и фантастические одновременно. Внезапно, как будто меня ударило камнем по голове, каждый мускул в теле сократился и я зажмурил глаза настолько сильно, насколько мог. Оставшееся расстояние я пролез с невероятной скоростью, затем вышел на вершину и, часто дыша, стоял в одиночестве. Я упал на колени, наклонился вперед. Всхлипывая, я качался взад вперед. Все, что я до этого держал в себе, выхлестнуло наружу.


Окровавленные руки Колдвелла без пальца. Фото: Corey Rich

По возвращении в Америку после освобождения из плена, Колдвелл страдал от полученной психологической травмы и тревог. Однако он смог направить энергию своих переживаний в скалолазание. Колдвелл и Родден поженились; делая дома ремонт Колдвелл случайно отсек часть левого указательного пальца, однако, несмотря на это, успешно вернулся в скалолазание. Со временем, супруги развелись, но неизменным осталось только одно: “любовная история” Колдвелла с Эль Капитаном, которая достигла своей кульминации на маршруте Dawn Wall. В процессе он нашел свою новую любовь - жену Бекку, вскоре у них появился сын Фитц и дочь Ингрид. Однако страсть к скалолазанию оставалась с ним.

За пару месяцев до нашего с Кевином финального пролаза Dawn Wall, Бекка, Фитц и я играли в Йосемити в месте под названием Church Bowl. Теплый утренний ветерок опускался с гранитных 300-метровых плит долины. Листья покрывали землю. Мы сидели с Беккой и наблюдали за Фитцом, который на своих полуторагодовалых ножках шел шатаясь по мягкой траве к большому плоскому камню.

Он посмотрел на нас, как будто говоря: “Смотрите на меня”.

“Да это же будет вылаз на полку”, - сказала Бекка.

“Пол-ку”, - попытался повторить Фитц. Он положил руки на камень и начал лезть - такое естественное занятие для детей. Его ноги соскользнули, он отступил назад а затем снова попробовал это движение.

“Пол-ку”, - сказал он с легким разочарованием.

Бекка поднялась и подошла к нему, подбадривая: “Давай, малыш, ты сможешь”.

“Пол-ку”, - сказал Фитц, в этот раз уже более безразлично. В течении нескольких долгих минут он боролся, иногда поглядывая на Бекку с просьбой помощи в глазах. Затем он начал стонать и хныкать.

“Запомни, Фитц, - сказала Бекка, - тебе нужно очень постараться и сфокусироваться”. Он пролез еще немного, упал назад, оглянулся, и стал плакать еще сильнее.

“Прояви настойчивость, Фитц”, - сказала Бекка громче, но более нежным голосом.

Он стал дышать громко и несколько наигранно - привычка, которую он перенял у меня. Он смог пролезть чуть больше в свой следующий подход, наполовину залез на полку. Но выглядело это так, как будто он сейчас упадет.

“Помоги”, - сказал он.

Мое сердце разрывалось.

Я посмотрел на Бекку. Она не собиралась помогать ему.

Вместо этого, она сказала тем же мягким голосом: “Ну же, не сдавайся. Ты сможешь, просто приложи усилия”.

Фитц напрягся, кряхтел сквозь слезы, но продолжал лезть. Он нашел куда поставить ногу и подтолкнул себя. Одном коленом он уже оказался на полке, затем вылез полностью, встал во весь рост и похлопал в ладоши.

“Вот она, настойчивость”, - сказала Бекка, подходя к нему. “Отличный вылаз, приятель”.

Фитц светился от радости. Бекка дала ему пять. Он улыбнулся и хлопнул по ее ладони.

“Бум”, - сказал он.

Моя жизнь сильно изменилась всего за каких-то два года - последствия прохождения Dawn Wall поразили и захлестнули меня. В марте 2016-го в нашей жизни появилась Ингрид Уайлд, наша дочь. Мои дети открывают мне неограниченные возможности этой жизни, в то же время заставляя переоценить значение рисков. Я всегда думал, что риск и приключения по своей природе неразрывно связаны. Сейчас я прихожу к пониманию, что приключения больше относятся к постижению неизведанного. Это не значит, что я больше не чувствую зов гор. Скорее, большие жизненные цели всегда казались некой большой бурей, надвигающейся без предупреждения и не оставляющей мне выбора, кроме как окунуться в нее с головой.


Колдвелл на ключевом участке Dawn Wall (Vi 5.14d) на Эль Капитане. Фото: Brett Lowell

Прошлым летом мне позвонил мой друг Адам Стак, парень с которым мы пролезли Dihedral Wall в 2004-ом. У него была безрассудная идея пройти бигвольный маршрут на северной стене горы Хукер (Hooker), расположенной в массиве Уинд-Ривер, Вайоминг. За 24 часа включая подход к ней. Стена возвышается на 600 метров, в 15 милях от ближайшей дороги. Ее проходят всего несколько раз за год, подход к ней обычно совершается на лошадях, затем ставится лагерь и несколько дней уходит на сам пролаз. Как правило, это выезд длинной в неделю. Когда Адам позвал меня туда, Ингрид было всего четыре месяца и она плохо спала по ночам, а я уже в течении года был погружен в написание этой книги.

“Думаю, если мы побежим, то я смогу вернуть тебя в семью в течении 48 часов”, - упорствовал Адам.

“Ты же не сможешь мне просто взять и отказать, а?”

“Звучит как довольно плохая идея”, - ответил я.

“Да, определенно очень тупая идея. Я весь в нетерпении”, - сказал Адам.

В два часа ночи мы вышли из машины. Мы медленно бежали через сосновый лес, свет наших фонариков выхватывал следы копыт на земле. Пар нашего дыхания пульсировал перед нами. Первые несколько миль я передвигался в каком-то полусне, мне стоило больших усилий не отставать от Адама, который много тренировался. Однако к четырем утра мое тело влилось в нужный ритм. На 12-ой миле мы наполнили наши бутылки водой из горного озера, а горизонт начинал мерцать алыми и сиреневыми оттенками. Мы пробежали вниз по пыльному склону, а рассвет озарил цепь горных пирамид, покрытых снегом.

Адам раскраснелся, однако выглядел таким счастливым, каким я его никогда не видел. Мы пробирались к стене через лабиринт больших валунов размером с дом. Мое тело трепетало от количества эндорфинов. У основания стены мы ввязались в веревку - наш план был пролезть маршрут одновременным лазанием, блоками по 120-180 метров.

Я начал лезть первым, перемещаясь между зацепками и прерывающимися трещинами. Стена была монолитной, было отличное трение. Через 45 метров я услышал сигнал Адама, и мы начали лезть вместе. Мы могли судить о продвижении друг друга по натяжению веревки. Когда Адам замедлялся, я использовал больше точек и держал веревку на полную вытяжку. Когда я замедлялся, Адам внимательно следил за мной. Через доверие и веру в правильные решения, которые каждый из нас принимал, мы двигались как одно целое. Я подумал о том, насколько все это отличалось от последнего бигвола, который я пролез. Никакой съемочной команды, никаких телефонов и связи, никаких завышенных ожиданий. Я думал о том, как Dawn Wall исполнил мое желание исследовать границы своих возможностей, однако я все равно жаждал чего-то большего, более глубокого.

Мы продолжали лезть, и я подумал о моих друзьях - Крисе Шарме, Алексе Хоннольде и Кори Риче. Я думал о той дружбе, которая появилась благодаря скалолазанию. Я думал о моей матери, отце, Бекке, Фитце и Ингрид. Как же мне повезло, что горы сделали меня человеком, который может любить так сильно.

Через пять часов мы достигли вершины стены. Мы скинули наши пропотевшие рюкзаки на теплую поверхность скалы и разделили энергетический батончик. Глядя на окружающий пейзаж я был поражен тем, чего не мог видеть. Не видно ни дорог, ни людей.

“Еще шесть часов пробежки и мы сможем поспать”, сказал я.

“Не такая уж и тупая это была идея, да?”, улыбаясь сказал Адам.

“Посмотрим, будем ли думать также когда вернемся”, я хлопнул Адама по плечу, встал и собрался начать спуск.


Фитц, Ингрид, Бекка и Томми Колдвелл. Фото: личных архив семьи Колдвелл/Caldwell Family Collection

К тому моменту как мы вернулись, все мышцы и кости в моем теле стонали. Но я был очень доволен и полон удовлетворения, которое только очень сильная усталость может принести. Это было чертовски крутое приключение. И за все это время я ни разу не подумал, что могу умереть. Постижение неизведанного. Преодоление сложных моментов, работа над ними.

Прямо как Фитц на том камне: мы прогрессируем тогда, когда становится очень тяжело. Спустя 48 часов после того как я уехал, я снова вошел в дом. Фитц побежал через комнату, чтобы встретить меня, ухватился за мои уставшие ноги и повис на них.

“Папа, пойдем посмотришь на мою железную дорогу!” Он посмотрел на меня своими огромными зелеными глазами.

Я взял его на руки и крепко обнял. Из спальни вышла Бекка, держа на руках Ингрид и говоря ей: “Папа пришел!” Она подошла ко мне и поцеловала. Хорошо быть дома.


Перевод: Оксана Наумчук