конкурс bask " Я выжил !"

Мы с Сережей Луниным лезли по льду низ Северной стены Хан-Тенгри правее маршрута Студенина. Теперь-то, задним числом, я понимаю, что мы вляпались еще при выборе маршрута, когда решили обойти скальный контрфорс по льду, но погода стояла отличная и сверкающая ледовая вертикаль, казалось, быстро выводила на скальную часть стены. Дня два работы и мы будем очень высоко.
Мы быстро поднимались по перилам, оставленными предыдущей двойкой и тащили наверх веревку для следующего участка перил. Первый налегке, второй с большим рюкзаком по перилам. Погода стояла отличная, мы быстро двигались на передних зубьях по крутому льду, практически, по прямой, прокручивая ледобуры под перила.
Великолепие Северной стены подавляет. Ты здесь очень маленький, стараешься собраться, чтобы соответствовать всему этому. Вид со стены трудно описать. Ты смотришь на мир из центра дикого нагромождения гигантских скальных и ледовых стен, из центра другого мира, куда ты решился проникнуть, и это наполняет тебя новым опытом непережитых ощущений. Внизу льды Иныльчека и наш лагерь на морене, скопление ярких точек.
Я шел первым, время от времени взглядывая наверх и вниз на Сережу, который с передышками подходил с рюкзаком. На Кавказе вздрагиваешь от шума отдаленной лавины, камнепада, а здесь этот шум и грохот постоянно где-то рядом, как фон.
До верха нашего льда было еще метров 100, он закрывал стену ровным срезом из-за которого время от времени летел мелкий лед и камни, но все в стороне и вдруг над нами что-то грохнуло с такой силой, что я застыл с ледобуром в руках, отойдя от партнера уже метров на 15. Коротко глянув наверх, я увидел, как из-за перегиба точно на нас с Сережей вываливаются плиты размером с…. Много плит, они вертелись, сверкая на солнце мокрыми гранями. А дальше наступило состояние, которое я стараюсь вернуть, когда в жизни наступает очередная хана. Мысли и движения стали простыми и точными.
- Я на открытом льду, но вот этот бугорок сыграет роль трамплина для камней, быстро к нему боком, вниз, ледоруб со всего маха под бугорок, боковым зрением вижу, Сережа нырнул под рюкзак, ни страха ни ужаса… И тут все это дело приехало….
Очнувшись, медленно возвращаюсь к реальности. Тихо. Я вишу на шлейке ледоруба, прислушиваюсь к себе, осматриваюсь, не двигаясь. Сверкающий лед стал черным и на этом черном фоне летит пух. Пух летит от Сережи, который висит вниз головой без каски в позе мертвого, рюкзака нет, пуховка в клочья. Ужас наезжает. Нерешительно ощупываю голову, каска разбита, снимаю ее, голова цела ( с тех пор мне очень нравится каска Cassida, всокая подвеска и закрытые виски), все болит, но руки-ноги целы. Слышу Сережа, стонет, он жив. Подхожу к нему, он в сознании, сильно побит, лицо в крови, но очевидных переломов нет. По ходу дела пытаюсь оказать ему помощь, но Сережа реальный альпинист.
– Валя, я в порядке, быстро вниз!
Связь с лагерем
- Нас накрыло камнями, Сергей ранен, спускаемся сами, группу под стену.
Веревки целы, я спускаю Сергея на всю длину, он в сознании, страхуется на ледобуре перил, я к нему и так дальше.
Весь спуск я пытаюсь осознать, что произошло. Повезло, порода рыхлая, плиты развалились при ударе о лед, нас метелило мелочью, мы родились в рубашке, в рубашке мы родились… Нет, все не то. Мы все сделали правильно в те несколько секунд, которые нам были отпущены, все правильно и поэтому остались живы.
Спускаемся дальше, к нам быстро подходят снизу, Сергею что-то вкалывают, идем в лагерь. Ночью под тентом при свете фонариков доктор Рехтин зашивает раны на Серегиной голове страшной кривой иглой, ассистентом моя Татьяна. Утром вертолет увозит Сергея вниз, а я признан годным для дальнейшего употребления, лежу в палатке среди своих. Маленькая гулянка на большой высоте. Я выжил.
- С днем рожденья Валя!