"Я выжил"

ЗАКРЫТЫЙ ЛЕДНИК


Видимость отсутствовала почти полностью. Тем не менее мы впятером успешно продвигались практически наощупь от "Приюта 11" в направлении "Бочек", ориентируясь на показания старого побитого жизнью компаса, и имея некое отдаленное представление о том азимуте, который нам нужно "взять"... Ну, конечно, где-то "юго-юго-восток".

И вот часа через 2 топтания по самую развилку в снегу мы обнаружили, что находимся на довольно пересеченной местности вблизи ледовых сбросов. Первая мысль - ушли правее. Поворачиваем налево - и тут, о чудо! Погода начинает улучшаться, и становится видна перед носом ... обсерватория! Все ясно, мы зашли немного восточнее, чем надо. Поворачиваем обратно.Тут внезапно Саня Батулов посетил первую трещину. Встав на самый край, чтобы перепрыгнуть её, он провалился метра на 4. Но, имея навыки ледолазания, он, резво махая ледовым инструментом, довольно быстро оттуда выпрыгнул. Однако, группа без снаряжения в зоне трещин, дело к вечеру, холодно, ещё и лавины можно подрезать при неаккуратном обращении со склонами. Ну, кто ж берет с собой веревку, курсируя между "Бочками" и "Приютом 11-ти"!

Но делать нечего, выползать отсюда надо. Остаётся надеяться на обычную Пруху - что провалюсь, как обычно, одной ногой, упаду на спину и выберусь. Вот уже видны "Бочки", до них метров 300. Ура, через считанные минуты мы будем в тепле и уюте, и целый вечер гонять чаи. Вот мы ещё на шаг ближе, ещё на шаг...

Около 4 часов дня снежная доска шириной метра 1,5 и длиной метров 5 безмолвно ушла у меня из-под ног. Борьба за выживание началась.

ДОЖИТЬ ДО СПАСОТРЯДА

Летел я в трещину кувыркаясь, то ногами вниз, то лицом. На глубине около 20 метров я воткнулся в какой-то сугроб, видимо, снежный мостик, головой вниз, и был засыпан сверху двумя метрами снега и обломков льда. На удивление, довольно хорошо помню свои дальнейшие ощущения. Первое впечатление от моего положения приводило в уныние. Казалось, что среднее время жизни в таком состоянии исчисляется минутами. Я лежал наклонно головой вниз, упираясь левой частью груди в ледовый выступ. Левая рука была зажата так, что вскоре я перестал её ощущать вообще. Правая рука и голова свисали в узкую длинную ледовую щель. Пошевелить я мог, соответственно, только немного головой, и правой рукой. Все тело было изогнуто зигзагом в неестественной позе.


Однако отдышавшись после удара, заметил, что, самое главное, мне не грозит задохнуться. Трещина перед носом, заполненная воздухом, уходила на неведомую глубину.Кроме того, похоже, у меня не было переломов. Рюкзак защитил от ударов спину. Правда, дышать было трудновато из-за сильного давления на грудь. Как ни странно, в трещине был виден неяркий свет.

Поскольку предпринять что-либо я не мог, оставалось только размышлять. О жизни. Скорее всего, я умру. Смерть наступит от сердечной недостаточности, вызванной переохлаждением и сильным давлением на левую часть грудной клетки. Конечно, скоро меня попытаются откопать. Но это случится, в лучшем случае, через несколько часов - пока ребята сообщат о случившемся, пока кто-либо на "Бочках" соберёт снаряжение, пока подойдут...

А вот ощущение времени я потерял полностью. Проходившие часы воспринимались как приблизительно десятки минут.

Как бы облегчить свою погибель? Вот если бы в правой руке был нож! Задушить самому себя не удастся. Выколоть глаз? Это только добавит мучений. Но Боже, о чём я думаю! Ведь люди переносили и гораздо большие страдания. Гестапо, инквизиция... Но чего ради? Ради истины, ради жизни. А я? Кому я буду, в сущности, нужен? С одной рукой? Но, с другой стороны, есть люди, которые очень даже расстроятся, увидев мой окоченевший труп. Прежде всего, мама. Сколько горя будет для неё!

А как хорошо было бы ещё пожить. Леса, Карельские озёра, Крым, море...

Конечно же, я должен принять все страдания только для того, чтобы попытаться дожить до спасотряда. Поскольку, судя по всему, есть вероятность, что это возможно. При этом, к моменту, когда меня начнут откапывать, нужно быть в сознании, иначе меня здесь могут не найти, и даже закопать ещё больше.

СПАСРАБОТЫ

Оставшиеся участники группы, естественно, по очереди заглянули в открывшуюся трещину, и увидели там, ясное дело, пустоту. Покричали туда, и услышали леденящее душу молчание. Мои крики, направленные вниз, не достигали поверхности. Спуститься туда не было никаких шансов, разве что, повторив мой полёт. И они поступили наиболее разумным образом - оставаясь на месте, ничего не предпринимая, достали мобильные телефоны и сообщили о случившемся в Шхельдинский спасотряд (через Москву), а через некоторое время дозвонились кому-то из находившихся на "Бочках".

В Шхельдинском поисково-спасательном отряде начали немедленно собирать необходимое снаряжение и выдвигаться в сторону Эльбруса. На "Бочках" находились Кирилл Корабельников, Володя Молодожён (С.-Петербург), и Олег Наседкин (Зеленоград). Они также собрали снаряжение, и вскоре начали резво топтать склон по направлению к фонарикам, которые зажгли вблизи трещины замерзшие участники. Погода резко улучшилась, но всё же , чтобы меньше мерзнуть, они поставили палатку недалеко от того места, где я провалился.

Часам к 9-ти вечера Кирилл и Володя спустились в трещину на верёвках, имея всё необходимое для поиска и откапывания тела. К этому же времени подошёл и Шхельдинский спасотряд. Настроение у народа было неважное - все морально готовились к извлечению побитого и замерзшего безжизненного тела. А чтоб легче было меня искать, решили пользоваться мобильной связью - звонить мне, и по гудку телефона пытаться определить моё местонахождение.

В ТРЕЩИНЕ

Давление на сердце увеличивалось. Или так казалось. Или снежная масса проседала. Этак я скоро задохнусь. Можно ли в этой дыре хоть что-нибудь предпринять? Используя зубы, я снял правую варежку и одел её на руку на резинку. Пальцами с трудом дотянулся до груди и начал растапливать лёд вблизи сердца, чтобы уменьшилось давление. Вскоре понял, что это занятие совершенно бесполезно. Рука холодная, лёд почти не тает. Поцарапал его танкой от варежки. Тоже занятие до утра. Загнусь раньше. Потер ногтем. Нет, тоже не то. О! Если немного приподнять голову и расклинить кулак между головой и ледовой стенкой, можно часть веса как бы переложить на голову, и давление на грудь малость уменьшится!

Дышать стало немного легче. Вдруг что-то забулькало и затарахтело чуть ниже сердца. Впрочем, понятие "ниже" в данном случае надо уточнять. Иначе говоря, между сердцем и животом. В первые секунды я не понял, что происходит, и испугался. Ха! Так это же мобильник в виброрежиме! И откуда в этой дыре берётся ПРИЁМ? Однако, достать его нет никаких шансов. Если звонят с "Бочек"- думают, что я уже загнулся. А если кто из Питера - небось, подумают, что я нарезался, как свинья, и неспособен ответить на звонок. Звонки повторялись. Может, мне хотят что-то этим сообщить? Может, помощь близко? Посчитал количество гудков - 12. Ну и что это значит?

Новое испытание - подтаял бугорок на ледовой стенке, с помощью которого я заклинивал кулак между головой и льдом. Теперь рука соскальзывала. Дышать снова стало тяжелее. Приходилось делать мелкие вдохи, но очень часто. Попытался вытопить в стенке небольшую выемку, которая не давала бы руке соскальзывать. Бесполезно. Поместил танку между кулаком и льдом - вот это немного помогло. С дыханием полегчало.

И всё же постепенно становилось всё тяжелее, почему-то уменьшилась свобода движения головой. Сознание потепенно притуплялось. Перестал ощущаться холод. Казалось, я пролежал примерно час, и вряд ли проживу ещё столько же.

ЖИВОЙ

На самом деле этот кошмар продолжался 5 часов. Когда я услышал голоса, я полностью пришёл в сознание. Подождал, пока голоса масимально приблизятся, чтобы не тратить зря силы, и начал кричать.

- Я здесь, живой. Откапайте меня. Лучше лопатой.
- Ты жив?! Сейчас, сейчас, только найдём тебя.

А вот это оказалось делом непростым. Видно, вокруг было много разных сугробов, а голос мой раздавался почти со всех сторон. Чувствую, копают не там.

- Да нет, я не здесь!
- Понял. Давай копать везде подряд. Так. А ты можешь упасть дальше?
- Нет.
- А на тебя что-то упасть может?
- Вряд ли. На мне и так что-то лежит. Да копайте быстрее, я сейчас сдохну.
- Не сдохнешь, - это голос Корабельникова, - свет видишь? Мы будем светить в разные стороны, а ты смотри, когда свет ярче.

Веки у меня затекли, глаза еле открывались. Но свет было видно.

- Темно. Темно. Светлее. Вот. Здесь я, здесь!
- О! Вот он. Я вижу кусочек рюкзака! Сейчас раскопаем. Чувствуешь что-то?
- Да. Вы чем-то в меня ткнули.
- Копаем.

Подобрались ко мне не сверху, а сбоку от снежной пробки, в которую я был утрамбован.

- Ага, это я.
- А какая часть тебя?
- Да ж--а, ж--а.

Перестали бы звонить, гады. Я, в конце концов, щекотки боюсь.

- Вытащите меня за рюкзак.
- Помолчи, а то мы тебя вытащим за ...
- Может, лучше за ногу?

Корабельников накинул петлю мне чуть "выше" колена, и скомандовал: "выбираем аккуратненько". Барахтаясь вниз головой посредине трещины, привязанный за ногу, я, наконец, понял, что остался в живых.