18.08.1984. 30 лет трагедии на пике Победа

из статьи Агнессы Клоковой



В 1983 году за первопрохождение маршрута на вершину Холодная стена в сборной команде Украины («Буревестник» и «Спартак») Виталий Форостян стал чемпионом Союза.

В 1984 году Виталий Юрьевич Форостян возглавил команду «Спартак» на чемпионате Союза в высотном классе. Выехали на Тянь-Шань для восхождения на самый северный семитысячник страны - пик Победы, самый коварный, трудоемкий, опасный своими изрезанными гребнями, снежными карнизами, огромными снежными лавиноопасными склонами. Часть ребят хотели заявить южную стену пика Коммунизма, и очень огорчились, что этот маршрут откладывается на другой сезон.

Что такое массив пика Победы? Это более чем десятикилометровый гребень высотой 6900-7000 метров, идущий от перевала Чон-Терен с востока, после 400 метрового подъема по высоте, возникает вершина, длиной почти 1500 метров. Вершинный гребень изрезанный, но тянется почти на одном высотном уровне в 7439 метров. Вершиной считается любая точка этого гребня. Далее на восточной оконечности вершина обрывается ступенями на те же 400 с лишним метров и переходит в сложный, изрезанный гребень изобилующий карнизами, и ведущий к возвышению, названному пиком Важа Пшавела.

Гребень массива продолжается, но ту часть альпинисты редко посещают, разве что при траверсе всего огромного массива. Спуск (и подъем) по склонам - ребрам пика Важа Пшавела так же изобилует многими техническими сложностями, есть места, где слишком опасно, потому что страховку обеспечить почти невозможно. Были случаи, когда восходители развязывались, проходили участок по одиночке, чтобы не «лететь» вдвоем.

Классических маршрутов на пик Победы три, два очень длинные: с востока, с перевала Чон-Терен, и с запада через пик Важа Пшавела. Последний особенно пользуется популярностью у альпинистов. Третий маршрут - подъем по северному склону, наиболее короткий, но и наиболее опасный из-за лавин. Там проходит маршрут группы Виталия Михайловича Абалакова, пройденный в 1956 году.

И вот в 1984 году две команды Союза для участия в чемпионате СССР в высотном классе нашли новые пути подъема: украинский «Спартак» и опытная высотная узбекская (алмаатинцы, команда Среднеазиатского военного округа, САВО, прим. ред.) команда (тренер Э.Ильинский). Обе команды заявили первопрохождения по контрфорсам северного склона массива, выводящим на гребень, протянувшийся от перевала Чон-Терен до вершины пика Победы. Украинцы по левому контрфорсу, узбеки (алмаатинцы, команда Среднеазиатского военного округа, САВО, прим. ред.) - по правому.

На маршрут для участия в чемпионате СССР наша команда вышла в составе: два мастера спорта - Виталий Форостян и Алексей Трацевич, два КМС - Константин Рыбалко и Анатолий Федорук - последний с Виталием - чемпионы СССР по альпинизму за Холодную стену, так что состав опытный.

Поднимались медленно. Вероятно, для четверых этот путь осложнялся тем, что приходилось поднимать много груза. Должно было идти шестеро, но один простудился, и его связка спустилась. У группы была платформа для ночевок - дополнительный груз, зато это удобно на стенном маршруте, - обеспеченный отдых в лежачем положении.

При выходе на основной гребень у команды кончались продукты и бензин. Заканчивался срок, отведенный на восхождение Правилами о чемпионате.

По гребню в сторону пика Важа Пшавела от вершины пика Победы полдня пути до палаток с забросками любой из 12-ти экспедиций, стоящих под Победой. А дальше спуск по гребню пика Важа Пшавела на ледник Звездочка требовал не менее трех дней. Кратчайший путь спуска - по северным склонам на ледник Звездочка группы проходили за 1,5 дня. Но этот путь достаточно лавиноопасный в любое время, пока не сойдут пласты снега, отяжеляющие склоны после зимы или летних снегопадов.

Что выбрать? Риск спуска или лишение участия в чемпионате? Парни тщеславные. Приняли решение спускаться по кратчайшему пути.

Радиосвязь оборвалась. Что произошло с командой, рассказать некому. Мы можем только высказывать версии.

Алма-Атинские альпинисты, которые шли по параллельному контрфорсу, при выходе на вершину по просьбе В.Черевко, руководителя спартаковской экспедиции, искали следы нашей группы. Они обнаружили сидящего на вершине альпиниста, по их описанию определили, что это Костя Рыбалко. Сидит замерзший, в позе страхующего, веревка направлена в сторону северного склона.

Вторая группа украинской экспедиции, которая совершила к тому времени восхождение на пик Победы через пик Важа Пшавела, пыталась подняться по пути Абалакова по северному склону, но заболел один из участников, рисковать не стали, пришлось спуститься. Далее начались создаваться версии (в том числе и бредовые), куда пропали трое ребят: Виталий Форостян, Алексей Трацевич, Анатолий Федорук. Одна из этих версий - они спустились на китайскую сторону.

На юг склоны Победы обрываются огромными непроходимыми для альпинистов ледовыми ступенями. Там до ближайшего поста пограничников Китая идти более десяти дней. И как они могли оставить своего друга одного на вершине на произвол судьбы, сидящего на вершине, с веревкой, прикрепленной к нему, в позе страхующего своего товарища?



Спустя четыре года на пик Победы поднялась группа москвича Валентина Божукова. По просьбе В.Черевко, они сделали, как позволили условия, захоронение К.Рыбалко. Вытянули веревку, конец ее оказался обрезанным, даже не разлохматился. Вероятно, трагедия произошла в веревке ниже вершины. Версия: трое ребят пропали на снежном склоне пика Победы, обращенного на ледник Звездочка.

Виталия я помню открытым человеком, увлеченным до фанатизма альпинистом, нежным отцом и мужем. Он любил вечерние посиделки у костра с песнями при выездах на скалы. Альпинизм был для него образом жизни больше, чем работа и даже любимая семья. И вот вдруг появились стихи, скорее философские, чем лирические. Где ни словом не упоминается о горах, о любимой женщине, о маленьких детях... Совершенно не отражающие того Виталия, которого мы знали. Что это? Его второе скрытное «Я»? .



* * *



Виталий Форостян. Воспоминания Валерия Шакало



* * *



Виталий Форостян. Воспоминания Далиана Ласкавого


* * *

Памяти Виталия Форостяна. Стихотворения Михаила Семёновича Левина



Как холодно… давай палатку ставить.

Над Адыр-Су сегодня снег родился,

за перевал перелетал и таял,

водой лился и к морю торопился.

Темнело небо, полное водою.

Наполз туман, горам подрезав ноги.

Слоёв переплетение седое

во мне будило тайные тревоги.

Как холодно! Я из палатки вылез.

Куда вы, льды, друзей моих девали?

О. как они, кончаясь, еле бились

и в фирновых гробах затвердевали...

И был палач неспешен, истязая,

и снег, как понукаемый, валился...

за перевалы пролетал - и таял,

лился водой - и к морю торопился.





* * *





Закат задуло, и лунно стало.

За краем неба зарница тонет.

Не позабывшая Форостяна

под ветром стынет Стена и стонет,-

как ре-минорный

этюд Шопена,

светла, иллюзорна,

необыкновенна.

Всё, как обычно: прощанье с летом,

Разъединение с Высотою.

Сезон безмолвно уходит в ретро.

Погибших - двое... да нет, не двое!

Задушен ветром,

по снежным склонам

сорвался в ретро

конец сезона.

Конец лавинам и ветра стонам,

немилосердным и неустанным -

аккордом катится похоронным:

“Нет Форостяна... Нет Форостяна...”

Уходит в ретро

до горизонта

асфальта лентой

конец сезона.


* * *


Стихи Виталия Форостяна


Поклонник изящного слова

И острого злого пера,

Поборник любви и добра

И рыцарь без страха суровый,

Житейским советам не внемля,

Сомнение выбрав в попутчики,

В который споткнувшись о землю,

Хватаюсь за звездные лучики.

Зол, робок, бессилен и грешен,

Качающийся, ломающий,

Парящий – ни конный ни пеший,

Не кающийся, прощающий...

В канун тридцать третьего лета

Мельком оглянулся на жизнь –

На левом плече эполетом

Зеленый каштановый лист,

А в сини беспечного взора

Все то же сиянье вершин.

Не то, чтоб не ведал я горя,

Обмана, обиды, кручин...

Но только во всем, чем владею,

Уверен: во всем, чем я жив,

Талантом не оскудею

И не унижусь до лжи.

Уверен

в законности права я

Под тяжкое небо планеты

Плечо подставлять свое правое

И левое с эполетом.





* * *



Клочья пены роняя,

Закусив удила,

Мы всегда догоняем

(Может быть – обгоняем)

напролом, сквозь дела.

Мы честны и чисты.

Завтра так же, как прежде,

Позади нас мосты,

Впереди – свет надежды.

Вольный, сильный и смелый,

Я дышу горячо

И под общее дело

Подставляю плечо.

Строю вместе со всеми

Для себя, для Отчизны.

Эти строки по теме –

В них тепло моей жизни.



Я живу среди вас –

Птиц, зверей и людей,

И на дне моих глаз –

Лица старых друзей.





* * *



Когда от сытого безделья

Развязанный язык плетет:

Мол, умный в гору не пойдет,

Что глупо это и бесцельно,

Опасно для здоровья, кстати,

И много ли за это платят, -

Я молча думаю, что мразь

И в чистом деле ищет грязь.

Я думаю, что спорт как спорт:

Всегда работа - кровь и пот.

Тот, кто себя не изнурял

До тьмы в глазах, до боли в теле,

Тот не нашел, не потерял,

И не ему судить о цели...



На горький опыт невзирая,

Не верю в тяжкий “черный” труд

(Мол, от него и кони мрут)

И праздность люто презираю.





* * *



У зимы в караване

Есть январь – флагман.

Сел на мель...

Не нужны теперь сани,

Снега нет – влага,

оттепель...

Дождик иней слизал.

Стали ивы черней

или небо светлей.

Голубая слеза

На ресницах ветвей,

капель, оттепель...

День ручьями хлопочет.

Пахнет ночь мартом...

Жди апрель?

Мысли долгие ночью.

Жду опять старта

(И не то, чтоб азартный...)

Дожди, оттепель...





* * *



Ах, метелица - птица

опустилась,

садится...

В синих улицах зимних,

сквозь фонарные бивни,

прислонившись к луне,

город снег осязает

световатой Сезанна.

Тихо стынет во тьме

пылкий юноша.

Шпагу,

как перо, о бумагу

собрался отереть,

жизнь проживши на треть...







* * *



По берегам моей реки

с тех пор, как там прошла орда,

стоит с зарею иногда

в криницах алая вода.

По берегам моей реки

растут деревья высоки

на сером пепле и костях.

Над ними реет жаркий стяг

рассвета.

В нынешнее лето

июльским ясным росным ранком

зеленоглазая славянка

идет прибрежной полосой,

играя русою косой.

Туман летуч и невесом,

и на спрессованный песок,

на тень деревьев и ракет

босой ступни ложится след

изящным зыбким отпечатком,

вечно изменчивой печатью

на мертвый прах сквозь толщу лет...







БЕЛЫЙ ЛЫЖНИК



За далеким белесым

Перевалом затерянным

Серпантином и веером

Лыжный след сквозь завесу

Вниз, к подножью, к лугам

Изумрудным, прохладным,

К женским стройным ногам

И глазам беспощадным...



Там вдали влажный блеск

От росы на крыле мотылька,

Рук распахнутый крест,

И прощай, и прости...

Безмятежно легка

легла

Паутинка из тени и света

На щеку от дрожащей листвы.

Перезвон менуэта

В стуке легких дождинок лесных...



Там внизу пахнет бриз

Виноградными лозами,

И туман бледно-розовый

Над холмами повис.

За скалистым хребтом,

За чертой снеговой

черно-белой

Машет женщина тонкой рукой

загорелой.

Только это потом...



Виражей полумесяцы

На искрящемся склоне –

Лыжник молнией мечется

В онемелом наклоне.

Солнце в синем зените,

Замирающий гул,

Силуэт на граните

Белой птицей мелькнул...

Заслоняют восток

Голубые вершины.

Белый лыжник, мой бог,

Возвращайся в долину...





КОНЕЦ СЕЗОНА



Вот и еще одна гора

Едва синеет вдалеке.

Гора, которую вчера

Держал и грел в своей руке.

“Твоя любовь, твоя печаль...”

Легла на скалы снега проседь,

Метель с гранитного плеча

Скользит к подножью – это осень...



Светла и необыкновенна,

Зарницей вспыхнувшей по краю

Земли и неба,

Вся эта жизнь. Этюд Шопена

По веткам каплями стекает.

Прозрачный слепок

звенит от ветра...

Уходит в “ретро”, до горизонта

Асфальт твой лентой.

Конец сезона.

Все, как обычно.

Прощанье с летом и высотою.

Погибших –

двое...







* * *



Куда плетешься добрый человек?

Качусь по свету перекатной голью.

Еще вчера нападал в душу снег –

Теперь внутри почти совсем не больно.



Взгляни в упор, за стенкой ледяной

Дрожит в зрачках любовь моя святая.

Ты не дыши в меня, а то опять растает

И будет снова паводок шальной



Ты не удержишь и не запретишь,

А я опять от нежности ослепну

И буду вновь слепым – великолепным

Ты, как всегда, не устоишь,

не устоишь!





* * *



Когда в последний оступлюсь

И, оглянувшись, побледнею,

Ни от чего не отступлюсь

И об одном лишь пожалею –

Что, даром мастера владея,

Не написал я орхидеи

Пурпурней утренней зари

И не успел их подарить

В далеком прошлом декабре

С галантной щедростью тебе...



* * *


опубликовано на сайте risk.ru


Шел 59-й год.
Страна гордилась целиною.
Хлеб вполовину с лебедою
Забыл набитый булкой рот.

Летали спутники вночи
Среди светил хрустально-колких.
И разучились рвать врачи
Из ран железные осколки.

Задавленный повидлом кича
Цвел плесенью убогий быт.
Но в жмеринскую электричку
Вползал безногий инвалид
Гремя тележкой по проходу.

Катилась клятая война
Пытаясь показать народу
Все, чем чревата и больна послевоенная эпоха.
У матери наивный кроха
Пытался получить ответ,

Чего у дяди ножек нет.
Полуживой и полупьяный
С медалью на рубахе рваной,
Собой являя нетипичный и отрицательный пример,

Негромко, но довольно зычно пел раненный Апполинер
О том, как расцветали груши
И бабам рвал на части души...
[/cut]