Мяо-Чан

Небольшой тренировочный лыжный выход по хребту с экзотическим названием Мяо-Чан. О мужественности в этом походе можно говорить только в одном случае – мы мужественно подняли свои сидалища с дивана и волей случая добрались до начала маршрута.
Спокойная, чудесная прогулка среди шикарных заснеженных ёлок, радиальные восхождения без рюкзаков на вершины, любование безграничными далями. Классно!
Вечером, однако, в первый же день, мы хлебнули снежной экзотики сполна. Это когда откапывали вход в зимуху. На фотографии, на дне пещеры, перед лазом в избушку, стоит наш штурман Дима, с вытянутой вверх рукой. Рост у Димы 1 м 87 см + вытянутая вверх рука + 1,5 м снега сверху. Впечатляет.
Избушка уже начала разваливаться, однако нам на одну ночёвку надёжности строения хватило. Мы даже умудрились к утру в ней поднять температуру до +7 градусов.
Несмотря на небольшую высоту хребта, лавины зимой здесь не редкость. По пути траверса нам постоянно приходилось видеть старые конусы выноса.
На 4 день нам предстояло пройти ключевой участок маршрута – совершить траверс вершины Мяо-Чан по довольно острому гребешку, имеющему крутые склоны, и подняться на саму вершину. Так как это не радиалочка, то мы несём всё с собой. Плюс к джентльменскому набору добавляются ещё лыжи с палками.
Вышли из последнего лесочка, прошли 500 метров и стало ясно, что не наш сегодня день. Ветерочек начал нас гонять по застругам, благо парусность рюкзаков способствовала такому методу передвижения. Вернулись в лесок, оставили рюкзаки, одели пуховки и вперёд, на Гирю!
Горя Гиря – это прекрасный гимн эпохе советского туризма, взращивающего конвейерным методом чудо-богатырей. Как Мяо-Чанский тренажёр, гора и получила своё название. Легенда гласит, что в незапамятные времена местными туристами были приобретены две 32-кг гири. Одну покрасили в красный цвет, другую – в синий. Одну занесли на вершину 1249 м, а другую оставили у подножия горы, в зимушке. И теперь пилигримы, совершающие восхождения на гору Гиря должны были взять в зимушке 32 кг металла, покрашенного в один цвет, занести этот металл на вершину. А вниз, в зимуху, нужно было отнести 32 кг металла, покрашенного в другой цвет.
Чтобы увидеть подтверждение этой легенды собственными глазами, мы и поднимались в сильный ветер наверх. Дошли, увидели, потрогали гирю. И свалили вниз, к рюкзакам.
На следующий день был подготовлен стратегический многовариантный план. Основной – идём траверс полностью с рюкзаками-лыжами. Запасной (при очень плохой погоде) – берём кошки, ледорубы, термоса, перекус, одеваемся в пуховки и идём на вершину Мяо-Чан в радиалку.
Утром, при подъёме на гребень, ветер начал свистеть уже в лесу. На плато поднялись – так и есть, позёмка гуляет вовсю, да и ветерок задувает не прекращая. Хлебнули горячего чайку в лесочке, собрали вещи и вперёд, претворять запасной вариант.
До Гири добрались нормально, в очередной раз пофотались с 32-кг атлетическим снарядом. И даже прошли по гребешку 10 минут, надеясь, что эта гигантская аэродинамическая труба должна же когда-то устраивать себе перерывы. Надежды наши не оправдались. Кто-то ещё прибавил оборотов природному вентилятору.
Третий день не принёс никаких изменений в погоде: ветер, ветер, ветер… Значит не судьба сейчас, наверно Мяо-Чан и Чалба желают видеть нас ещё раз у себя в гостях.

Серый Сергей, руководитель


Мяо-Чан – это такие горы, та-а-а-кие горы, на голову которых свирепые дальневосточные циклоны высыпают мокрый снег, который загребают над студёным Охотским морем своими кривыми лапками. Весь. Снег загребают весь. И весь он на Мяо-Чане. На плато прекрасный ландшафт паркового типа, местами встречается созданный и брошенный геологами обезображенный индустриальный пейзаж. Чтобы тропёжка скучной не казалась, в распадках и на перевалах два – три метра снежного покрова. Дело обычное. Красивое.
И в наше время остались белые пятна на земле! Названия вершинок придумали полуголодные мечтатели комсомольцы – первостроители Комсомольска-на-Амуре. Альваюр, Луковица, Шапка Мономаха. И… «Три брата». Когда мы малость плутанули по плато, нашли случайно четвёртого брата. Yes!!! Младший. А вот пик Мяо-Чан и гора Чалба, это уже нанайское творчество. Кто бы знал, что это значит?
С избой на Перевальном – прощание. Весна для неё будет последней. Битый час откапывали вход. Внутри ни мышек, ни бурозубок, ни нашего весёлого друга – горностая. Обрушенный потолок. Земля с потолка и на полу и на столе и на печке. Но приютила зимуха как-то. Худо-бедно в тепле переночевали, и – дальше, по водоразделу, топ-топ.
Лыжную базу «Амут» обошли стороной. Лай собак, вой «Буранов», женский визг и стойкий запах шашлыков прекрасно помогал ориентироваться в околоамутном пространстве. А вот дальше цивилизация кончилась. Экстрималы фрирайдеры остались у печки, а романтики начали бить ноги к горе со странным названием:
ГИРЯ.
В давнее давнее время, когда романтиков ещё не называли обидным словом «экстрималы», а в избах геологов ещё можно было погреть печку, у комсомольских туристов родилась замечательная идея.
Вот: две гири по 32 кг. Каждая. Одна окрашена в розовый, другая – в голубой. Мальчик и девочка. Близняшки. И высота 1204 метра. Приходит народ в избу, а в избе - мальчик. Девочка - на вершине горы. Берём в избе мальчика, весом 32 кг, и несём в гору. На горе мальчик и девочка встречаются, и …. Мальчик остаётся на горе, а девочку весом 32 кг, несём вниз. И так бесконечно. Туда-сюда. Туда-сюда. Разные люди, разные группы, но поменять гири местами – дело чести.
Изба сгорела. Девочка исчезла. (замуж наверное вышла, в Москве может живёт…). А мальчик до сих пор на горе. Все дальневосточные закаты и рассветы в его синих глазах отражаются.
На Гирю заходили дважды. И гирю подняли два раза. А вот пик Мяо-Чан нас не пустил. В этом году никого не пустил. Злой он какой то нынче. Вредный. И Чалба отдыхает. Две попытки, два дня. Ветер сдувал нас даже менее чем с пол вершины. Первый раз ветер был белый, во вторую попытку ветер был фиолетовый. Оставили по дороге под синей гирей конфетку, и свалились в Горный.

Шевцов Дмитрий, штурман