Путь в РедРокс и гора радуги

Да, Джошуа – это было самое милое, самое райское место. Самые теплые ночи были в Джошуа, когда можно было спать, как в домашней постели, слегка прикрывшись спальником, а не дрожать под утро от холода. Самые жаркие дни были в Джошуа, когда можно было ходить в топике и шортиках, плавясь, как плавленный сырок или разлагаясь, как блондинки на пляже.
Ни в одном из последующих мест, и даже на океане, не было больше такого пляжного комфорта.
Но почему-то сильнее оставляют след в памяти не спокойные райские места, а те, где было жестко и сурово, именно они вонзаются в душу острыми осколками впечатлений.


///


Напряженно смотрю, как шестидесятка подходит к концу.
– Веревки семь!!!

Некоторое время назад на вопрос «сколько веревки», прокричала наверх: «тридцать…», хотя тогда ее было даже больше половины.

– Веревки пять!!!

Тишина. Зажимаю тихонько веревку руками, потом отпускаю и снова придерживаю – наш обычный условный сигнал, что веревка заканчивается.

– Веревки!!! ТРИ!!!

– Хе-ро-во!!!

Опа. Впервые слышу от Никиты в открытую матерные слова.

Веревка дернулась, как змея, и снова поползла дальше.

– Можешь… подойти? Нужно… пять… метров.

Выстегиваю обе веревки из страховочного устройства и приподнимаюсь выше станции. Благо тут рельеф позволяет, а не то, что на предыдущих висячих станциях.
Так проходит минут пятнадцать.

– По-дой-ди... еще…

Мда, куда уж дальше подходить. Разве что станцию разбирать. Сейчас бы в тему были Йоки-Токи, чтобы скорректировать действия. А мы всё, как лохи, по старинке. «Интересно а телефон работает? – мелькает мысль. – Или разрядился». Хотя буквально перед этим позвонила Марина Нечаева, и я пообещала ей, как только вылезем на удобное место, скинуть смской телефон Наташи.
Почему-то в такие моменты мозг подбрасывает смешные забавные картинки, будто посмеиваясь над нелепостью ситуации. Вот и тут, перед мысленным взором камера отъезжает, показывая нас двоих со стороны – два чувака, связанные одной веревкой, вернее чувак и чувиха, стоят на маленьких полочках посреди стены на расстоянии 60 метров друг от друга, и так и застыли в нелепых позах и невозможности сдвинуться ни вверх, ни вниз. Хотя кто сказал, что у Никиты там полочки, и что он не завис где-нибудь на мизерных зацепках.
Надо решаться. Разбираю почти всю станцию, удлиняю максимально самостраховку и подлезаю насколько возможно выше, в надежде, что все же не придется лезть одновременно по скалам 5.9.

Замираю в ожидании команды сверху. Так в тишине проходит еще минут пятнадцать, а может больше, в такие моменты время движется совсем с другой скоростью.


///

Куда ведет из Рая трасса 66?

Выезжая из Джошуа, мы еще не знали, что попадем на самую знаменитую и культовую трассу Америки. Вторая наша машина поехала круговым путем по большим хайвеям. Нас же навигатор повел напрямую вглубь пустыни. Немного посомневавшись, сделав звонок другу, то есть Ирине Осечинской в Лос-Анжелес, мы решили все же довериться навигатору.



В глаза светит яркое солнце, за окнами машины сплошная голая пустыня, в динамиках раздаются звуки какой-то мелодии, удачно накладывающиеся на пустынные пейзажи, а впереди ровная прямая линия дороги, будто прочерченная по линейке.




– Чем-то мне эта дорога напоминает американские триллеры и вестерны. Там тоже такая ровная, уходящая в бесконечность, дорога.

Вдали по пустыне закручиваются песчаные смерчи.
Часа через два появился первый поворот на 90 градусов, так же будто выверенный по линейке, и дальше снова линия в бесконечность.

– Интересно, хватит ли нам бензина. Я слышал про какие-то трассы в Америке, где бака хватает ровно от заправки до заправки, и если ты ее пропустил, то не доедешь.

Постепенно голая степь сменяется сначала редкими кактусами, а затем стройными рядами деревьев Джошуа Три. В Indian Cave, где мы лазали в Джошуа, они не так часто растут. А тут эти деревья Иисуса действительно напоминают стройные ряды воинов веры, молитвенно воздевшие свои руки вверх к Богу.




Выезжаем на большую трассу. Бака до заправки хватило почти тютелька в тютельку.
Звоним ребятам во второй машине.
– Мы заняли для вас кемпсайт и оплатили, – раздается в телефоне. – А сами поехали искать гостиницу. Там сильный ветер в кемпинге.
Оригинальный поворот событий.


Red Rocks

Проскакиваем Вегас. Подъезжаем к кемпингу.

Открываю дверцу машины.
– О, блин.
И тут же захлопываю ее обратно, дверцу чуть не сорвало ветром.

Дальше приходится действовать короткими рывками. Быстро выскочить из машины, следя, чтобы не вырвало дверцу, быстро открыть багажник и вывалить на улицу баул, выдернуть из баула пуховку и штаны и быстро заскочить обратно в машину. Разгоряченные пустыней, мы в одних легких футболках. Затем следующий заход – так же выскочить из машины, выдернуть палатку и быстро ее поставить. Палатку вырывает из рук и ее приходится привязывать к колесам машины и растягивать на растяжки за баулы.

Для девушек – Кати и Нади, которые с нами в машине, штормовой ветер оказывается шоком. Если даже такие монстры, привычные к суровым альпинистским условиям – Наташа Злоказова с Пашей Берестовым свалили в гостиницу, то чего уж говорить о менее привычных к подобной романтике девушках. Звоню Паше и прошу забрать девчонок к ним в гостиницу. И кто там что-то говорил про организацию женского фестиваля в РедРоксе, когда даже одну ночь тут никто из девушек не смог выдержать. Только мы с Никитой три дня и Топорковы две недели прожили, перенеся за это время снег, ветер, и песчаные бури.



Через двадцать минут после звонка приезжает Паша, забирает девчонок и они удаляются в сторону сверкающего своими злачными огнями Лас-Вегаса.

Мы остаемся с Никитой вдвоем. Залезаем в палатку, застегиваем ее наглухо от ветра. Достаем бутылочку калифорнийского, натуральную колбасу, на которой написано «органик», купленную в дорогом «правильном» супермаркете. Приглаживаем растрепанные ветром волосы, вытираем засыпанные песками Невады лица и… улыбаемся друг другу.
– А жизнь-то налаживается.

Всю ночь ветер рвал палатку. Обычно в снежную бурю во входы палатки заметает снег, а тут нам всю ночь в лицо летел песок. Приходилось зарываться с головой в спальник.
Но сколько до этого было таких суровых ночей. И не счесть.
Именно они дают ощущение жизни. Когда вот так, наперекор всем стихиям, добираешься до уюта палатки. И спрятавшись в ней, можешь вскипятить чай, сжевать кусок колбасы и разлить по стаканам горячую жидкость.



Ветер – всегда имел тяжелый норов,
И потому, когда мы в гору,
Он нам не в спину, а в лицо.
Метры – душа отсчитывать спешила.
Все чудилось, что на вершину
Взойдем, как дома на крыльцо.

Ветер – сковал нам разум, смежил веки.
Это – для испытанья удальцов.

Удаль, и жажда властвовать природой,
К тому ж еще азарт и мода,
И множество других причин,
Снова – нас в эту свару заманила.
И мы идем, теряя силы,
Себя от праздности лечить.

Удаль. И нам давно уже не круто.
Только – нет сил орать. И мы молчим.

Молча, себя мы вводим в эту битву,
Где ощущения тоньше бритвы,
Терновых сладостней венков.
Грозы – смешали ливни с нашим потом.
Но мы идем. И этот топот
Сродни взошествию Богов.

Молча, в обнимку с Богом в свете молний
Вводим мы наше дерзкое тангО.

Танго – танцуем мы не прочной связкой,
Дразня всю эту свистопляску
Своей удачливой судьбой.
Ноги – вжимались в такт то в лед то в скалы,
А в это время смерть витала
Над нашей зыбкою тропой.

Танго. Но пусть не вспомнят словом бранным
Дома – нас наши женщины с тобой.

Жены. Их крест тяжел, а судьбы люты.
Но в эту трудную минуту
Они опора нам и кров.

Ладно. Но мы пока еще мужчины.
Бряцают крючья, карабины.
И мир во власти игроков.

Жены, пусть не клянут самосожженных,
Гордых! Во славу гор, снегов, ветров.



///


– Са-мо-стра-ховка…!!!

Удаль и жажда властвовать природой,
К тому ж еще азарт и мода,
И множество других причин,
Снова – нас в эту свару заманила.
И мы идем, теряя силы,
Себя от праздности лечить.

– Страховка… готова…

Подлезаю к тому месту, которое предположетельно должен был быть ключ. Начинаю лезть и понимаю, что как-то не похоже на 5.9, а что-то типа 6b-6с.
Вынимаю трикам. Явно не наш, у нас трикамов не было. Рядом фрэнд, который не удается сходу достать. Смотрю на ленточку – этот тоже, кажется, не наш. Что-то тут не так. Почему на маршруте в Штатах, где не принято засорять железом скалы, оставлено рядом два камалота, к тому же один из которых вполне реально можно было достать? Кто-то не смог пролезть ключ и дюльферял? Не понятно.

Выхожу за небольшой перегиб и вот тут, наконец, застываю от ужаса.

Удаль. И нам давно уже не круто.
Только. Нет сил орать. И мы молчим.

Впереди стена, покрытая ажурной сеткой из песчаных «ушек», вся верхняя часть буквально полая, как моя вязанная шапочка, и все гудит под руками. Веревка уходит траверсом влево-вверх и ни одной промежуточной точки в обозримом пространстве, т.е. ближайшие метров тридцать. Потому что их тут совсем некуда засунуть. Знала бы, что под Никитой 30 метров такого вот... ни за что бы не сняла станцию. Хотя куда бы делась – сняла бы, конечно.
Потихоньку, продвигаясь метр за метром, стараюсь убеждать себя, что я «птица, птица, птица, а вовсе не медведь», и не нагружать эти хрупкие песчаные ушки, ожидая в любой момент, что сейчас что-то отломится под руками или сколется под ногами. Именно на таком хрупком рельефе сорвалась в прошлом году в Иордании Лида, которая шла второй с рюкзаком и на таком же траверсе улетела маятником, отколов песчаное ухо.

Танго – танцуем мы не прочной связкой,
Дразня всю эту свистопляску
Своей удачливой судьбой.
Ноги – вжимались в такт то в лед то в скалы,
А в это время смерть витала
Над нашей зыбкою тропой.


Самое противное, что веревка периодически застревает за эти уши и ее приходится с них сдергивать, рискуя отломить что-нибудь.
– Выдай. Еще выдай. Вот зараза.
Уф, каким родным кажется крэк, когда, наконец, удается до него добраться.


Танго. Но пусть не вспомнят словом бранным
Дома – нас наши женщины с тобой


– Выходи сразу дальше наверх, тут у меня в общем-то станция такая… м-м-м… лучше не смотри, короче. А выше там похоже нормальная полка.


Ладно. Но мы пока еще мужчины.
Бряцают крючья, карабины.
И мир во власти игроков.


Пролезаю еще метров десять и… романтичная живописная полка с деревом. Вот это счастье.
Принимаю Никиту. Достаю телефон, чтобы отправить Марине смску. Он действительно разряжен, интуиция не обманула.
– Ключ был левее. Вот по этой щели мы должны были выйти. Меня сбили те два камалота.
– Я один из них достала – трофейный трикам.

Дальше была жизнь. Яркая, разноцветная.
Еще одна веревка, уже без напряга, и плато.



Сухое, но живое дерево. Жизнь и смерть.







Жены, пусть не клянут самосожженных,
Гордых! Во славу гор, снегов, ветров.