ОН ПОГИБ В КОМАНДЕ ЛЬВА МЫШЛЯЕВА В 26 ЛЕТ. СЕГОДНЯ ЕМУ БЫ ИСПОЛНИЛОСЬ 75. САРЫМ КУДЕРИН. СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИ.

Второй сын Кудериных. Родился 5 декабря 1936 г. в г. Алма-Ата.
Мать – Кудерина-Насонова Татьяна Георгиевна – педагог и писатель.
Отец – Кудерин Жумахан Маусумбаевич – ученый, писатель, поэт, видный общественный деятель первой половины 20 в. Казахстана. Писал книги и учебники на родном казахском языке, за что был арестован как «буржуазный националист».
7 марта 1938 г. Жумахан Маусумбаевич был расстрелян в Алма-Ате в подвалах НКВД. Реабилитирован дважды в 1956 и 1957 гг. за отсутствием состава преступления (ВК ВС СССР).



Сарым Кудерин по образованию филолог, по профессии педагог и журналист, поэт. В 1958 г. закончил филологический факультет Казахского государственного университета.
Преподавал русский язык и русскую литературу в школе, работал в редакции газеты «Дружные ребята».
Стихи Сарыма были опубликованы только после его смерти: сборники «Новые стихи» (издательство «Жасуши, 1967), «Вершина (издательство «Жалын, 1977). Были публикации в «Просторе», журналах «Родники», «Поэзия» и др.
Горы были самой большой его любовью. Мастер спорта по альпинизму (звание присвоено 11.01.1963 г.).
В горы впервые стал ходить еще учеником 5 класса (1947 г.). Сарым брал мамину бельевую веревку и со своими друзьями отправлялся к своим «вершинам». Среди друзей – Виктор Павлович Егоров (1933-1967), МС, погиб при восхождении на пик Коммунизма.
Сарым - первый чемпион СССР по альпинизму из Казахстана (1962 г.). Золото получил за восхождение на пик Революции в классе высотных восхождений. Капитан команды – Лев Мышляев, участники: Борис Баронов, Валентин Божуков, Артур Глуховцев, Леонид Киселев, Сарым Кудерин, Юрий Смирнов.
В 1957 г. штурмовал Мраморную Стену (5А) под руководством Урала Усенова (МС, 1958 г.), а в 1960 г. – Западную стену Южного Талгара (5Б), рук-ль Алексей Вододохов (МС, 1960 г.).
Сарым Кудерин вместе с Уралом Усеновым, Сембаем Мусаевым, Николаем Авдеевым и Борисом Кельвером были привлечены В. М. Абалаковым в экспедицию (1956 г.) на пик Победы. Сарым был участником экспедиции, дошел до высоты 6800 м, выше его не пустили.

Сарым - первый тренер-студент-общественник (с 1955 г.), тренировал секцию университета. За неполных три года сумел подготовить молодежную команду, способную штурмовать сложнейшие вершины. Его ученики - известные казахстанские мастера высотного альпинизма, побывавшие на многих семитысячниках СССР - Владимир Запека («снежный барс» № 47, 1972), Игорь Кондрашов, Мансур Гизатулин, Риф Сагадеев, Тамара Постникова. Трое его воспитанников: Ерванд Ильинский, Юрий Голодов и Валерий Хрищатый стали выдающимися альпинистами СССР – покорителями Эвереста.
А все начиналось с кроссов у подножия гор, футбольных матчей, лыжных гонок, гимнастики в залах и спортивных восхождений в ущельях Заилийского Алатау. На привалах - костры, песни. В рюкзаке у Сарыма всегда были два томика любимых авторов: Гумилева и Паустовского.


Погиб Сарым Кудерин вместе с командой Льва Мышляева 14 июля 1963 г. в 11 часов 20 минут при восхождении на Чатын по маршруту Бориса Гарфа (5Б).

Группа Льва Мышляева очень быстро поднималась по маршруту и к месту ночлега вышла в 10 часов утра. Вставать на ночёвку было рано, поэтому пошли дальше. Двойка Космачев - Тимохин преодолела снежный карниз и вышла на гребень Чатына. В этот момент карниз рухнул и сбросил на Чатынское плато Мышляева, Колосова, Мельникова, Кудерина, Баронова и Смирнова. Двойка Божуков - Коршунов осталась на скалах. Годом позже, в личном письме Тимохину, Космачев писал, что он чувствует себя, как солдат после тяжелого боя, который остался в живых и винит себя в гибели своих товарищей. Через несколько дней Тимохин и Глуховцев погибли на Ушбе.

Сарым похоронен в Сванетии в горах вблизи села Местиа. Вместе с ним покоится прах его матери – Татьяны Георгиевны и там же – памятная доска и фотография отца – Жумахана, у которого не было могилы (это было завещание матери).

Стихи Сарыма Кудерина


ФОТОГРАФИЯ

Сырые облака клубятся низко.
Стоят вершины, скованные льдом.
Сидит мальчишка, пишущий записку,
Чуть-чуть смешной, с обветренным лицом.

Мы с ним знакомы, кажется, немного,
Я знаю все о нем – любой пустяк.
Года идут… Вперед пылит дорога –
Назад нельзя вернуться ни на шаг.

Уйдет он в холод стоптанных ботинок,
В палатки промороженную тьму…
Который раз гляжу на этот снимок,
А вот опять завидую ему.

ВЕТЕР
Коль палатку
Рвет свирепый ветер
И летит в клокочущую тьму,
Значит —
Снова можно жить на свете
Без осточертевших «почему»!
Мокрый снег
И мерзлая обвязка,
Пара книг в кармане рюкзака.
Все.
Уходит вдаль дорога в сказку —
Синяя дорога ледника.
Если шевельнется на рассвете .
Прежних мыслей мелкое дрянцо,
Разметай его,
Свирепый ветер,
Режь сильней обмерзшее лицо!

ДОЖДИК
Солнце сквозь тучу грело дорожки,
Кланялись мокрые маки.
Дождик шел на тоненьких ножках,
Шел и тихонько плакал.
Мы о времени здесь позабыли,
Пора возвращаться к людям.
Дни побегут. Хорошо нам было.
Наверное, лучше будет.
Будет! Сквозь облако виден немножко
Круглый солнечный мячик.
И только дождик на
тоненьких ножках
Идет за нами и плачет.

* * *
Пыль и бензин, суета, разговоры,
Светятся сытым уютом квартиры.
Влажным туманом окутаны горы.
Мудрые - дремлют над миром.
Рваные клочья клубятся в ущельях.
Тишь вековая,
Промозглая стынет.
Ветер взмахнет покрывалом-метелью
И великанам на плечи накинет.
Чуть приоткроет лохматые веки,
Глянет Хан-Тенгри - до самой равнины.
Тихо,
Бело,
Не видать человека. Дремлют вершины.

* * *
Лязг!
Колыханье тумана сырого.
Двинул Хан-Тенгри седыми бровями.
Кони храпят, обдирая подковы,
Люди идут, наклонившись упрямо.
Уж исполин беспокоится крайний,
Путь преграждая, лавины метут,
Вырвать у гор вековечные тайны
Сильные
Люди
Идут!
Ветром, морозом, пургой прокаленное,
Тело забыло уют.
Люди-романтики,
Люди-ученые,
Сильные
Люди
Идут!

ЧЕРНЫЙ АЛЬПИНИСТ
Альпинисты на площадке,
Только кончив долгий путь,
Собрались в своей палатке
Перед траверсом уснуть.

Где-то камень прокатился,
Не звучит опять ничто.
Тихо вечер опустился
На Ушбинское плато.

Теплый ветер дунул с юга,
Тишина на леднике...
Вдруг... услышали два друга
Звук шагов невдалеке.

Слух и зренье насторожив,
Не спускают с двери глаз -
Человека быть не может
В этом месте, в этот час.

Ближе, ближе, вот уж рядом
Замер мерный звук шагов.
У обоих страх во взглядах,
Леденеет в жилах кровь.

Наконец один решает:
«Посмотрю, кто там стоит».
И, от страха замирая,
Открывает. И глядит...

Нет, такого, уверяю,
Не увидишь и во сне:
Черный труп стоит, качаясь,
Зубы блещут при луне.

Где был нос - темнеет яма,
На большие рюкзаки,
Не мигая, смотрят прямо
Глаз ввалившихся зрачки.

Плечи черная штормовка
Закрывает. Чуть живой
Альпинист, привстав неловко,
Говорит: «Кто ты такой?»

Звук глухой в ответ раздался,
То ли клекот, то ли свист:
«По-иному раньше звался,
Нынче - Черный альпинист.

Я погиб на Ушбе грозной -
Треснул верный ледоруб.
От ветров, пурги морозной
Почернел и высох труп.

Я упал, окликнул друга,
Но ушли мои друзья...
В этот день ревела вьюга,
И замерз под снегом я.

Вот уже четыре года
В ледяном своем гробу
Клятву дал людскому роду:
Мстить за страшную судьбу.

Замолчал мертвец ужасный,
Жутко глянул на двоих.
Вдруг раздался шум неясный,
Прошумел. Опять затих.

Снова шум. Ударил вихрь.
Вмиг палатку сорвало.
Видно, им придется лихо -
Потемнело, как на зло.

Свет нигде не пробивался,
Лишь бессвязен, дик и груб,
Хриплый хохот раздавался
Из прогнивших черных губ.

Буря долго бушевала,
Ждали, ждали - нет ребят.
Через снежные завалы
Их пошел искать отряд.

Возле сорванной палатки
Найден был один из двух...
Вниз ледник тянулся гладко,
И захватывало дух.

Ушбы грозная вершина
Нависала позади,
Прямо в лоб, на седловину
По стене вели следы.

...С собственным творчеством ему не повезло. Обратившись за консультацией в литературные инстанции, он был разбит «начисто». В «Черном альпинисте» ему указали на недопустимую для поэта мистику. И он замолк надолго. За все университетские годы он не только не писал, а краснел и категорически отказывался от своего увлечения поэзией, если кто-либо из прежних товарищей его спрашивал, а университетские друзья даже не подозревали в нем поэтической склонности. Краснел он не от обиды за «разгон», а ему стыдно было - он понял несовершенство своих стихов и досадовал, что не задумался над этим сам. Однажды он возвратился из клуба альпинистов в необыкновенно радостном настроении и сказал, что инструктор Вера Ивановна из газеты «Ленинская смена» договорилась, чтобы напечатали подборку его стихов, и возвратила ему все для окончательной редакции. Была рада и я. Но, кончив это сообщение, он чиркнул спичку и все сжег. Если я иногда заводила с ним разговор о том, что напрасно он перестал писать стихи, он, «смиренно улыбаясь» и комически расшаркиваясь, говорил: «Глуп-с!»
Татьяна Георгиевна,
мама Сарыма


Не зная возраста, тяжело и прочно стоит в Большом Алма-Атинском ущелье молчаливая гора – пик Сарыма Кудерина. И очень далеко от нее, в сердце Сванетии, на простом камне – его стихи.
Г. Л. Федорова