С парапланом на Победу и обратно.

Составы команд:
1.Фомичёв Сергей – руководитель, Стрыгин Сергей (МАИ), Сорин Борис (МАИ), Николаев Виктор,
2.Степанов Никита (МАИ) – руководитель, Гольцблат Леонид, Кузьмин Евгений, Фирсов Сергей (МАИ).
3.Божуков Валентин (МАИ) – руководитель, кинооператоры Центрального телевидения, откомандированные на съёмки этого маршрута: Цветков Павел и Лыско Кирилл.

15 августа. Вечером спускаемся в МАЛ на Южный Иныльчек после восхождения на Хан-Тенгри.

16,17 августа. Отдыхаем, восстанавливаемся после Хана и ожидаем Валентина Божукова, который улетел в Пржевальск лечиться после неудачного приземления при подлётах на параплане. Витя Николаев развлекает иностранцев своими утренними заплывами в ледниковом озере, с одновременным разбиванием кулаками слоя льда, образовавшегося за ночь. Посматриваем на Победу. Гора и маршрут впечатляют – Хан был попроще.

18 августа. Так и не дождавшись, с утра выходим из МАЛа, пересекаем Иныльчек и на «Голодовских» ночёвках нагружаемся продуктами из своей заброски как верблюды. Идётся тяжело. Всё-таки траверс Мраморной Стены и восхождение на Хан-Тенгри порядком ушатали группу. После обеда из МАЛа стартует вертушка. С завистью смотрим, как она приземляется под Диким. Вот, невезуха! Подождали бы до обеда, и мы бы этой вертушке «на хвост» сели. Вечером, уже в темноте, возникает мнение, что пора ставить лагерь, но тут подходит Божуков и говорит, что до лагеря всего 150 метров. Вот так встреча! Из последних сил считаем шаги. Действительно 150. Валентин, попробовав наши рюкзаки, был в шоке. «Вы что, на месяц едой затоварились?». Пришлось сделать вид, что часть продуктов мы оставляем. Вместе с Божуковым были и кинооператоры: Паша Цветков и Крилл Лыско.

19 августа. Постарались выйти пораньше, так как путь пробивался частыми ледовыми обвалами и было довольно страшно. Женя Кузьмин убежал первым. Лезем на перевал Дикий. Первая перильная верёвка впечатляет.
Подъём на жумарах по перильной верёвке.

Дальше - проще. Поднимаемся на Дикий и обнаруживаем ящик с тущёнкой. Сердце забилось от радости: от случайной встречи с тушёнкой в горах, дрожишь как перед первым свиданием. Набиваю рюкзак не по весу, а по объёму (слава богу, Божуков этого не видел). Поднимаемся к пещерам 5300 м. Божуков случайно зацепил мой рюкзак и крайне удивился его весу. Жаль, но тушенку пришлось оставить в пещере. Ну, правда. пару банок с утра по-тихому прихватил – не удержался.

20 августа. В этот день поднялись в пещеры 5900 м. По пути встречаем Александра Туйцина и его жену Марину, спускавшихся с Победы. Они шли вниз и мы отправили с ними Кирилла Лыско, который неважно себя чувствовал.

21 августа. Поднимаемся по провешенным на скалах перилам к 6700 м. Вырыли для себя пещеру. Боря, Сергей и Витя поставили рядом палатку и в ней оборудовали кухню. Небольшая ремарка: мы уже второй год ходили по семитысячникам на «дровах». В прошлом сделали Корженеву и траверс Коммунизма, после чего нас даже показывали в «Клубе кинопутешественников», как экологически чистую группу, а съёмки тогда проводил Валентин Божуков. Мы отказались от примусов и от газа, а вместо этого пользовались изобретённой Виктором Николаевым печкой, которая была поистине всеядной: она топилась арчой, разбитыми ящиками, полиэтиленом, скрученными в плотный жгут, рваными кедами и вообще всем, что горит. На высоту брали с собой сухой спирт, у которого есть огромный минус: он страшно воняет, особенно когда ветер через трубу задувает дым в палатку. Но экономия в весе очень солидная: на месячный маршрут для группы из восьми человек бензин с примусами весили бы на 14 кг. больше.

22 августа. Погода дрянь. Носа из пещеры не высунуть. Весь день Боря, Сергей и Витя героически откапывают свою палатку, а мы весь день героически играем в преферанс. К вечеру стихия побеждает и героическая троица откапывает немного выше небольшую пещеру для кухни, а, у нас, героически сражающихся в преферанс, "сидящий на прикупе" расширяет пещеру для новых жильцов. Вечер надежд на погоду не приносит.

23 августа. Погода опять дрянь. Героическая игра в преферанс продолжается уже в расширенном составе, а я сижу в верхней пещере, готовлю и кашляю от дыма. Когда каша почти дошла, решил сначала отнести джентльменам столовые приборы и накрахмаленные салфетки, а потом вернуться за автоклавом. Поболтав минут пять с дж-менами, пошёл вверх. Не тут-то было. За эти пять минут погода резко изменилась. От верхней пещеры на меня текла снежная река. Пройти-то всего ничего: метров пять, но они оказались непреодолимы. Побарахтавшись в этом снежном потоке около часа и поняв бессмысленность всех моих потуг, слегка отмороженный я влез в нижнюю пещеру со словами: «Мужики, завтракать будем в ужин». К вечеру погода немного утихомирилась, мы позавтракали и улеглись спать, моля небо о завтрашнем дне.

24 августа. Сегодня небо к нам благосклонно, но Паша Цветков после этой двухдневной отсидки «поплыл». Утром Божуков, Стрыгин и Николаев уводят вниз Пашу Цветкова и Фомичёва, в качестве сопровождающего. А мы, четверо оставшиеся, уходим бить тропу на Важу. Местами погружаемся в снег по пояс. Не дойдя до Важи, уходим вниз - погода и глубокий снег не дали нам выйти на гребень. У пещер встречаем Божукова и Николаева. Спуск прошёл нормально. Фомичёв и Цветков уже топают по Звёздочке. К вечеру схужело Сергею Фирсову. Говорит, что сердце ещё со вчерашнего дня болит. Я на него сорвался: «А какого хрена попёрся с нами на Важу? Спустился бы утром вместе с мужиками, и проблем бы не было. А что сейчас с тобой делать? Ведь это наш последний шанс сделать Победу» Решили дождаться утра, а тогда и решать.

25 августа. Погода утром шикарная. Сергей Фирсов вверх идти отказался. На прощание сказал ему, чтобы лежал и ждал нашего возвращения, а если мы сами будем загибаться, то по рации сообщим в МАЛ и вызовем спасотряд. От пробитой вчера тропы почти ни следа не осталось. Опять тропим по пояс. Выходим на Важу.
Выход на Важу Пшавела. Впереди Божуков, следом Кузьмин.

Прошу Лёню воткнуть лыжную палку, как мне советовала Эльвира Насонова на вечерних посиделках в МАЛе. Это для того чтобы на обратном пути в тумане не промахнуться и не упилить на карнизы пика Джавахарлара Неру. За несколько недель до этого с них улетела девчонка из Дубны. Мы на подъездах пересекались. Имени не помню, но как же она великолепно пела и играла на гитаре!
Обедаем на гребне по пути к «Обелиску». У палатки Валентин Божуков. На заднем плане видно, как дым. валящий из нашей трубы. заволакивает Победу.

На пути от Важи к «Обелиску».

Впереди Витя Николаев в своих снегоступах. После него приходится дотрапливать, но всё же легче, чем самому по развилку тараканить. Солнце неумолимо движется к закату. В девять вечера я окончательно сдох. Иду как зомби. Впереди маячат силуэты ребят. Очень хочется лечь в снег и хоть полчаса расслабиться, но не могу - я остался один из руководителей наших двух групп. Вспоминаю свой любимый рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни». Шаг, ещё шаг, только не садиться и не ложиться, в крайнем случае опереться на ледоруб. В двенадцать ночи дополз до «Обелиска». Ребята уже истыкали ледорубами весь склон в тщетной надежде найти пещеру, которя, вроде бы, должна быть где-то здесь. После сорока минут неудачных поисков, ставим палатку и вырубаемся.

26 августа. Утром погода опять плохая. Метёт, идёт снег. Поднимаемся по гребню. Единственный груз - это рюкзак с парапланом, кинокамерой и лыжами Божукова, который тащим по очереди. Подходим к телу умершего 28 августа 1961 года грузинского альпиниста Илико Габлиани.
Илико Габлиани.

Печальное зрелище. Божуков перед маршрутом ездил в Местию, договариваться о транспортировке и захоронении Габлиани на родине. Была некоторая надежда, что мы попытаемся его спустить, но в наших условиях это было нереально. Через одну верёвку дошли до тела челябинского альпиниста В.Художина, который умер на вершине 11 августа 1970 года и был спущен своими товарищами вместе с алма-атинцами до этого места.
А сколько ещё альпинистов покоится в этих вечных льдах? Не останавливаясь, движемся дальше. Погода не предвещает ничего хорошего.
Ветер не унимается, лицо режет снежная крупа.
Начало подъёма от «Обелиска».

Подъём по гребню.

Погода значительно улучшилась.Светит солнце, облака все где-то внизу. После крутого участка скал, перед выходом на вершинный гребень я опять сдох. Рюкзак у меня забрал Женька Кузьмин. Стало немного легче.
Предвершинный взлёт пика Победа. Впереди Кузьмин, сзади Божуков.

Последние метры перед Победой.

Стрыгин, Кузьмин и Гольцблат на вершине.

Группа на пике Победы.

На вершину поднялись часа в четыре. Отдохнули, пофотографировались, я, по привычке, отравил горный воздух табачным дымом. В это время Божуков уже развернул свой параплан, надел лыжи и пытается стартовать при слабом южном ветре.
Очередная попытка Божукова стартовать с Победы

Идея была проста: стартовать в сторону Китая, а потом плавным правым поворотом пролететь над "Обелиском" и уйти на Звёздочку. Помогают ему Лёня и Женя, поднимая края купола. Первая попытка оказалась неудачной: передержали один край параплана и его просто свернуло. Потом начинают помогать все по очереди, у кого ещё остались силы. Но вскоре наступил полный штиль. Можно было конечно применить буксир, как мы делали вместе с Божуковым и Гольцблатом на горе Клементьева в Крыму. Но Победа, это не Клементьева. Сил осталось только на обратный спуск и я сказал, что ухожу вниз и увожу ребят, потому, что мы все хотим ещё немножко пожить и поужинать. А Божуков имел твёрдое намерение слететь с пика Победы и был непреклонен. Тогда я обещал ждать его под «Обелиском» до 12 часов следующего дня, а потом повести команду вниз. Я ушёл пе вместе с Борей. Через некоторое время начали спускаться и остальные связки. Божуков остался ночевать на вершине, завернувшись в параплан. Кроме параплана у него был ледоруб, кинокамера. рация и больше ничего. Но ему и этого достаточно – он человек привычный.

27 августа. Женя Кузьмин дежурный. Погода с утра хорошая, но очень холодно. Встали, позавтракали, собрались и тут село облако. Сидим рюкзаках в палатке и ждём Божукова. В час дня, надеясь, что Божуков поутру улетел, сворачиваем палатку и валим вниз. Погода налаживается. Ухожу первой связкой вместе с Борей. Он чувствует себя неважно, а когда тропишь – главное держать свой темп. Поэтому я отстёгиваюсь от верёвки и прошу её смотать. Гребень ровный и иду я достаточно далеко от края карниза. Пройдя метров 200, вдруг слышу хруст расколовшегося арбуза. Между моих ног проходит трещина, и огромный карниз отламывается с гребня. Инстинктивно падаю влево. Вот уж поистине последняя соломина сломала спину верблюда. Осторожно выползаю на край и вижу, как лавина, вызванная обвалом карниза, проходит всю Звёздочку, доходит до Иныльчека и даже запорашивает МАЛ снежной пудрой. Мгновенная мысль: если меня видели в телескоп, когда я рубанул карниз, то лучше не возвращаться, а то камнями закидают. Отползаю, дожидаюсь Борю, связываемся и двигаем дальше.
Сергей Стрыгин на фоне Хан-Тенгри на гребне Победы.

Нас догоняют ещё две связки. Немного не дойдя до Важи, остановились на обед.
Поставили палатку. Сидим, готовим. На небе тучи, сквозь которые слегка пробивается солнце. В палатке всего на час снял очки, это меня и погубило. После обеда продолжаем спуск. Дойдя до Важи и найдя Лёнькины палки, начинаем думать, как спускаться. Склон явно перегружен снегом и похоже, что хорошей лавины нам не миновать. Связываем четыре верёвки по 40 метров и выпускаем Лёню Гольцблата на «живца» - если свалит склон, то впятером удержим, если не свалит, то и сами как-нибудь просочимся. Лёня долбил траншею по грудь, но склон не тролнулся. Когда верёвка кончилась, и мы вслед за ним как груши посыпались. Дошли до пещеры 6700 м. Появляется голова сэра Графа (кликуха Серёги Фирсова). А мы уже и не верили, что он живой. Потом он признался, что пару раз хотел уйти вниз, но всё-таки решил дождаться. Ложимся спать. Мне, правда, не до сна. Днём, в палатке на гребне, я схлопотал снежную слепоту. Из глаз постоянно текут слёзы. Промываю их спитым чаем, но ничего не помогает. Резь такая, что ни сомкнуть, ни разомкнуть их не могу. Ослеп конкретно, даже не помню, спал я в эту ночь или нет.

28 августа. Утром мне завязывают чёрной повязкой глаза и ставят в середину связки: впереди Гольцблат, сзади Фирсов. Снежно-ледовые склоны перемежаются со скалами. Иду как ёжик в тумане или как тот крот из анекдота, который с зайчиком по девкам ходил. Услышав (а у слепых слух обостряется) негромкий Лёнькин возглас: «Бля….», я вместо того, чтобы сказать: «здравствуйте девочки», загнал в снег ледоруб по самую сурепицу и задержал его при полёте со скал. Продолжаем движение вниз. Каждый мой шаг корректируют: «Правую ногу на полметра вниз и на двадцать сантиметров вправо». Но слепому в кошках по скалам идти крайне неудобно. И даже при этих подсказках, временами срываюсь. К середине дня, когда миновали скальный пояс и вышли на снежный склон, чувствую, что резь в глазах пропала и решаюсь снять повязку. Надеваю очки и уже вижу следы первой связки, правда, довольно расплывчато.
Хочется как можно быстрее свалить с этой горы и, пока ребята сматывают верёвку, ухожу по следам вниз. Через какое-то время следы пропадают на снесённом лавиной склоне. Это уже не есть хорошо. Ускоряю свой бег вниз, и вновь нахожу следы, ведущие к пещере 5900, которая была уже совсем рядом. Влезаю в пещеру и вижу Стрыгина с Сориным, которые лежат в одном спальнике и дрожат. На мой призыв: дёрнуть дальше вниз пока светло, слышу категоричный ответ: « А пошёл ты на …! Мы все мокрые после этой лавины и никуда не пойдём!». Тоже самое от Бори услышал и подошедший Лёня Гольцблат. Но он был дежурный, а хамства не любил, поэтому готовить отказался. Кажется, в тот вечер мы лопали ту самую холодную тушёнку, которую я притащил с Дикого.

29 августа. Результат такого ужина и вечернего конфликта, сильно подействовал на Лёню и Борю. Они оба с утра заболели диареей. И, когда группа уже ушла от пещер, они, так и не помирившись, продолжали сидеть поодаль друг от друга и нарушать девственную чистоту снегов пика Победы. Боря оправился первым и ушёл вниз, а, через пару минут, по этому месту прошла лавина, и склон вновь стал белоснежным. Как же было приятно скинуть на морене осточертевшие кошки. Я их аккуратно отчистил от снега, скрутил как полагается, и, подняв над головой, обратился к присутствующим: «Мужики, кошки кому-нибудь нужны? Мне они больше не понадобятся – я завязал». Жутко хотелось в этот день дойти до МАЛа и завершить маршрут. Да и на душе кошки скребли: ведь мы уже три дня ничего не знали о судьбе Божукова (у него была рация и только в МАЛе нам могли что-то прояснить). Но темнота нас застала на «Голодовских» ночёвках, а без фонарей мы не хотели и уже физически не могли пересекать Иныльчек. Встали на ночлег и все кинулись искать в заброске долгожданную флягу со спиртом. Тяжело найти чёрную кошку в тёмной комнате, особенно если её там нет. Как выяснилось позже, её забрал Фомичёв. Луны не было и, как назло, ни одна ракета с Байконура в тот вечер не стартовала. «Вторую Луну» мы наблюдали в 1976 и 1980 годах. Это оптическое явление вызвано пылеввым облаком, возникающим при старте мощного ракетоносителя на Байконуре. Облако подсвечивается лучами заходящего солнца и напоминает восход Луны из-за горизонта. В первые минуты оно достаточно хорошо освещает местность. В 80-том, с помощью него, мы таки нашли флягу). Но все поиски были безрезультатными: вместо спирта нашли Фомичёвский одеколон «Гвоздика». Это конечно не «Тройной», но как говорится: на безрыбье раком встанешь. Через несколько дней Божуков будет очень удивлён странному запаху пластмассовой кружки

30 августа. За несколько часов пересекли Иныльчек и пришли в МАЛ. Там мы наконец-то узнали, что Божуков жив и находится в пешере под "Обелиском" и собирается спускаться. Переживаем за него - спуск водиночку через Дикий не прост. Скинули опостылевшие вибрамы. Ходим босиком. Пьём кефир. Говорят, что в больших количествах он тоже пьянит. Вообщем курорт. Очень хочется вниз, на азиатский базар, но улететь не можем, пока Божуков не вернётся.
Кефирный запой в МАЛе.

31 августа. Сидим в МАЛе, ждём известий от Божукова. Он потерял по пути антенну от рации и, воткнув вместо неё ледоруб, объяснялся с МАЛом как на полиграфе: одно нажатие кнопки: «Да», два нажатия: «Нет». Руководство не даёт нам добро для выхода навстречу, мотивируя высокой лавинной опасностью.

1 сентября. Гольцблат, Кузьмин, Николаев, Сорин и Стрыгин с утра ушли вверх по Звёздочке, встречать Божукова. Я сижу в лагере. Ноги раздуло так, что даже в кроссовки не влезаю. Видно поморозился. Ночью под Диким, пока ребята ставили палатку и кипятили чай, Сергей и Витя встретили Божукова. Вот тут-то, он и отказался, от чая, пахнущего одеколоном, хотя давно не пил горячего.

2 сентября. После обеда вся команда возвращается в МАЛ. Как ни странно, но Божуков в полном порядке, хотя ему уже 56 и за 7000 он был на двое суток больше нас. Вертушки начинают планомерно эвакуировать лагерь. Мы оказываемся на какой-то базе геологов, километров в тридцати от Майдадыра. Сезон заканчивается и у нас, и у них. За горы, за здоровье, за кочевую жизнь и вообще за взаимоопонимаанииее…. На этой мажорной ноте вечер и закончился.

3 сентября. Утром выяснилось, что никакой особой нужды, а тем более желания, сесть за руль и ехать вниз, у геологов нет. Пришлось сесть самому. ГАЗ-66 это, конечно, не «Жигули», но привыкнуть можно. Дорога оказалась спокойной, а вот удар нас ждал в самом Майдадыре. Машин в Пржевальск в ближайшие дни не предвиделось и в посёлке был «сухой» закон. Сразу два удара и оба ниже пояса. Но неразрешимых проблем в этом мире нет. Когда, часа через полтора, вся команда оккупировала выезд из посёлка, и я притащил трёхлитровую банку самогона, тут же подошла машина, которая и увезла нас вниз. Худа без добра не бывает.


Из воспоминаний Валентина Божукова.

26 августа. Все попытки стартовать на параплане окончились неудачей. Ребята ушли к «Обелиску», а я, завернувшись в параплан, решил переночевать на Победе, а утром, если погода будет, слететь с неё.

27 августа. Погода не способствует старту. Во второй половине дня, окончательно разуверившись в божественных силах, начинаю спускаться вниз. В какой-то момент погда налаживается, я пытаюсь ещё раз стартовать из под «Обелиска» на своих коротких лыжах, но боковой ветер бьёт меня о скалу, разбивается на моей ноге Кофлак и рвёт стропы параплана. После этого попытки прекращаю и начинаю искать пещеру. После нескольких неудачных попыток, я всё-таки с помощью ледоруба нахожу вход в это злосчастное пристанище, которое не удалось обнаружить на подъёме. Откапываю, залезаю. Шикарно! Еды полно, есть примус, бензин, свечи, одно только плохо: коробок всего с тремя спичками, да и те с зелёной голвкой. Пытаюсь развести примус. Когда вторая спичка, слегка зашипев погасла, я понял, что бледная уже скребётся косой в мою пещеру. Третья спичка загорелась! Не дождёшься, сказал я ей! Разжёг примус, натопил воды, сварил чай – живи не хочу. Ночью жгу свечи. Бензина не так и много, да и угореть можно. По привычке заворачиваюсь в параплан и сплю одним глазом, чтобы свечка не погасла.

28,29,30 августа. Живу в пещере. Погода никакая, то есть вообще погоды никакой. Каждый день по нескольку раз запрашиваю МАЛ о разрешении дать стартовать в сторону Китая (куда склон достаточно пологий и пригодный для старта, в отличие от «железного» занавеса карнизов с Российской стороны), чтобы оттуда меня забрала «вертушка». Ответ, ежу понятно, всегда отрицательный. Удивляюсь тому, что за трое ко мне никто не спустился с неба. А говорят, что на свете есть Бог. Я и до этого был атеистом, а уж после стал совсем безбожником.

31 августа. Решаю уходить. Где-то потерял антенну от рации. Втыкаю вместо неё штычком ледоруб. В режиме «Да», «Нет» обьясняться можно. Думаю, как там мои «молокососы», спустились или нет? Ремарка: всех, кто родился после 58 года, когда я первый раз зашёл на Победу, в шутку называю «молокососами». До Важи дошёл более менее нормально, благодаря своим лыжам, а вот после него работал как дворник, разгребая ими траншею до твёрдого наста. Снегу до скал было по грудь. Заночевал в пещерах 6700.

1 сентября. Дальнейший спуск в том же темпе, в том же ритме и при тех же условиях.
С Дикого увидел поднимающуюся группу – наверно идут за мной. Встречаемся уже в темноте на Звёздочке. Знакомые всё лица. Никиты среди них нет. Говорят, что сидит в МАЛе. Темнят что-то, но завтра узнаю. Сразу же предложили чашку горячего чая, но она так противно воняла одеколоном, что я отказался.

2 сентября. По правой морене Звёздочки доходим до Иныльчека, пересекаем его и, наконец-то, попадаем в МАЛ.


ЭПИЛОГ.
Из этого повествования может показаться, что пройденный нами маршрут, это череда счастливых случайностей. На самом деле это не так. Основной костяк команды имел большой опыт горных и зимних походов, а также по несколько восхождений на семитысячники. Я этим маршрутом закрыл «Снежного барса». Про опыт Божукова напоминать нет смысла, тем более, что по этому маршруту он ходил ещё 31 год назад. А в 1988 без палатки ночевал где-то под камешком, не дойдя до нас метров 200, когда шли траверс Коммунизма.
В итоге: всех, кто не мог идти выше, благополучно спустили; команда, несмотря на тяжелейшие снежные и метеоусловия, всё-таки за 13 дней одолела гору и спустилась без потерь; опыт и закалку команда получила прекрасную (хоть на восьмитысячники иди, только тогда это было для нас невозможно). Кстати, в 2000 году Женя Кузьмин без кислорода сходил на Чо-Ойю (8201м.). А после той ночёвки на Победе, Божуков только с парапланом и ходил на семитысячники, используя его в качестве спальника.