Что такое крымский альпинизм для меня?

Я вижу облака подо мною, которые ограничивает скала и небо. Скала, небо и облака. Всё.
Запах камня и моря. Солнце. Верёвка уходящая вниз. Где-то там мой товарищ. Я это точно знаю и чувствую.
Мы не помним как были детьми и не помним утроба матери, но с чем иным, если не с пуповиной сравнить верёвку. Она дарит необыкновенное чувство связи с другим человеком. И она часто есть то, что отделяет нас от небытия.
А где-то там напарник. Между нами мой диалог с самим собой, записанный на скале ниткой маршрута, и точки страховки, как знаки препинания. Будучи на станции, я всё ещё в некотором смысле лезу. Тело не отпускает динамику движений, перехваты. И не надо закрывать глаза, что-бы увидеть пройденный путь заново, каждый поворот. А вот мысли, они сами по себе, и соображают примерно следующее: блин, как-же тут всё-таки чертовски холодно, и ветер этот.. и как хорошо, что вот там-то не навернулся.. как было здорово, а так-же традиционное: «и всё-же лучше чем на работе!»(хотя я очень люблю свою работу.)
Между тем выбираю товарища. Часто прохождение верёвки- это очень сильное переживание, и хочется с кем-нибудь его разделить. И тогда отпускает. Трудно передать что испытываешь, выбирая последние метры. И вот его взъерошенная физиономия, взгляд. Я снова не один.. К слову сказать: однажды, зажумарив по перилам, я увидел моего напарника сидящим, обхватив колени руками. Он с некоторым промедлением из неоткуда перевёл на меня взгляд и смог сказать: «Миша, поговори со мной».
Если пытаться описать чувство товарищества в горах, то им, наверное, будет противоположность полному одиночеству, если такое бывает.

Скалы и люди.