НАПАРНИЦА

После поисковых работ в 1990 году погибших альпинистов в страшной лавине под пиком Ленина и в феврале 91-ого под пиком Победы, я решил окончательно завязать с горами, и стойко держался до милениума. Именно в начале того года дочке исполнилось 18 лет, она дёрнула меня за рукав, и заканючила Пап, а п-а-а-п, ну своди меня на Эльбрус... — Risk.ru. Пришлось подчиниться. После удачного восхождения она больше в горы не просилась. Зная, какие опасности поджидают нас там, я спокойно вёл жизнь офисного планктона вплоть до 2013 года, пока не провёл очередной вечер встречи горных туристов МАИ, где присутствовало уже не только наше поколение, но и молодёжь, и ветераны. ВЕЧЕР ВСТРЕЧИ ГОРНЫХ ТУРИСТОВ МАИ — Risk.ru

То, что в горы ходят молодые я не сомневался, но откровением для меня стало выступление Изольды Шагинян.

Придя в турклуб в 1957 году, она вскоре стала заниматься и альпинизмом. Первое восхождение - в 1959, а в 1979 стала мастером спорта СССР. Совершила более 150 восхождений, в том числе 26 – 5-й к/тр., из них 4 первопрохождения 5Б к/тр. и 7 восхождений в двойке. До «Снежного барса» ей не хватило только пика Победы. На её счету Килиманджаро и Аконкагуа. В 2009 только непогода вынудила её с товарищами-сверстниками повернуть с седла Эльбруса обратно, а в 2012 году она поднялась на вулкан Демавенд (5610 м.) в Иране – и это через 55 лет, после начала походов в горы!!! А в мае она в Калифорнии взошла на Маунт-Уитни 4420 м.

Этот вечер в одночасье перевернул всю мою размеренную жизнь. Снова захотелось в горы и к чёрту эти дачи, клячи и компьютеры. Но разум вместе с ленью начали уговаривать: «Куда тебя несёт? Ты же не ходил с 91-го года, а тот эпизод в мае 2000-го, когда, выполнил каприз дочери и отпраздновал её совершеннолетие на вершине Эльбруса, считай недоразумением!». Поддавшись на уговоры, лёг спать. И тут началось: всю ночь снились скальные гребни, снежные шапки вершин в разрывах облаков, догоняющие лавины и полёты по трещинам. Проснулся в холодном поту, но с твёрдым намерением показать этим двоим кузькину мать. Начал с разума и пару раз стукнул им о стену, а потом побежал покупать билеты до Минвод для расправы над ленью. Настрелял по друзьям снаряжения и прикатил в Азау. Лень куда-то предательски свалила, а разум не вякал, опасаясь, что я его засуну в задницу. Акклимуха прошла на удивление легко - без всяких признаков беременности и абстинентного синдрома (в просторечии – похмелья). Финишировал я на Западном Эльбрусе даже раньше победителя соревнований - самого Марко Фачинелли, потому что опередил его на сутки на старте, да и само место старта выбрал гораздо ближе к вершине.

Окрылённый успехом решил попробовать себя в высоких горах. Для начала, как и много лет назад, выбрал пик Ленина из-за его простоты и доступности. Но пик Ленина не Эльбрус. Я был готов идти в одиночку на гору, но напрягали два стрёмных момента: подъём до «сковороды» (но я надеялся к кому-нибудь подцепиться в этом месте) и ночёвка на 6400 м. – всё-таки 58 лет, могло и сердчишко забарахлить. Обзвонил приятелей, но никто моего авангардизма не поддержал. Выручил Дима Греков, от которого я узнал о возможной НАПАРНИЦЕ. У неё была аналогичная ситуация – её подруга отказалась поддержать мероприятие. Мы списались и решили идти вместе, но срок моего отпуска не совпадал с её сроками. С большим трудом мне удалось передвинуть на несколько дней раньше, но известно об этом стало незадолго до отъезда, о чём НАПАРНИЦА прекрасно знала. То есть с большОй степенью вероятности мы могли пойти каждый сам по себе, а значит и рассчитывать каждый сам на себя.

Стал активно закупать снаряжение, поскольку моё старое, кроме пуховки пришло в негодность. А цены на него были очень кусачие. Даже палатку двухместную (по паспорту) купил - Normal Strannik. Не хватило только на ботинки, а идти в рабочих однослойных постоянно поджимая пальцы, так как они откровенно жали ногу, на семитысячник не хотелось. Выручил сосед по дому – тоже «Снежный Барс»: отслюнявил мне TREZETU. Правда предупредил, что не надевал их уже двадцать лет, и ничего гарантировать не может. Приключения начались уже в московском аэропорту. Я вдруг услышал странный шлёпающий звук при ходьбе. Поднял левую ногу и обомлел – подошва наполовину отвалилась. Пришлось оторвать её полностью чтобы не споткнуться. Хорошенькое начало – ведь я в них собирался идти на высоту. Нужно было всё-таки взять рабочие однослойные – ведь не в сланцах же идти как Калужский турист Лёша Косяков на Корженеву. В такой обуви (Лёша справа) он и сходил на семитысячник, обмотав левую ногу пенкой и приматывал к сланцам кошки.

Решил, что куплю ботинки в Оше или найду сапожную мастерскую и мне приклеят подошву, или буду подкладывать подошву, одевать бахилы и приматывать ремнями кошек.

Из аэропорта Бишкека мы перелетели в Ош, где какое-то время потолкались в гостинице Ак-Сая. Ботинки я в Оше не нашёл, впрочем, как и сапожника тоже.

Но у ворот гостиницы обнаружил трекинговые ботинки, и после тщательных расспросов местных жителей получил долгожданный ответ: «Забирай, кто-то оставил, и они давно уже стоят». Вот это была удача, ведь утеплённые бахилы у меня есть, да и ботинки великоваты, так что можно будет и газеток внутрь напихать для пущего комфорта. Но зато мне от TREZETЫ достались великолепные красные шнурки

Потом нас загрузили в автобус, где я познакомился с Борей Слободянюком, имевшим к в своём активе уже восхождения на все три Памирских семитысячника. Время за питьём пива и рассказами о пройденных маршрутах прошло весело и непринуждённо. В пять вечера мы приехали в базовый лагерь. Там я встретился с НАПАРНИЦЕЙ. Она приехала на три дня раньше, и успела сходить два раза на перевал Путешественников и на пик Петровского до снега, и у меня язык не повернулся сказать ей, чтобы она ещё день провела там, ради моей начальной акклиматизации.Поэтому на следующий день сразу же пошёл на 4400. В молодости я себе такое позволял, но тогда это, наверное, было чересчур. Тем более после 23-х лет отсутствия в горах в состоянии офисного планктона и лишь при одном майском Эльбрусе. Сразу почувствовал негативное отношение с её стороны. Уж, не знаю, чем я ей сразу не угодил: может быть пивным запашком, а может ещё чем-то. Чужая душа – потёмки, а уж женская - вообще мрак.

Нагрузили пару ящиков с продуктами на лошадей, весу которых были сильно удивлены погонщики. Но в составлении раскладки я руководствовался двумя принципами: это не линейный туристский маршрут, а радиальный выход, пусть даже на пик Ленина, и «люблю повеселиться, особенно пожрать!» В 9-30 пошли с 10-ти кг. рюкзаками на перевал Путешественников. Перевал оказался для меня кровавым. Снова в мозгу запищал разум: «Говорил я тебе! Куда тебя несёт?» пришлось послать его на три буквы.

Перед самым лагерем при прыжке через какой-то водный поток, ёкнулся в него, стукнулся коленкой, но самое обидное помял шторки на объективе своего многостадального фотоаппарата, после чего мне приходилось помогать им пальцами для полного раскрытия. В лагере стояли палатки весёленького жёлтого цвета и СТОЛОВАЯ в белой палатке шатрового типа.

Там я познакомился с Надей Лябиной (слева) – дочерью легендарного Узбекского альпиниста Анатолия Лябина, и Валерой Мясоедовым из Питера (второй справа) – участником скоростного забега на пик Ленина в 2013 году. Надя кормила нас, и собирала ранними утрами в дорогу наверх.

Поужинали. На ночь расширил сосуды коньяком, но всё равно спалось плохо.

Наутро погода паршивая, впрочем, как и моё состояние. Для акклиматизации сходили в сторону перевала 60 лет Октября и залезли на какой-то пупок высотой 4730 м. Вечером готовились к подъёму во второй лагерь на 5300, а заодно отмечали мой 58-ой день рождения.

На следующий день решили выйти рано, но первые сборы затянулись. Двинулись вместе с Борей Слободянюком и НАПАРНИЦЕЙ. Рюкзаки лёгкие – по 10 кг. По гладкому льду подошли под первый крутой взлёт, изорванный в верхней части трещинами. Связались.

Прошли зону трещин, которая оказалась далеко не такой страшной, как её малевали окружающие. Сильно смёрзшийся снег, на котором мосты прекрасно держали и про перфорированная тропа от предыдущих проходимцев так, что даже каждая мелкая трещинка хорошо читалась. В душу закрались сомнения – а нужно ли вообще здесь связываться? Но, по первому разу, наверное, это было целесообразно. За зоной трещин опять ровный пологий подъём. НАПАРНИЦА постоянно трещала по рации, которую я с удовольствием отдал ввиду полного нежелания делать это самому. Дошли примерно до 4900 м., и тут силы меня покинули. По общему согласию закопали заброску в снегу, и спустились обратно. Мой организм свой ресурс выработал на 120%. Думал, как ей объяснить, что завтра никуда не пойду. Но и она тоже умоталась в 0, и решила завтра не ходить – это было мне на руку.

Утром встал с жутко отёкшей мордой после выпитого вчера чая. Врач посоветовал принять диакарб и срочно уходить вниз. Диакарб я принял, но вниз не пошёл. Залечат нафиг. Завтра собираемся идти на 5300.

За завтраком я предложил ей не связываться. Это было продиктовано тем, что я шёл медленнее, и мне было тяжело выдерживать её темп. Я считал, что утром мосты прочные и по опыту прошлого выхода на этой «слоновьей» тропе улететь в трещину можно только специально. Ведь ходят же портеры поодиночке, и считают это в порядке вещей. Она, в принципе, не возражала, и на леднике не выразила настоятельного требования связаться. Вышли около пяти утра, а пришли только в два часа дня. Перед сковородой рюкзак у меня забрал Валера Мясоедов. Если бы не он я шёл бы ещё часа на четыре дольше, если бы вообще дошёл. Немудрено – ведь я больше двадцати лет не тренировался, а то, что я побегал и походил вверх по лестнице с 25 кг. рюкзаком после майского похода серьёзного результата не дало. А та бывшая многолетняя акклиматизация, на которую я очень надеялся, видно давно выветрилась вместе с табачным дымом из моего организма и даже памяти о себе не оставила.

В этот день между нами пробежала чёрная кошка, и она затаила на меня смертельную обиду. НАПАРНИЦА оказалась очень догматичной альпинисткой, и постулат о том, что по закрытому леднику ходят ТОЛЬКО в связках, прочно засел в её голове, наверное, благодаря её учителям. Я же, вспоминая как мы ввосьмером после Корженевы и траверса Коммунизма, спускались по ледопаду перевала Кашал-Аяк разбредшись каждый поврозь, и не видя в этом ничего страшного, был гораздо менее прагматичным. К сожалению, я узнал об этом не в горах, а спустя пару недель после возвращения.

По её настоянию мы взяли не её палатку, декларированную в переписке как на «2-3 персоны и весом 1,6 кг.», а мою весом 2,1 кг. Я уже писал выше, что чужая душа – потёмки, а уж женская - вообще мрак. Может быть, дома её забыла, а может быть ещё что… Поставили мою Normal Strannik, а она оказалась из серии «мы лежим с тобой в маленьком гробике, ты костями прижалась ко мне, череп твой, аккуратно обглоданный, улыбается ласково мне». Хорошо, что гостеприимные сибиряки предоставили ей свою 4-х местную, вполне комфортабельную палатку, поэтому ночевали мы поврозь, чему я был несказанно рад (но об этом позже).

Утром народ потянулся вверх на Раздельную, а мы решили, что одной ночёвки на 5300 для начальной акклиматизации хватит, и в 12-30 тронулись вниз.

А под нами лагерем стояли коммерсы и гиды. Если следующая лавина слегка изменит свою траекторию, то они окажутся в трупосборнике прямо под ними. Ведь именно туда сбросило всех альпинистов в 1990 году. Поистине, коротка человеческая память.

_{1990 г. - лавина на Ленина}

В лагере с огромным удовольствием выпил банку холодного пива «Балтика 3». Благо, что запасы его были велики. После ужина сразу завалился спать, так как спутниковой связи не было, и сообщить в Москву, что я ещё жив - не мог.

Отсидка. Весь день валяюсь кверху лапками и разгадываю судоку. В столовой меня посадили за одним столиком с Лёшей Корнем (одним из двух выживших в той страшной лавине 1990 года) и Витей Леоновым из Питера. Они ищут и собирают вытаивающие останки и захоранивают их на луковой поляне. Долго беседовали о 90-ом, ведь я тогда тоже участвовал в поисковых работах. На обед нам давали виноград, после чего самым лучшим моим другом стал туалет.

Решили продолжить акклиматизацию и в пять утра тронулись вверх во второй лагерь. Я припёрся в четыре вечера полностью вымотанным и в одном термобелье. Сковорода так поджаривала, что чувствовал себя карасём на противне. Познакомился со Славой Тополем (Шейко). У него семь спусков на лыжах с пика Ленина и работает портером. Однажды занёс из первого во второй лагерь (5300) 72 кг груза, при этом обгоняя по пути тянущихся вверх. Впечатление неизгладимое: вечер, холодно, все в пуховых костюмах, а он в футболке, в шортах и сланцах на босу ногу! Он погиб на Раздельной 28 августа 2022 года. Сходил за водой на скалы. Опять спать буду один в палатке. НАПАРНИЦЕ, во второй раз сибиряки оставили свою.

В одиннадцать утра начали подъём на Раздельную 6100 м. НАПАРНИЦА пришла в шесть вечера, а я ещё через полчаса. Ночь была очень тяжёлая – часто храпел, когда переворачивался на спину. Чтобы не слышать храпа она засовывала мне свою рукавицу в рот вместо кляпа. Видно не знала, что такое случается на ночёвках выше 6000 м. Так вся ночь и прошла в борьбе между кляпом и сном на боку.

Утром попытался дойти до 6400 м. Но как только спустился на седловину между Раздельной и гребнем пика Ленина, понял, что не дойду. Вернулся обратно. НАПАРНИЦА в это время вызвалась сопровождать некоего Колю, плохо чувствующего себя, о чём ей сообщили по рации. Договорились, что она меня будет ждать в лагере 5300, и они ускакали вниз с нашей связочной верёвкой. Я сказал, что буду спускаться самостоятельно, так как путь с Раздельной до 5300 не представлял сложностей и опасностей. На 5300 НАПАРНИЦА опять ускакала вниз «догонять заболевшего Колю», и что ждать она меня будет перед зоной основных трещин. Когда я добрался до места встречи, ни НАПАРНИЫ, ни Коли там не оказалось, и только далеко внизу я рассмотрел две удаляющиеся фигуры. Ярость захлестнула меня – такой подлянки я от НАПАРНИЫ не ожидал.

Рядом отдыхала странная группа неприветливых и неразговорчивых поляков. Пока я надевал сбрую, они встали и учесали вниз. Посидел с полчаса, но как отрезало: ни снизу, ни сверху не было ни души, хотя до этого на леднике было просто броуновское движение. А снег к тому времени окончательно раскис. Ночевать в этом месте совсем не хотелось, да и мозг в голове распух от мыслей об ужине в столовой. Самой стрёмной была первая трещина шириной метра два с лишним, которая заканчивалась поперечным острым ледовым ножом, а за ним раскрыла свою пасть следующая. Главное было после прыжка сразу остановиться, как вкопанному, чтобы не ёкнуться во вторую. Аэродром взлёта прослеживался нормально, а вот аэродром приземления требовал вертикальной вертолётной посадки. Хотел перебросить рюкзак сразу через обе, но не был уверен, что хватит сил, и даже если получится, то покатится он - родимый, разбрызгивая мои шмотки по всему леднику. Уж я таких картин за свою походную жизнь насмотрелся вдоволь. Оттоптал в снегу себе взлётную полосу, разбежался, оттолкнулся от края трещины палками и сиганул наудачу. Приледнение было чётким, как остановка мяча хорошим футболистом. Ну а дальше я, как трипперный зайчик, начал прыгать через трещины, но уже поменьше, и вышел на ровный склон.

Уже на морене я нагнал поляков. Группа действительно была странной. Они шли по камням во всей сбруе, с полной кузницей и в связках! Тут я порадовался, что у меня нет верёвки, и я не могу уподобляться их примеру. Сел, переоделся, и на крейсерской скорости отправился в лагерь. Вымотался в 0, но к обеду всё равно опоздал. Бросил рюкзак около столовой и ломанулся внутрь. Сердобольная Надя Лябина что-то мне разогрела из остатков. Поел, вышел, потирая пузико, и узнал, что я уже выселен из нашей с ней палатки, и переселён в другую. Почувствовал холодное отношение окружающих ко мне – видно НАПАРНИА уже успела им что-то нажужжать в уши. Так я стал персоной нон-грата. Приятно, чёрт возьми, осознавать, что ты почти из дипломатического корпуса. В этом были и преимущества – можно было спокойно пить пиво, и не бояться, что кто-то из-за спины попросит допить.

В тот вечер я познакомился с весёлым японским восходителем. Его звали Намуро-Сан. Сначала я думал, что он шпион, но оказался своим в доску парнем. Он говорил по-японски, а я на языке мимики и жестов. Мы долго и непринуждённо болтали, причём понимали друг друга с полуслова.

Хорошенько поразмыслив утром, принял решение совсем уходить вниз. Нет напарника для ночёвки на 6400, а искать на месте себе дороже. Лучше со щитом, а не на щите.А с НАПАРНИЦЕЙ я бы не пошёл наверняка, и даже на одном поле не присел бы ... Да и больно в плохой физической форме я находился.

Боря Слободянюк и Валера Мясоедов в тот день сходили на гору с Раздельной.

Ушёл по тропе вниз, нагрузив предварительно свой рюкзак на лошадь. Наковырял по дороге эдельвейсов. Долго фотографировал сурков, которые вообще на меня не обращали никакого внимания. Вожак встал в стойку и охранял свою семью.

На луковой поляне увидел мемориальную табличку погибшим в 1990 году под лавиной Ленинградским альпинистам.

В половине второго пришёл в базовый лагерь. Даже на обед успел.

Через полчаса пришли Боря с Валерой. Вот это темп! Они стартовали с Раздельной, а я из первого лагеря! Правда, и вышел я не рано – но всё равно впечатляет.

Удалось даже нам с Борей полакомиться азиатскими арбузами, о которых так мечтал в предыдущие дни, после чего опять моим другом стал туалет.

Прямо у лагеря есть озеро. Так что советую захватить с собой удочки – вдруг какая-нибудь русалка клюнет!

Сильный ветер, и флаги стоят горизонтально.

Ну и как всегда после ужина вечерние посиделки в кают-компании.

Рюкзак мой прибыл только к вечеру, и уехать в тот день не удалось. Перед сном успокаивал и укладывал в палатку в задницу пьяного немца. Ночевал в палатке у Валеры Мясоедова.

Утром поехали в Ош. По приезде, Сашка (шофёр) отобрал у меня трекинговые ботинки, сказав, что ещё может быть другим таким козлам, как я, пригодятся. Побежал менять билеты. Дали только на четвёртое августа. Для проживания выделили здоровенный айван, на котором я с комфортом расположился.

Весь день провёл в прекрасном саду,

где цвели шикарные розы и висели незрелые груши.

Единственное, что раздражало, так этот вечно путающийся под ногами ужин.

На следующий день меня подняли в аварийном порядке. Оказывалось, что мы опаздываем на самолёт. Но в Киргизии опоздать нельзя: они настолько несообразительны, что для проверки пассажиров взяли только одного погранца. Стоять в очереди полтора часа дело малоприятное. Но наконец-то в 9 утра я прилетел в Москву и очередное приключение закончилось в «Узбекском Проходном Дворе».

P.S. После этого дал себе зарок - не ходить с незнакомыми людьми, а от знакомств по интернету бежать, как чёрт от ладана. Я нарушил его через несколько лет, пригласив Борю Абрамова, с которым познакомился на Риске к себе в гости, о чём ни на минуту потом не пожалел. Маршруты у нас с ним были подлиннее: Москва – Питер – Москва, но зато и высоты поменьше, и опасность ёкнуться со второй полки совсем не беспокоила.

P.P.S. Это мой предпоследний пост на Риске о своих похождениях, после чего я плавно перейду к составлению сборника рассказов…