Эверест Анатолия Овчинникова

Интервью с тренером экспедиции "Эверест-82"

"Альпинизм – вообще очень интеллектуальный вид деятельности. Я всегда вспоминаю первую советскую экспедицию на Эверест. Кто был ее руководителем? – Академик Тамм. Кто был ее старшим тренером? Доктор технических наук Овчинников. В команде было двенадцать кандидатов наук!".
И.Т. Душарин

Первая советская экспедиция состоялась весной 1982 года. Из 16 участников экспедиции 11 поднялись на вершину по контрфорсу юго-западной стены с выходом на западный предвершинный гребень, по маршруту, который специалисты называют, вероятно, последним логичным маршрутом на Эверест.

Анатолий Георгиевич Овчинников, человек принципиальный и честный, как старший тренер в течение всего периода подготовки решал вместе с Евгением Игоревичем Таммом, председателем Федерации альпинизма СССР Борисом Тимофеевичем Романовым сложнейшую проблему, как из большого состава приблизительно равных и очень сильных спортсменов отобрать дюжину с небольшим "действительных членов команды".

Для того, чтобы проиллюстрировать интервью, мы обратились к Евгению Хрищатому, и он поделился с нами уникальными кадрами из архива своего отца. Также в материале использованы цитаты из книги Юрия Роста "Эверест-82", а также из записок Валерия Хрищатого.

Анатолий Георгиевич Овчинников (1927 – 2015) – советский и российский альпинист, заслуженный мастер спорта СССР и заслуженный тренер СССР.
Альпинизмом начал заниматься в 1947. Также увлекся спортивным скалолазанием, участвовал в чемпионате СССР и первенстве ВЦСПС, занимал призовые места. С 1950 переходит на занятия высотным альпинизмом.
Трижды поднимался на п. Коммунизма.
В 1960 вместе с английскими альпинистами и в компании Хергиани прошел ряд скальных маршрутов в Уэльсе и Шотландии.
В 1968 в составе группы Ю. Бородкина прошел три семитысячника за одно лето – п. Коммунизма с ледника Вальтера (первая команда, прошедшая Юго-западную стену п. Коммунизма), п. Ленина через скалы Липкина, п. Е. Корженевской «по Цетлину».
1970 – преодолел высотный траверс массива Кокшалтау с запада, с ледника Дикий от п. Неру (п. 6744 м) через Победу до пер. Чонтерен (рук. В. Иванов).
В 1974 стал обладателем медали «Тренер чемпиона» – за 1-е место в высотном классе команды «Буревестника» под руководством Э. Мысловского (Хан-Тенгри по С. стене).
Анатолий Георгиевич прожил долгую насыщенную жизнь: стал профессором и заведующим кафедрой одного из самых престижных ВУЗов страны, участником сложнейших высотных восхождений, одним из руководителей исторической советской экспедиции на Эверест.

— Юрий Рост в своём очерке писал о том, что функционеры от альпинизма препятствовали несколько экспедиции, с чем это было связано?

— С тем что, альпинизм – это вид спорта, когда, так сказать, кто-то гибнет, а потом руководителю приходится как-то отвечать. И руководители всячески стремились сопроводить и организовывали экспедиции условно, чтобы, скажем, по каким-то причинам, мол, денег нет или еще что-то такое, в итоге отменить.

Потом, конечно, здесь была связь с ЦК партии.

“

1982 год. 9 марта из аэропорта Шереметьево-2 мы вылетели в Дели. Шесть часов полета. Позади многочисленные отборы, усиленные тренировки, восхождения, снова отборы и снова тренировки. Два года мы работали на Эверест. Два года гора жила в наших мечтах, в наших душах, мыслях, сновидениях, в нашем труде.

— Валерий Хрищатый

— То есть пришлось выходить на кого-то из руководителей партии, чтобы всё получилось?

— Да, искать поддержки. И когда решилось это дело, подготовка приобрела уже реальный характер.

— А почему Черный и Шопин не сходили на гору? Почему нужно было писать, что они заболели, хотя они оба говорят об обратном?

— Там надо было войти в график, в соответствии с расписанием. Понимаете, когда человек переработал, мала вероятность того, что он совершит восхождение, это ведь естественная мысль, и поэтому убедить кого-то трудно. Поэтому я сам думал, как поставить 5-й лагерь и совершить восхождение. Была мысль, что есть выход из тупика, я об этом думал, ну и в первый раз Балыбердин высказал мне, что, в общем-то, может быть, мы и сходим на вершину. Четко поставил вопрос, если так, то давайте об этом думать – мне надо, чтобы выходя, говорили «Мы идем на восхождение».

— А у Черного и Шопина при других обстоятельствах была возможность сходить на вершину?

— Была возможность. Они когда выходили, к нам подходят, коротко спрашивают: «А что с нами?» Ну, мы им: выходите, там наверху ребята, идите на вершину на восхождение, дорога проложена, уже по полям ровным ходить, будем так говорить. Но Женя (Евгений Игоревич Тамм – прим. ред.) всё же дал команду наверх прекратить восхождения на Эверест.

— Чем вы это объясняете?

— Понимаете, уже многие сходили. Первая группа пришла, вторая «тройка» тоже совершила восхождение, спускается, ну Ильинский и третья группа застряла там где-то... Понимаете, не так легко совершить восхождение даже тренированному человеку. А руководителю при таком количестве сходивших – честь и хвала. Ему больше никого и не надо. И вот Евгений Игоревич запросил Кольмурина: напиши, что получено указание из Москвы прекратить восхождение на Эверест. Ну вот, пожалуйста, из Москвы такое указание: группа только собирается выходить, это пять дней надо, пять дней мы не выдержим, нас ломает сама Москва. Мы были вынуждены согласиться. Вот поэтому Черный и Шопин остались.

“

Это была вершина!.. Сколько времени они к ней рвались? Два месяца? Два года? Или всю жизнь? У каждого из них, как, впрочем, и у всех, поднявшихся на вершину Эвереста, был свой путь. Пройдя весь маршрут от подножия до вершины по одним и тем же веревкам, переночевав в одних и тех же палатках, связки и отдельно в них люди пришли на вершину каждый своим путем.

— Валерий Хрищатый

— Расскажите о том, как выбирали маршрут. Почему именно эту линию выбрали?

— Ну, все великие альпинисты, надо не какой-нибудь простенький маршрут выбрать, а такой, за который могли бы похвалить. Поэтому выбрали именно его.

— А по каким принципам его выбрали? На Эвересте ведь достаточно много нехоженых линий…

— Много нехоженых, но мы ведь из тех линий, которые нам известны или подходят, выбрали самую трудную. А то хотите вы пойти куда-то помощнее, то сначала так или эдак, или на «трамвайчике» можно подъехать, а тут пологий участок, совсем нечего делать, – вот так пройдешь, а похвалиться нечем. А нам ведь надо прийти и рассказать, и чтобы среди альпинистов тоже оценили.

— В любом случае, вы же наблюдали за стеной, за маршрутом, смотрели, чтобы он не был потенциально опасным? Пусть сложный, но чтобы там не убивало?

— Об этом не писали, но мы смотрели, обсуждали. Каждую мелочь не станешь в строку вставлять. Но это был один из самых сложных маршрутов того времени.

Сейчас, конечно, есть и более сложные маршруты. Тогда группы ходили, а сейчас «двойки» ходят на вершины, и единицы ходят на восьмитысячники, одиночки ходят. Снаряжение стало лучше, всё изменилось.

Горы зовут... И тот, кто хоть раз в жизни вдохнул их чистоту и свежесть, снова и снова будет возвращаться к ним.

Фото из архива Валерия Хрищатого

— А вы не жалеете, что вы ходили активно в то время, когда не было вот такого бешеного развития? Вы хотели бы сейчас быть молодым альпинистом, чтобы ходить в том стиле, в котором сейчас ходят?

— Было интересно и тогда. В книге"Альпинисты МВТУ имени Н.Э. Баумана" написано, что меня как-то сразу отшили в 1945 году от поездки на Памир. Ну, я понял, что мне незачем туда ехать, там ребята не москвичи, я был там белой вороной. Я уехал тогда домой, об этом не думал, более того, я спрашивать не стал. Хотя на тренировки ходил, вместе со всеми, в Царицыно лазил и так далее, потом разговоров с кем-нибудь, чтобы поехать на гору… Если мне один раз отказывали, то всё. Я тоже гордый.

А потом после третьего курса однажды на проходной меня кто-то раз по спине, два хлопает, ну я обернулся – «мне надо с тобой переговорить». Я не знал, что этот парень был альпинист, я знал, что он хороший баскетболист и прочее. Ну надо, так надо, пойдем поговорим. Сели на скамейку за зданием секции… «Давай по классике в горы, я поддержу твою кандидатуру». Я знал, что он спортсмен, а он оказался председателем секции. «Ну что, согласен?» – согласен, конечно. «Сегодня надо ехать» – Ну как сегодня? Экзамены еще не сдал. «Потом пересдашь». Сначала я сомневался, потом думаю, пойду. Если сдам – поеду, если не сдам – останусь, буду готовиться к остальным. Ну, я пошел, на тройку сдал. Уже вечером уехал.

— А куда уехали?

— На Восточный Кавказ, в Цей. С МГТУ.

— Такую экспедицию, как на Эверест тогда, в 1982-м, не знаю, с чем сравнить, допустим, со съемками в голливудском блокбастере! Когда участвуешь в такой экспедиции, несмотря на то, что все восходители опытные и имели свой послужной список, с большим трудом пробились туда, есть риск остаться героем одной горы, героем Эвереста. На ваш взгляд, как повлияла эта экспедиция на ее участников? Вы же общались и после восхождения. И как повлияла эта экспедиция на вашу жизнь?

— Все были уже альпинисты высокого уровня. Все были с восхождениями на Памире и Тянь-Шане, с семитысячниками, поэтому восхождение на Эверест было чем-то естественным.

— С одной стороны, естественным, с другой стороны, сейчас читаешь отчеты и в первую очередь звучит, например, «участник экспедиции на Эверест 82-го года», несмотря на то, что у человека уже очень много других восхождений в том числе, в первую очередь звучит именно Эверест.

— Я как-то не думал об этом.

— Считаете, что никак не отразилось оно на жизни участников? Никак не изменило ее?

— Была, конечно, мысль, что заняться больше нечем будет, правда. В своё время я научной деятельностью занимался, но это между делом, а так чтобы что-то грандиозное намечать – Эверест пройден… Но я не был участником, я был тренером.

— А вам не было в душе жаль, что у вас нет возможности подняться на Эверест?

— Видите ли, мне было пятьдесят с лишним лет. Я считал, что мне как спортсмену нельзя уже.

— Но вы ведь тоже участвовали в работе по постановке лагерей нижних, первого, второго…

— Я поднимался до четвертого лагеря. В пятом лагере я тоже был.

— Командная победа. По идее, если вы в пятом лагере были, то и восхождение могли совершить?

— Надо было иметь и снаряжение, и продукты, да всё надо было иметь. То есть там рассчитывали, что надо взять с собою, чтоб было что поесть и так далее. В итоге даже не все спортсмены взошли, потому что Женя вот испугался, не выпустил.

— С какой стороны ни взгляни, вспоминаешь о том, как человеческие амбиции иногда мешают общему делу.

— Я так не оцениваю, ведь такое в порядке вещей. Человек и все. А он (Тамм – прим. ред.) считал, что уже много людей сходило, то есть есть чем гордиться. А уходят вверх, значит, могут сорваться, что-нибудь сломать – всё пойдет насмарку. Если все спустятся, то всё в порядке. Хвалиться есть чем, больше ничего не случилось. То есть это другое дело. Надо доверять.

“

Наша экспедиция была двадцать пятой, достигшей вершины. При некотором пристрастии к юбилеям можно назвать ее юбилейной. Достоинствами ее без всяких натяжек и условностей можно назвать то, что одиннадцать человек побывали на вершине, что при этом ни один человек не погиб, хотя погодные условия не были идеальными для работы, что маршрут, пройденный альпинистами, был, вероятно, самым сложным из проложенных к высшей точке планеты.

— Юрий Рост, "Эверест-82"

— Хочу вернуться к вашей альпинистской карьере. Какие восхождения из своего опыта вы можете выделить, какие, на ваш взгляд, были самыми трудными?

— Какие самые трудные? Понимаете, у меня нет каких-то предельных таких случаев... Был один случай на пике Коммунизма (теперь пик Исмоила Сомони – прим. ред.), когда я оказался непристёгнутым к верёвке в узком месте, где я накануне оставил пристёгнутым к перилам свой рюкзак. И я не могу его обойти никак и выстегнуть его не мог, и все это над пропастью в 800 м.

В итоге мне удалось, я вылез, хотя все силы отдал. Но это единственный случай, когда я понял, что лазил дураком, не подвязавшись, поверил, что всё там будет нормально. Вот запомнилось!

1980 год. Август. Об Эвересте, Джомолунгме, Сагарматхе я слышал и читал еще в школе, задолго до того, как начал заниматься альпинизмом. Все эти три названия относятся к одной горе — к самой большой в мире и самой желанной для любого горовосходителя. Прошли годы, и другому поколению альпинистов, к которому отношусь и я, несказанно повезло. Евгению Игоревичу Тамму и Анатолию Георгиевичу Овчинникову при непосредственной и активной помощи Михаила Ивановича Ануфрикова удалось запустить «машину» Первой советской экспедиции на Эверест. Трудно представить тот объем работ, с которым им пришлось столкнуться, трудности, которые удалось преодолеть, неудачи, которые довелось пережить.
— Валерий Хрищатый

Поделиться с друзьями