— Было так всегда. И в советское время, и на западе то же самое. Просто меньше информации блуждало, интернета не было. Это были более внутрисемейные трагедии, внутриклубные. А сейчас информация доступна всем и обсуждается гораздо легче. Причем люди имеют обыкновение забывать о том, что они кого-то, скажем так, потеряли, и начинают обсуждать тех людей, которых потеряли другие. И очень не любят, когда вмешиваются в их жизнь и когда им что-то указывают. Скажем, не очень корректно выходит.

— Лет 5 назад мне что-то совсем грустно было, я составил список. Друзей, которых потерял. Список получился длинный. Иногда смотрю на этот список, вспоминаю кто эти люди были, что они для меня значили, и чему от них научился. Вспоминаю эмоции, которые мне эти люди дарили. Уроки. Нельзя забывать. Ну и нельзя другим указывать на какие-то проблемы без их запроса.

— В альпинизме больше времени на самосозерцание, на изучение того, что ты сделал, на осмысление того, что тебе предстоит сделать. Возможно, поэтому здесь больше писателей, чем, скажем, в фехтовании или в футболе.

Я вот тоже блог веду. Иногда пишу в нем разные мысли. Книги издаю. Я свободен от того, чтобы ежедневно зарабатывать на кусок хлеба, бегать днями и ночами по городу, чего-то добиваясь. Ну, или по стадиону, как футболист. Поэтому у меня есть время на то, чтобы писать разные истории. Мне повезло в жизни.

— Нет это же…

— Я тут недавно беседовал с одним молодым человеком, он сказал: «Как ты время находишь?» Я спрашиваю: «Ну а ты вот почему время не находишь?». «Ну как, – говорит, – у меня ж семья, дети там, я работаю». А я говорю: «Видишь. А я поступил эгоистично. Ну, грубо говоря, наплевал на все, и дети росли без меня, семья жила без меня, а я занимался чем хотел. Я был просто эгоистом». Мой собеседник очень расстроился на самом деле.

Я, наверное, в его глазах очень сильно упал. Но другого пути нет. Он старается заработать деньги альпинизмом, не может позволить себе поехать "для себя", с друзьями. Спортивное что-то сделать. Он вынужден работать, содержать семью. Это правильно, это хорошо. Но тогда возникает проблема нехватки времени. Вот. Поэтому многие люди скажут, что я хорошо устроился. На самом деле каждый может так устроиться, просто надо быть сволочью, эгоистом, и всё получится.

— Прости, перебью тебя. Просто напомню, что я когда в секции тренировал молодежь, видел: приходит парень, начинает расти в спортивном отношении. Приходят в секцию и девушки. Тоже, конечно, начинают развиваться, но... Эти больше ведут себя как охотницы. То есть, они отстрелят молодого человека…

— И всё, парень и девушка сразу пропадают. Да, потом слышно, что они женились, родили детей, все хорошо. Но спортсмен исчез. Тоже хорошо, да. Несомненно! Поэтому мне нравится когда женщины приходят в секцию – они сохраняют нормальных людей для нормальной жизни.

Ты тоже пойми, я реально смотрю на свои годы молодые, и у меня очень много личных вопросов. Последние лет пять стараюсь больше внимания уделять семье, родителям, что-то вкладывать, отдавать другим людям, и мне это нравится. Но можно сказать, что я добился многого из-за того, что занимался только самим собой.
Есть по-настоящему свободные люди, и они пытаются реализовать своё видение альпинизма!

— Вот Лешка был (Алексей Болотов – прим. ред). Он мог себе это всё позволить. Он как-то умудрялся это делать. Очень сильный человек был. Я у него очень многому научился. А есть Сергей Богомолов, замечательная личность. Вообще у меня много мыслей о нашем предназначении. Мы рождены для того, чтобы добиться чего-то в жизни. Поэтому можно заниматься спортом для себя. Однако, важно при этом растить детей, поддерживать родителей – это наша, ну... такая биологическая функция. Скажем так, мы все здесь на планете для этого. Уже потом есть возможность творить, добиваться чего-то интересного... А в какие формы это выльется, зависит от человека. Люди вроде Сергея Богомолова, повторюсь, Владимира Сувиги, занимаются правильными вещами в жизни. Уже на втором месте, на каком-то третьем для них стоят личные эгоистические желания, которые они приносят в жертву семье, родителям, обществу. Прости, философствую.

— Времена диктуют своё, да.

— Конечно. Да. Я очень много занимался альпинизмом в Туюксу и в Ала-Арче. Вообще-то, это был процесс. Мы не занимались проектами. Мы действительно занимались процессом. К примеру, людям нравится отмечать Новый год, подводить итог минувшему периоду. В воскресенье подводить черту неделе, или задумывать новый проект на следующую неделю. Такая этапность позволяет сигнализировать о том, что что-то достигнуто. Себе, друзьям, коллективу, обществу. Но на самом деле именно Процесс позволяет катиться в одной струе, не фиксируясь… Знаешь, Юра Горбунов учил что в скалолазании движения должны быть плавными, перетекающими из одного в другое, нельзя фиксироваться. Ты теряешь и время, и скорость, и динамику. Поэтому если ты идешь так же, достигаешь гораздо большего. Так что если говорить о проектах, то пусть это будет проект на двадцать лет.

У меня сейчас так. Я был тренером в Казахстане лет 12, и сейчас постепенно завариваю новый Процесс на следующие 20, 25, 30 лет.

— Да, я сейчас такое болото, из которого может быть вытечет какой-нибудь интересный ручей.

— Мне по-прежнему интересна Высота. Очень сильно. Проблема в том, что ею невозможно целенаправленно заниматься, если при этом ещё тренируешься в скалолазании… разные системы подготовки абсолютно. Лошадь и обезьяна. Я уже об этом говорил. К высоте ты готовишься, как конь, но тот по деревьям лазать не умеет, а обезьяна замечательно лазает по деревьям, но по земле она ковыляет. Поэтому ставлю для себя такой личный эксперимент. Я буду ходить на высоту без тренировки, без подготовки. Вот, поднимался на Эльбрус зимой нсколько раз. В январе сходил на Хан-Тенгри. И при этом очень хочу совершенствоваться в спортивном скалолазании, и для этого много тренируюсь на скалах. Мне очень нравится проводить время на тёплых скалах с горячими девушками и холодным пивом. Это получается наконец-таки. А не, наоборот, с холодными девушками…

— Да, и холодными скалами.

— А мне кажется – весело! В общем, нравится мне так вот скалолазить и готовить себя к высоте. Ну и, видишь, я пытаюсь завязать всё в одну систему, а не объединять людей для одного момента, чтобы потом рассыпать. В советское время была возможность систему поддерживать в необходимом тонусе. Поэтому все эти сборные, все эти сборы собирались и постепенно переходили один в другой. То есть не было такого, что команда рассыпалась, собрали заново, рассыпалась, собрали заново. В принципе, все тусовались на вооружёнках, на чемпионатах разных вот. Сейчас этого нет, потому что не хватает финансов, и у людей не хватает времени. Потому что все зарабатывают деньги, содержат семьи, это правильно. А мне мечтается как-то всё это завязать в узелок, что может быть потом даст старт новому процессу. На Сахалин собираюсь съездить. Там альпиниаду у нас проводили, спортивные мероприятия. Опять же тренировки мои возле Бергамо и на юге Польши. Эльбрус буду рассматривать как полигон для тренировки высотников. Слава Богу, есть на кого опереться. Не так, что я всем вынужден заниматься. Очень хорошие люди помогают. Я всем благодарен. Поэтому, пока продолжим Процесс. Есть и более сжатые во времени проекты. Такие как «Снежный Барс» опять за один сезон. «Снежный барс» зимой. Восьмитысячники по новым маршрутам – это всегда интересно.

— Стало больше людей, которые имеют возможность проявить себя в том, что они считают интересным, достойным, как искусство. Они могут что-то интересное сделать в подражание другим, что-то такое, что принесет им удовлетворение. Это хорошо. И не обязательно, что они при этом станут настоящими художниками. Но одновременно люди стали больше бегать за трендами. А быть художником – это не следовать тренду. А у нас то такой тренд, то сякой.

— И не касаться руками шлямбуров. Или там только левой рукой магнезиться… и т.д.

Вот тренд – это одно. Ему следует категория людей, которую я описал. А есть по-настоящему свободные люди, и они пытаются реализовать своё виденье альпинизма.

— Согласен. И она не следует трендам.

— Ну, флаг им в руки. Каждому своё.

— Да нет, раньше тоже лазали фри соло. Просто это менее известно было. У меня несколько десятков сложных одиночных восхождений. На западе никто не скрывал, просто меньше было средств коммуникации. Сравни письмо раз в год из Юты и статусы в Фейсбуке. Стало проще информировать публику о том, что ты делаешь. Поэтому сейчас легко создать событие на ровном месте.

— В цирке канатоходцы без страховки и двести лет назад должны были удивлять. Это просто часть шоу. Это нормально. Ну, видишь, я никогда не стремился кого-то удивить. Я хотел выиграть! Я хотел добиться результата. Я хотел втоптать в трассу всех, кто за мной бежал. Это нормально. Это не было шоу для меня. А когда на Нанга-Парбат мы трясли с Симоне палатку для видео и говорили: «Ой, плохая погода!» Это было шоу. Люди делают зрелище, чтобы зарабатывать деньги. Это нормально. Поэтому мне тоже иногда приходилось лепить шоу.

Я провожу презентации своих фильмов. Пишу в блоге. Немного это шоу. Но я пишу не потому, что хочу привлечь чье-то внимание. Я пишу, потому что не могу об этом не писать. Меня окружают интересные творческие личности. Хочется чтобы все знали, что это хорошие люди, что они сделали, как у них это получилось. Альпинист абсолютно никому ничего не должен. Ты тоже никому ничего не должна.

— Феномен Букреева. Составляющих много. Он был очень физически силён, тренировался в лыжах, потом он привнёс эту спортивность и свои прекрасные качества в альпинизм. Он всегда очень стремился, надо понимать, к аккорду восьмитысячников. Держал в голове целью Корону Гималаев. К ней всегда приковано очень большое внимание публики. Это словно Колизей, самый известный стадион в мире. И он удачно попал в неудачное место или неудачно попал, я уже не знаю. Четыре фактора, которые сложились и привлекли к нему в сумме очень большое внимание. Симоне Моро, кстати, очень много сделал для популяции имени Букреева. Сначала тем, что остался жив, хотя это сего лишь счастливый случай. А затем много рассказывал об Анатолии, кем тот был. И как сам учился у него. И вот – феномен… Всё совпало. Потому что, думаю, есть много людей, которые бегают на лыжах гораздо быстрее.

И на восьмитысячники сходили. Но вот сочетание этих всех качеств, и, как это ни прискорбно, его трагическая смерть потом – всё это сыграло свою роль. И Букреев остался на недосягаемой высоте. Останься он жив, возможно, ты бы не задавала сейчас вопрос о феномене Букреева. Но он замер на невероятном взлёте, и... внезапно всё обрубилось в один момент. Вспомни! Александр Сергеевич Пушкин был гением. Букреев тоже был гений. В своем роде. И трагическая кончина позволяет многим рассказывать о Букрееве. Вернее, о своей дружбе с ним много лет назад. Хотя Букреев при жизни был одинокий человек. Мало кто с ним общался, его поддерживал. А теперь выходит, что каждый был лучшим другом Букреева. Людям очень удобно использовать Букреева, чтобы гордиться им. Мы вот сейчас гордимся сборной по хоккею, которая на молодёжном чемпионате мира заняла второе место. Здорово ребята играли. Я горжусь ими. Или Шипулиным мы гордимся. Я биатлону не помог ни копейкой. Я горжусь бесплатно. А Шипулин где-то там бегает, понимаешь. Так же Букреев. Им легко очень гордиться. Бесплатно. Мы гордимся Анатолием. А ничего для Букреева-то мы и не сделали.

— А почему грустно? Это нормально. Александр Сергеевич Пушкин – мы им гордимся. Хотя на самом деле… Я помню точную позицию преподавателя ещё в институте искусств, Галины Федоровны Бакшеевой. Она с упоением рассказывала, что Пушкин был бабник, повеса, такой гуляка, и это было шикарно. Просто если в современном обществе такого человека представить, от него просто все отвернутся. А сейчас с высоты многих лет мы на него смотрим: «Ах, какой замечательный! Ах, какой гений!» Есениным тоже удобно гордиться, так как это символ. Так же и с Букреевым.

— Богомоловым никто не гордится. Почему-то. Его не принято выставлять, позиционировать. Я с ним сколько лет провел в экспедициях. Серега – это очень сильный, мудрый, замечательный человек. Сергей Георгиевич очень много позитива приносит в команду, очень многому может молодежь научить своим примером. Вот таким человеком можно гордиться. Но уже не так удобно. Потому что это же надо как-то перед ним шляпу снимать, это будет чего-то стоить чинушам и современным выскочкам. А люди на это не готовы.

— Горбунов был хороший тренер. Но отошёл от работы. Людмила Николаевна Савина, Греков…

— Нет, он не умеет, в том-то и дело. Он просто такой. Он не делает шоу.

— Я горжусь тем, что я был его студентом. Я это с удовольствием говорю, обозначаю. Он меня учил открывать пивные бутылки и выговаривать команду «самостраховка». Поэтому я очень горжусь, что Греков мой гуру. И мне очень приятно, что у Сани Ручкина сумел почерпнуть какие-то жизненные ценности. Тому, что у Лехи было, научился, у Сергея Георгиевича Богомолова, у Сергея Генриховича Самойлова. Это люди, которые вокруг меня шли по жизни, и я ими горжусь. И стараюсь о них писать. Вот почему пишу истории. Книга «Прогулка самурая» просто посвящена Сереге Самойлову. Я пишу потому что в моих силах о них рассказать людям… И ты замечательные вещи делаешь на Риске, потому что открываешь людям такие вещи, которые в ином случае могут быть потеряны.

— Я не хочу сейчас ехать в Казахстан. Мне там нечего делать. Так, знаешь, в памяти вспышка, одно мгновение, яркое, ослепительное! В смысле понятно, что если всё вспомнить, 20 лет, прожитых в Казахстане, абсолютно интересных, правильных. Но, с другой стороны, я ничем не обязан, мне ничем не обязаны. Пожали друг другу руки и разошлись. Прекрасное такое ощущение.

— Видишь, моя задача сейчас, опираясь на все те знания, которые я имею, все связи и контакты, доставать ресурсы на то, чтобы другие люди могли ездить в горы и делать это достаточно безопасно. Учить кого-то, помогать ребятам ставить цели и достигать их.

Правила в альпинизме, которыми я всегда со студентами руководствовался. Первое - чтобы было в кайф. Второе - чтобы выживать, ходить в горы безопасно. И третье - чтобы достигать целей. То есть вот эти вот три кита, на которых держится спортивная деятельность человека. Моя задача сейчас находить средства, возможности, объединять людей, помогать так, чтобы они могли выполнять, реализовывать эти свои задачи в горах. Может быть, в будущем это будут Гималаи. Может быть, опять же, какие-то контакты на Сахалине, в Италии, ещё где-то. Сейчас я стараюсь организовать свою жизнь так.

— Слушай, этот этап жизни реально был смешным. Понимаешь, руководство занялось иподромом – скачками по кругу. Конями были мы, сборная Казахстана, ипподромом - классические линии на 8000. Нас сильно ограничили ради поставленной цели Короны Гималаев. Мы в алматинские горы выбирались исключительно для беговых тренировок. За тот 2002-й год я три восхождения совершил. Весной на Канчу по классике, летом на Октябренок в Туюксу, и осенью на Шишапангму. Альпинист, называется!

— Вообще-то, да. Хотя, конечно, Канченджанга сдалась красиво. Приехали семеро невероятно тренированых ребят – в стиле Советской экспедиции 89-го года. И за восемнадцать дней пропахали от Базы до вершины. Без сомнений. Только Серега Бродский поморозился, мы с ним после штурма до Базы линяли по ночи. Чтоб его ноги спасти. Ну и Дамира Молгачева какая-то болячка истощила «в ноль», на скелета стал похож. Канченджанга к нам милостиво отнеслась – мы на маршруте исключительно хорошую погоду ловили, а когда по графику спускались в Базу, то случались снегопады.

— Огромная гора. Сама как целый мир, горный район со своими законами. Там ощущаешь себя частичкой космоса. С одной стороны – невероятное величие личности. С другой – человек лишь пылинка на ладони мироздания. Мы начали треккинг из долины... а через три дня пути эту деревню было видно практически рядом. Орхидеи шикарные в джунглях! Я таких нигде больше не видел. Команда была дружной, сработавшейся; экспа вышла романтичной, постоянно присутствовало ощущение праздника, настоящего братства. Все последующие проекты уже были полны интриг и зависти, кидалова и пофигизма.

— Нет. После поездки на Канчу мы вернулись просветленными какими-то. Словно помолодели. Но в целом тот 2002 год меня сильно озадачил... Как я и говорил, три восхождения за год – это очень мало. Пусть даже на восьмитысячники.

— Эхх... Поездка в 2014 году была полностью за свой счет. Большие надежды на проект, потому что по Северной стене можно пройти красивый новый маршрут. Идея, знаешь ли. Но за нее пришлось отстегнуть огромную сумму. Мы как-то стихийно собрались - Алекс Чикон, Дима Синев, Адам Билецкий, Артем Браун и я, словно общая точка для всех. Ну сначала треккинг... Там с Севера еще все слабо развито в смысле цивилизации. Обстановка откидывает лет на тридцать назад. Древние храмы, подвесные мосты старые, в гостиничках даже деньги за зарядку аккумуляторов не спрашивают. Мне как-то удалось выстроить экспедицию под своим рукводством, потому что участники сознательные были. От нового маршрута мы отказались, потому что слишком рискованная снежно-ледовая обстановка была. Решили свой вариант к классике добавить. Но в финальной части что-то пошло не так. Адам с Алексом и Димой начудили, на мой взгляд. Веревки обрезали, маршрутом ошиблись, на траверс Канчи с тяжелыми рюкзаками отправились... В общем, не сложилась у них вершина. А я в одиночку из штурмового лагеря сходил. Чтоб хоть какой-то командный результат получился. Да и вершина звала! Где-то в сердце закипела страсть. Мне тяжело было всю эту ответственность руководителя тащить, а тут – р-р-раз! Свобода! Ребята хоть и усталые, но в силах дальше спускаться. А я лишь сам себе принадлежу. Бросок был рискованный, с лазанием на ледовых участках и скалах... честно говоря, нынче я бы на такой не решился. Но настроение было неудержимое. Канченджанга магнитом притягивала. Часа за четыре я до вершины доскакал, сам с собой попрощался, и вниз пошел. Ха! На спуске-то опасней. Поэтому очень удивился, когда у палатки оказался. Погода была феерически красивой. Да и ребята были довольны. Смешно, да? Нестыковка в итоге – сидим в Катманду: четверо счастливых, хоть и не сходили на вершину, и один грустный, несмотря на то, что был на Горе. Потому что считаю, что провалил проект. Как руководитель я не оправдался – команда-то высшей точки не достигла. Возможно, рановато мне такими интернациональными сборными руководить.
(По итогам этой экспедиции был смонтирован красивый и трогательный фильм – прим. ред.)

— Это ошибочное мнение. Смотри, я 12 лет был тренером в секции ЦСКА, и при этом там я был ведущим спортсменом. Это был парадокс. Как спортсмен я должен был становиться лучше всех, а как тренер я должен был делать так, чтобы все окружающие были лучше меня. И удачно удавалось совместить. И мы с ребятами, вон, с Геной Дуровым, с Борей Дедешко, Сашей Чечулиным, Вадимом Трофимовым много чего делали интересного. И это не так, что я уже реализовал себя как спортсмен, я ещё как спортсмен планирую реализоваться достаточно много. И в то же время я как тренер очень многое могу сделать. И передать другим.

— Как у Грекова. Дмитрий эгоистично нацелен на то, чтобы всё вокруг происходило замечательно, потому что это тогда приносит ему удовольствие, всё вокруг безопасно, и люди достигают результатов. То есть Греков эгоист в том, чтобы вокруг всё творилось вот так вот. И это правильно, надо стараться учиться этому. Помогать людям, чтобы восхождения проходили безопасно… Поэтому я лучше не заработаю денег, как гид, я лучше проведу это время в секции бесплатно, расскажу курсантам, как узлы вязать. Или проведу скальное занятие. Или сходим вмест на восхождение. Вот знаешь, когда коллектив был в ЦСКА - полсотни ребят постоянно вокруг меня крутились. Их надо было всех водить на горы. Были и старшие ребята, вот, Гриневич, Дедешко, Дуров, Чечулин, которые помогали всё организовывать. Но всё равно получалось, что я круглогодично, каждый месяц неделями бегаю, тренируюсь по скалам, восхождения совершаю. И это мне тоже многое дало. Я тренировал других людей и попутно сам тренировался. И до сих пор горжусь, что к много лет назад проложенным маршрутам находил новые и новые варианты интересные. И 10 лет моя команда была ведущей в Казахстане.

— Знаешь, у каждого есть свои «лучшие горы на свете». Для меня Тянь-Шань навсегда останется этакой Землей Обетованной. Помнишь песню «Сердце Северных Гор... ла-ла-ла... во мне живет Сердце Северных Гор». Там прошла моя молодость, там всегда есть миллион свежих идей и чувств. К примеру, на Хан-Тенгри я поднимался тринадцать раз. По разным маршрутам, гребням и по стене, с молодежью и один. А зимой не удавалось вырваться никак. Ну, вот в этом году в январе получилось объединить проекты. Поднялся с молодежью на Эльбрус, а затем сразу отправился на Иныльчек. Несколько друзей присоединились, и в итоге...

Ох там и подходы!!! Бесконечность, помноженная на бесконечность. Вокруг шикарные стены стоят, кстати. Зимой обстановка самая что ни на есть «военная». Всё выглядит как в фильмах ужасов. Просто нормальная репетиция для восьми тысяч метров! Так что я одним махом двух... или даже трёх зайцев убил. Разведал дорогу по леднику в Базу, освоился на зимнем Тянь-Шане. Ну, и на Хан-Тенгри поднялся.

Очень интересно и красиво. Там трещины зимой ажурные, прямо дух захватывает, когда над ними пробираешься. Двое моих друзей не потянули, к сожалению. Но мне удалось по перилам до вершины сделать рывок в одиночку. Больше всего боялся до темноты не успеть... Однако время получилось стандартным – пять с половиной часов до вершины и два с половиной к пещере. А обратно уже... «Под гору и свинья – рысак», как говорится в старинной ЦСКА-шной пословице. Так что я в четырнадцатый раз сходил на Хан-Тенгри.

Самое смешное, что после экспедиции не удалось удержать вес. Отожрался снова, помятуя, что придётся опять на диету садиться.

А вообще, интересов по всему миру хватает. К примеру, обогнать Хуанито Орзабала с его обоймой «восьмитысячников». У меня двадцать одно восхождение на вершины выше восьми километров. А у него... Двадцать пять или двадцать... восемь? Никто не говорит точно. Вот в Испанию через пару дней полечу, попробую у него прямо поинтересоваться.