Самоспасение на Огре. Даг Скотт.

Самоспасение на Огре

( Вырваться из пасти людоеда…)

Даг Скотт



В 1977 Даг был участником экспедиции, совершавшей первовосхождение на вершину Огре, Северный Пакистан, Каракорум. Отчет Дага об этом восхождении, возможно, является одним из самых выдающихся примеров взаимопомощи в истории альпинизма. Он уникален разительным контрастом подхода к стилю восхождений опытных самостоятельных альпинистов и восходителей, действующих в рамках правил и задавленных инструкциями. Даг не выносит такой подход к альпинизму, который, в конце концов, в первую очередь спорт, где надо полагаться только на себя.

Схема вершин бассейна ледника Биафо.

Байнтха Бракк/Огре - 7285 м.

Когда я мысленно возвращаюсь к британской экспедиции 1977 года на Огре, один человек особенно ярко всплывает в моей памяти – портер балти (народность в Кашмире; живут в горной системе Каракорум, в районах слияния рек Шайок, Шигар, Инд, в так называемом Балтистане). Его звали Таки. После того, как он пронес 27-ми килограммовую поклажу в двадцатикилометровом переходе на подходе к горе, часть которого пролегала по морене из «живых» камней, он достал из складок своей одежды, рваного комбинезона и разного тряпья 31 яйцо, ни одно из которых даже не треснуло. Как он умудрился это сделать, я уже никогда не узнаю. По видимости, он проделал этот цирковой трюк, чтобы получить 31 рупию и нашу благодарность, но как он шел по движущемуся хаосу морены, не разбив такой хрупкий груз? Предполагаю, гораздо более аккуратно, чем мог бы идти я. 8 недель спустя, еще 8 портеров балти пришли в базовый лагерь на ледник Биафо и с такой же осторожностью как Таки нес яйца, снесли меня по одному из самых головоломных маршрутов, который только можно представить, совершенно не беспокоя мои поломанные ноги.

Пакистанские портеры

Экспедиция на леднике Биафо

Тогда в июне, нас шестеро, здоровых и полных оптимизма, приехали в Балтистан, с желанием совершить восхождение на Огре. Огре – высшая точка ледника Биафо в Каракоруме. Этот пик был отмечен европейцами еще в 1861 г., когда Годвин Остин впервые исследовал эту территорию, и еще раз в 1892 г., когда Конвей перевалил с ледника Хиспар на ледник, который назвал Биафо. Затем, в 1930-х годах Эрик Шиптон и его друзья досконально исследовали весь район.

Огре. Рисунок 1930-го года.

Высота Огре составляет 7285 м. Местные называют ее Байнтха Бракк, но альпинисты предпочли более короткое и понятное «Огре» (людоед).

Каракорум

Массив Огре

Массивы вершин Огре и Латок

За последние 6 лет, две британские и две японские экспедиции пытались взойти на гору. Все попытки потерпели неудачу, повстречавшись с непредсказуемыми лавинами, непомерно высокими отвесными скалами и свирепыми бурями. Наивысшая покоренная точка – 6560 м., была достигнута в прошлом (1976 г.) году, когда японцы проводили разведку Юго-восточной стороны. Далее возвышались еще 300 метров крутой гранитной стены, еще выше – ледовые стены, длинные отвесные контрфорсы и, наконец, 250-ти метровая остроконечная вершинная башня. Технические сложности были такие же, как на сложнейших стенах Альп, но здесь, на практически 7300 -метровой высоте, восхождение усугублялось еще и борьбой с потерей физических и умственных способностей в условиях разреженного воздуха и холода.

Весной 1975 г. Клайв Роуленд и я провели геодезическую разведку южной стороны Огре. Тогда нашим высшим достижением были 4800 м. на леднике Узун Брак, где мы увязли в мокром грязном снегу, потрясенные огромной глыбой, взметнувшейся над нами на два с половиной километра, со щедро припорошенными снежными склонами и крутыми ледовыми стенами, которые служили отличительным признаком Огре с южной стороны. Отсюда, снизу, гора уже совсем не выглядит красиво. Приземистая, с похожими на неправильно расположенные соски тремя маленькими пиками, обозначающими вершину, центральный из которых – самый высокий. И все-таки взгляд притягивала одна изящная черта. Это - Южное ребро, часть горы, похожая на нос корабля, высотой в 1000 метров. Пока я был увлечен обдумыванием перспективы прохождения этого ребра, Клайва привлек Юго-западный склон, где просматривался возможный маршрут вверх по контрфорсу и снежникам, который казался самым вероятным путем к вершине. В результате такого различия интересов, мы продолжили экспедицию, запомнив в голове оба варианта.

Южное ребро

Схема Южного ребра

В конце концов, наша команда, состоящая из шестерых, разделилась: Тут Бресвэйт и я должны были попытаться взойти по Южному ребру, в то время как Крис Бонингтон, Ник Эсткорт, Мо Энтони, и Клайв хотели предпринять попытку восхождения с Юго-западной стороны. К счастью, у нас не было руководителя. Наличие такого персонажа было бы смешным, учитывая, что у всех членов команды было столько опыта в экспедициях, что можно было легко прийти к общему решению. Для некоторых это бы первый опыт отсутствия лидера в команде, и они без сомнений посчитали, что это стимулирует их к самостоятельному решению задач, в то время как бывшие руководители решили, что без груза общей ответственности гораздо проще.

Не смотря на эту нестандартную ситуацию в организации, мы все самоотверженно работали, готовясь к нашим будущим маршрутам, но эти задуманные планы рухнули, когда большой камень врезался в ногу Тута в начале нашего маршрута по Южному ребру.

На Южном ребре

После двухнедельного ожидания, что гематома рассосется, нога Тута все еще
была не дееспособна. Мы старательно собрали всю еду и снаряжение у подножья ребра (5800 м.). Так внезапно закончилась двухлетняя одержимость, одержимость из-за которой у меня несколько раз перехватывало дыхание при мысли, что придется отложить восхождение, задуманное в альпийском стиле, только с двумя веревками, без навешивания перил для подъема и спуска вниз. Но у меня, по крайней мере, все-таки была возможность двигаться, в то время как Туту оставалось просидеть все путешествие в базовом лагере. Для человека его активности, эта бездеятельность, должно быть, была одним из самых мрачных моментов его жизни.

«Гора есть – горовосходителей нет», - так об этом сказал Мо.

Огре. Южное ребро

Для Криса, Ника, Клайва и Мо второй раунд уже начался. Они были заняты восхождением, навешиванием веревок на льду вдоль контрфорса, ведущего к Западной седловине. Меньше, чем за неделю, они поднялись из лагеря на высоте 5200 м. до высоты 6100 м. на ребре. Затем, Крис и Ник ушли в альпийском стиле к вершине с пятидневным запасом еды. Оставшись одни, остальные двое спустились; Клайв – потому, что хотел исследовать другой путь, через Западный гребнь, а Мо – потому, что почувствовал, что нуждается в пополнении припасов и времени на акклиматизацию.

Ник и Крис стали прокладывать дорогу от седловины, вначале наискосок, а затем траверсом на южную сторону. Как раз над Южным ребром они вышли на путь, открытый японцами в экспедиции 1976 года. Через четыре дня они вернулись, после смелой, но неудачной попытки покорить вершину. Встретившись лицом к лицу с недостатком провизии и снаряжения, страдая от гипоксии, они не дошли до вершины 250 метров. И все-таки, они смогли, утопая в снегу, продвинуться вверх почти до Западной вершины, прежде чем отступить.

В верхней части Южного ребра

Они собирались вернуться в базовый лагерь, но по пути наткнулись на Мо, Клайва, Тута и меня в Западной седловине. Мы как раз пытались выйти на западное ребро, которое начинается 300 метровой скальной стеной. Это вновь разожгло стремление Криса дойти до вершины, и он убедил нас спуститься в базовый лагерь, чтобы немного отдохнуть и запастись едой.

Несколько дней спустя, 6-го июля, Мо, Клайв и я вернулись к седловине, и пошли к нижнему плечу около 300 метров высотой, как раз под 300 метровым ребром, где мы и разбили лагерь. Ник, которого мы в то время еще мало знали, решил не присоединяться к нам, так как нога Тута, казалось, стала еще хуже, а Ник не полностью восстановился после попытки восхождения с Крисом. Тем не менее, Крис решился выйти на восхождение в одиночку, зная, что мы будем ждать под ребром.

Когда мы, наконец, обустроили бивак во втором лагере на вершине плеча, я отдал бы все, чтобы оказаться дома. Но, полчаса спустя, попивая чай в палатке и глядя на заходящее солнце, я решил, что мне нравиться находиться именно здесь, на высоте 6700 метров, наблюдая феерический закат и серебристые пряди облаков, вереницей тянущиеся над Снежным озером вдаль, к леднику Хиспар. Цепь за цепью, один за другим выступали ощетинившиеся силуэты горных вершин. Резкие и темно очерченные теснились близлежащие ряды, в то время как те, далекие, растворялись в солнечной дымке желтого света. Над ними всеми, где-то в 200 километрах от нас, Нанга Парбат ловил последние солнечные лучи, а все остальное уже погрузилось во мрак. Мы закрыли палатки от сильного ветра и уютно устроились в теплых спальниках.

Ночевка на стене

Я думал о завтрашнем дне, когда мы втроем наконец-то вплотную подойдем к вершине. Я с нетерпением ждал, как мы пройдем вверх по контрфорсу столько, сколько сможем пройти, как мы будет набирать высоту и искать проход по этой гранитной скале на пути к неизвестности.

На протяжении следующих двух дней, нам пришлось работать на 300 метровом контрфорсе.
Мы преодолели несколько сложных подъемов с обеих сторон и по гребню, и все это происходило на высоте 6800 м. Провесив контрфорс 140 метрами перильной веревки, мы спустились в палатку дожидаться Криса.

Крис Бонингтон

В конце концов, мы вчетвером стартовали 11 июля, вновь взобравшись на 300 метровый контрфорс и добрались до высоты в 7000 м., где вырыли снежную пещеру как раз под скалами Западной вершины. На следующий день, Мо и Клайв взялись лидировать, и пошли по очень крутому льду (65°), покрытому тонким слоем мелкого снега, еще больше усложнившего задачу. Затем они продолжили маршрут к ребру Западной вершины. После остановки на перекус, мы медленно взбирались по ребру, пересекая его по направлению к вершине.

Мы завершили день, выкопав снежную пещеру как раз под длинной перемычкой, соединяющей Западную и Главную вершины. Здесь был плотный слой снега, но он лежал на льду под углом 50-55°, вызывая основания для беспокойства. Даже когда мы стали рыть его, мысль, что вся Юго-Восточная стена может легко сойти лавиной и захватить с собой нашу пещеру, не покидала нас. Мы вырыли пещеру поглубже, и место в недрах пещеры казалось безопаснее, чем у входа, но наша главная надежда была на то, что лавина все-таки не сойдет; так к счастью и случилось, пока мы не ушли к вершине.

Перемычка между Западной и Главной вершинами

В ту ночь, мы приготовили большое блюдо из замороженной строганины с яблочными дольками и наслаждались бесконечными чашками чая и видами на вершины. Пещеру мы плотно закрыли от хлопьев снега и порывов ветра, поэтому, не смотря на 7000 м. высоты, мы спали комфортно. На следующее утро мы с Крисом пошли вперед, чтобы проложить путь к подножью скал.

Мо и Клайв должны были последовать позже, так как Мо хотел снять ролик об успехах и неудачах экспедиции для документального фильма на BBC. Позже, когда Мо и Клайв присоединились к нам, они были весьма разочарованы.

Клайв вспоминает: «когда мы достигли небольшой седловины в 100 метрах ниже вершины, стало очевидно, что мы не сможем добраться до вершины в тот же день, так как Даг и Крис сильно задержались на последней башне. В 3 часа дня мы начали обратный путь к пещере, надеясь достичь вершины на следующий день. Но судьба преподнесла нам совсем другие сюрпризы.

На вершинной башне

Крис чувствовал усталость от тяжелой работы в предыдущий день. Он двигался в хорошем темпе, но предложил мне пройти первым по скалам, которые были на нашем пути, так как я мог сделать это быстрее, будучи более подготовленным. Я с рвением принял предложение, но вскоре заблудился, взбираясь по двум 45-ти метровым уступам на пути к вершине, и спускаясь к ее дальней северной стороне, к заснеженному участку.

После перехода по снегу, мы очутились под, казалось бы, легко проходимой стеной. Но это место оказалось ключевым участком в нашем восхождении, так как трещина, которую я, в конце концов, отыскал, и по которой прошел 25 метров, внезапно кончилась. От крюка, вбитого в трещину, я попросил Криса опустить меня где-то на 12 метров так, чтобы я мог преодолеть гранитную стену, раскачавшись маятником. Я качнулся сначала в одну сторону, потом в другую, постепенно увеличивая амплитуду, пока не достиг другой трещины, по которой, казалось, можно было взобраться. Я как раз подыскивал место для крюка, когда ноги заскользили, и я стал с грохотом падать. Крис продолжал крепко держать свой конец веревки, и после новой попытки, я опять добрался до трещины, вбил крюк, и встал в стремена, жадно хватая воздух, после этих упражнений на высоте почти 7200 метров.

Крис натянул веревку, и, подтянувшись с его помощью, я смог подняться немного вверх. Здесь стена стала попроще, и я смог относительно легко выйти на 5 метров выше, чем был во время раскачивания маятником, и трещина там вела к самой вершине стены. Я прошел этот участок с помощью клиньев и крючьев. И как раз, когда веревка 45-ти метровой длины, соединяющая нас, кончилась, я достиг вершины стены. Тогда Крис поднялся по веревке и присоединился ко мне.

На бастионе Главной вершины

С того места мы спустились вниз на 20 метров, и вышли по нависающему углу в кулуар, ведущий к вершине.

Бастион Главной вершины

Схема выхода на Главную вершину

Оставшиеся 30 метров отняли последний час этого дня, поэтому, когда Крис поднялся на вершину Огре, солнце уже садилось за Хунзу. Так как он поднес мой фотоаппарат, я смог, сидя на вершине, снимать без единой остановки новую панораму Снежных Озер и сотни обледенелых пиков, простирающихся во всех направлениях.

Не имея никакого бивачного снаряжения, мы с Крисом очень волновались, стремясь спуститься вниз, в снежную пещеру. Не смотря ни на что, это было классное восхождение, хотя иногда нам пришлось использовать перильные веревки. В нем было столько разнообразия – захватывающее, волшебное и таинственное путешествие по маршруту, включающему отвесные скалы и лед, восхождение на Западную вершину, ее траверс, а потом и восхождение на Главную вершину.

Мы наметили путь вниз по краю мягкого снега к выступающей скале. Набросили на нее нейлоновую стропу, продернули в нее две наши связанные основные веревки и кинули их вниз по направлению к 45-ти метровой стене. Чтобы вернуться к трещине с оставленными крючьями, мне пришлось хорошо оттолкнуться влево и спускаться косым дюльфером, используя двойную веревку, закрепленную выше, и, в итоге, я достиг трещины как раз в тот момент, когда заканчивалась веревка. Я сильно уперся в стену, для того, чтобы была возможность закрепиться на крюке. Поскольку, чтобы добраться до трещины, я очень сильно ушел в сторону, стена норовила отбросить меня к вертикали. Я уперся в стену правой ногой, но в наступающей темноте, случайно поставил ее на скользкий мокрый лед. Внезапно нога соскользнула, и я полетел в темноту. Когда Мо снизу увидел этот полет, он сразу понял, что на следующий день вершины им уже не видать.

Я не понимал, почему я все еще продолжаю лететь. Я не мог точно представить, на сколько я отклонился от вертикали и какова амплитуда сотворенного мною маятника. И все то время, пока я летел, я издавал вопли страха, удивления и ужаса, слышимые Мо где-то 600-ми метрами ниже в снежной пещере. Крики и раскачивание закончились, когда я, пролетев метров 30, врезался в противоположную стену. Бац! Очков больше нет, и дрожит каждый нерв.

Быстрый осмотр показал, что голова и тело в порядке, бедра и колени тоже, но лодыжки хрустели, когда я двигал ими. Особенно правая, и я поставил диагноз - перелом Потта, левая – вроде только порвал сухожилия. Так вот как оно теперь будет, начинается новая игра, с новыми условиями для выигрыша. Мне было любопытно наблюдать собственные реакции. Тогда я не испытывал страха, слишком много надо было успеть сделать. Я вбил крюк, организовал станцию, закрепил самостраховку и повис в системе, в то время как Крис спустился вниз, используя двойную веревку, закрепленную вверху.

Ну, что? - спросил он бодро.
Я поломал правую ногу и повредил левую лодыжку - сказал я.
Сейчас мы начнем работать над твоим спуском вниз, - заявил он.
Не волнуйся, смерть тебя еще подождет.

Это правда, мысль, что у меня могли бы быть гораздо большие неприятности, не приходила мне в голову. Очень взвешенно и чрезвычайно ясно я понимал, что нужно делать.

В ту ночь, мы продолжали спуск столько, сколько это было возможно. Крис спустился к большому снежнику на стене. К тому времени, когда я добрался до Криса, он вытоптал площадку в снегу, и первый раз я перенес вес тела на ноги и лодыжки. Обе ноги подломились, при этом правая жутко хрустнула. Поэтому я упал коленями на площадку, голени ног торчали назад.

Даг Скотт

Ага, вот оно теперь как, подумал я. Да, так и продолжалось последующие семь дней, принимая во внимание помощь моих друзей – Криса, Клайва и Мо.

Мы с Крисом вырубили полочку на снежном участке, на которой мы смогли отдыхать полулежа, полусидя. Большую часть времени мы сидели лицом друг к другу, согревая голые ноги один другому. Приблизительно каждые полчаса, мы дотягивались до ног напарника и растирали друг другу окоченевшие ноги. Мы хорошо усвоили урок, полученный на ночевке в промежуточном лагере на Эвересте два года назад.

В основном я проклинал эту ночь и стонал от холода, мечтая, чтобы у меня был спальный мешок и пуховка, боясь, что от обширного кровотечения, кровь перестанет поступать к пальцам ног. Из-за этой мысли, я хватал пальцы Криса и ожесточенно их растирал в надежде, что он поймет намек и сильнее разотрет мои, к которым он прикасался с легким нажимом. В мелкой суматохе этих действий прошла ночь. На следующее утро в 5.30 мы спустились еще на 4 веревки на снежники Юго-восточной стороны.

Мо и Клайв тоже не сидели на месте. Клайв рассказывал: «Мы с Мо вышли с первыми лучами солнца и поднялись выше Криса на снежном склоне. Мо подошел к Дагу, который был выше, а я остановился, не доходя до него метров 70 и подготовил площадку, чтобы сделать ему чай. Остаток дня мы провели, спускаясь к снежной пещере».

Ту ночь мы провели в пещере и съели последние замерзшие продукты, оставшись только с супом и чаем. Мы поступили так понимая, что на следующее утро снаружи будет реветь и свирепствовать вьюга. Нам нужно было спуститься за едой в передовой лагерь и даже еще ниже, чтобы избежать потери сил от недоедания и от нехватки кислорода. Но сначала нам нужно было подняться на 90 метров на Западную вершину. Первым попытался Клайв, но, пройдя три четверти часа, он поднялся всего на 25 метров и закончил на этом, так как его защитные очки, ресницы и все остальное замерзло. Следующим попробовал Мо, но вернулся через 10 минут. На что Клайв заметил: «Мо не так глуп как я». Пурга так разыгралась, что не возможно было что-либо увидеть из-за метели, тяжело было даже поднять голову и не было никакой возможности в одиночку пробиться по снегу.

На следующий день, 16 июля, ветер уменьшился, и все мы вышли под тяжелым снегопадом. Клайв шел во главе, медленно пробивая себе дорогу в безнадежно глубоком снегу, местами лежащим под углом 60°. Мо шел следом по веревке Клайва, потом полз я, за мной следовал Крис. Подъем на 120 метров к Западной Вершине занял у Клайва 3 часа, и 7 часов потребовалось всем нам, чтобы добраться туда. Потом Мо пошел впереди, организуя станции и площадки, где я висел на веревках. Клайв замыкал шествие. В итоге, мы дошли до снежной пещеры, в которой ночевали 11-го. Погода была ужасной, жестокий холод и ветер. Мы должны были вычистить снег, который набился в пещеру, но так как уже стемнело, никто не хотел ждать, пока все будет расчищено, снаружи, в шторме. Поэтому мы набились в тесную нишу, прямо возле входа. У Мо и Клайва промокли спальные мешки, так как ночью снег задувал в пещеру и попадал на спальники. Это была худшая ночь: без еды, в снегу, все еще на высоте 7000 метров, а я тормозил группе движение вниз.

Впереди нас поджидал трехсотметровый контрфорс, который нужно было преодолеть. Для меня была только одна возможность справиться с этой гигантской проблемой - все время держать в голове мысль о том, что я обязан добраться до Базового лагеря. Каждодневная объективная оценка пройденного, позволяла надеяться, что если план ежедневных переходов будет неукоснительно выполняться, тогда и вся проблема будет разрешена.

Крис Бонингтон в пещере на высоте 7000 м.

На следующее утро Мо высунул голову из пещеры и сообщил, что шторм только усилился. Он вышел, за ним последовал Клайв, потом я, потом Крис. Все стремились достичь палаток, где мы оставили полкило сахара, которого у нас не было уже два дня. Это казалось приоритетной задачей. Но между пещерой и палатками не было места для ночевки, потому мы были вынуждены преодолеть это расстояние за день. Это был кошмарный спуск. Там, где стена выполаживалась, мне было безумно больно ползти, казалось, что мои ноги все время цеплялись за выступающие скалы. Только на скользких, крутых заснеженных скалах я чувствовал себя относительно комфортно. Мо жестко выдавал спусковые веревки, и я мог скользить вниз на животе. В то время как мое тело соприкасалось со снегом и скалами, ноги торчали, не мешая преодолевать препятствия и не ударяясь о поверхность.

Во время спуска Клайв сопровождал меня, чтобы убедиться, что я был надежно закреплен, выбивая ступени для моих колен и поддерживая мне настроение. Я все время стонал и раздражался сам на себя, и в эти моменты Клайв говорил: «Что ты все время подвываешь!» и «Зачем вообще нужны ноги?» и другие забавные ремарки, которые приводили меня в себя. Таким образом, мы начали спуск в сторону трехсотметрового контрфорса.

Вот оно теперь как...

На беду, по пути вниз Крис упустил короткий конец одной из двойных спусковых веревок. Но к счастью, Клайв закрепил конец другой на скале, поэтому Крис пролетел только 6 метров, но, упав на скалы, он поломал пару ребер и сильно ушиб правую руку. Становилось все холоднее и холоднее, и он был вынужден продолжать спуск без остановки. Хорошо, что он не стал сразу заниматься своими ребрами, боль догнала его позже. Палатки выглядели жалко. Мо пришел первым и расчистил их так, как они обе были завалены метровым слоем снега.

Все были счастливы заползти вовнутрь, прячась от ураганного ветра в спальных мешках. Для меня это был долгий и болезненный процесс - снимать бахилы, ботинки, внутренние ботинки и носки. Но это нужно было сделать, чтобы я мог растереть замерзшие пальцы ног и вернуть их к жизни так, как циркуляция была нарушена из-за того, что ноги были долго перевязаны в коленях для остановки кровотечения. Я полз так долго, что перчатки промокли, а у меня не было времени останавливаться и греть руки, когда они потеряли чувствительность. Я считал, что ситуация улучшится теперь, когда мы сбросили высоту, и мы все продолжали надеяться, что буря не может продолжаться столько дней подряд.

Мо, Клайв и я расположились в одной палатке, чтобы согреться, так как спальный мешок Мо превратился в мокрый, бесполезный комок перьев. Мы играли в карты надеясь, что к утру буря наконец-то закончится, и днем мы сможем перенести палатки ниже к Западному контрфорсу. Крису стало очень плохо, он кашлял, хрипел, голос понизился до шепота, и каждый порыв кашля вызывал острую боль под ребрами. Рано утром он ввалился в нашу палатку, объявив, что ему срочно нужно спускаться вниз так, как он подозревал, что у него развивается отек легких. Мы стали разубеждать его, потому, что у него не было никаких слышимых булькающих звуков. Но, вполне возможно, у него было воспаление легких средней степени, которому не пойдет на пользу провести целый день в бушующей вьюге. Нам троим, даже думать не хотелось о морозе и резком ветре за стенами палатки. Мо сказал, что он уже неделю не чувствует пальцы на ногах, пальцы Клайва тоже онемели.

Не смотря на то, что это был четвертый день без еды, мы, все же, решили переждать еще день. По крайней мере, у нас было достаточно сахара для дюжины кружек чая. До этого мы пили чай без молока и сахара на завтрак и половинку бульонного кубика на обед, нам не хватало энергии, но теперь, с сахаром, наметились перемены к лучшему.

Следующим утром, когда мы стали спускаться к Юго-восточному контрфорсу, по-прежнему дул сильный ветер. Но теперь я стал специалистом по лазанью на коленях. Оказалось, что передвижение на ладонях и коленях было преимуществом в особенно глубоком снегу, и я много раз прокладывал дорогу. Мо подобрал несколько японских веревок, позволивших нам быстро спуститься первые 150 метров к Западному контрфорсу. Мы пришли к месту нашего бывшего лагеря и копались в снегу, пока не нашли мешок с отходами, где были остатки вареного риса, смешанного с сигаретным пеплом, и мы этот рис съели. Порывшись еще, нашли несколько грамм молочного порошка и в другом мешке три пакетика фруктовых конфет и два пакетика леденцов от кашля. Разделили это богатство, когда подошли Клайв и Крис.

Мы двигались к месту, где были закреплены веревки, по которым на следующий день предполагалось спуститься в передовой лагерь. Я тащил рюкзак Клайва потому, что он должен был вернуться выше и найти палатку, которая выпала из его рюкзака. Теперь нужно было пройти где-то километра полтора по мягкому снегу. Внезапно тучи разошлись и открыли горы вокруг, усыпанные свежим мерцающим снегом, ниспадающим к ледникам.

Мои руки глубоко утопали в снегу под тяжестью рюкзака Клайва, который давил на шею. Не смотря на то, что я шел по следам Мо, я много раз отдыхал лежа в снегу. Обычно экспедиции – хорошее время для расстановки приоритетов в голове, время немного понизить планку, но оказалось, что с момента несчастного случая, я проявил такую железную волю, чтобы вынести каждый миг, что я даже не думал об этом. Но было и вознаграждение; каждый раз, как я закрывал глаза, я уходил в иллюзорный мир сиреневого и пурпурного цветов, невероятных образов и форм, карикатурных людей и изысканных видов прежних времен и далеких мест. В этом не было особого смысла, но это была возможность оказаться на несколько минут вдали от окружающего кошмара и настроиться на следующие двадцать ползков по снегу.

Мы с Мо подготовили площадки для палаток, одну установили, а потом еще одну, когда Крис пришел с ней. Крис брел очень медленно, откашливая желтую жидкость из легких.

Крис и Мо двинулись к передовому лагерю с первыми лучами солнца. Клайв и я вышли за ними четырьмя часами позже потому, что к этому времени солнце встало достаточно высоко, чтобы согреть наши обмороженные руки и ноги. У Мо и Клайва было время, чтобы пробить ступени в ключевых местах.

Для меня не было сложно передвигаться по закрепленным веревкам, поэтому я смог спуститься на 800 метров за 4 часа. Ползком добраться до высоты 5200 метров было тоже относительно не сложным делом, но потом слой снега стал тонким, и мне пришлось ползти на руках по жесткому льду.

В итоге, мы пришли и увидели, что передового лагеря больше не было, его сдуло ветром или сняли Ник и Тут. Поэтому нам оставалось только продолжать следовать за Мо и Крисом в базовый лагерь. Клайв дал мне свои подштанники и штаны, и я прополз в них очередные полтора километра. Следующий участок пути был самым болезненным из-за того, что силы покидали нас. Расстояние было около семи километров от конца закрепленных веревок. Около полутора километров по рыхлому снегу, четыре по льду и полтора по морене. Клайв беспокоился.

Массив Огре

«Еще до того, как стемнело, стало очевидно, что никто не придет нам на помощь. Мы не хотели снова ставить палатки на льду, поэтому я торопился в Базовый лагерь взять фонарик и еду. Там я нашел Криса, спящего под валуном. Он рассказал, что Мо погнался вслед за Ником, который в то утро решил, что мы погибли.

Ник оставил нам записку, в которой говорилось: «если вы таки читаете это, значит, как минимум один из вас жив», и добавил, что он идет забрать Тута из Асколе и привести поисковую группу. В лагере не было фонарика, поэтому я оставил Криса лежать на гребне морены над Базовым лагерем с работающей газовой горелкой, чтобы указать нам путь от ледника. Я взял немного еды и отправился вверх по леднику искать Дага. Было очень темно, но через час мы нашли друг друга по крикам и свисту. После еды, спуск ползком вниз занял у Дага около трех часов, и с каждой минутой маленький сигнальный огонь все приближался».

В 22.30, той ночью (20-го июня) я прополз последние камни морены. Ноги мои опухли от постоянных ушибов. Я остановился, чтобы осмотреть их и увидел, что четыре слоя одежды были порваны и из-под них виднелись онемевшие, кровоточащие, распухшие колени.

Последнее препятствие, и я оказался на треугольнике морены, который окружала зеленая трава Базового лагеря – маленького оазиса среди хаоса движущихся скал и льда. Я прополз к месту, где была кухня. Когда я увидел оставленные скудные запасы, я понял, что все посчитали нас мертвыми. Однако, как было приятно поесть кекс, запивая его чаем с молоком, а потом уснуть на том маленьком лугу.

Ночной Огре

На следующее утро солнце осветило наши мокрые спальные мешки, можно было почувствовать, как в них проникает тепло. Прекрасные воспоминания: я тяну изнутри за шнурок, высовываю голову, чтобы увидеть траву, цветы и бегущий ручей, затем вылезаю наружу, выпиваю кружку чая, съедаю омлет из яичного порошка и чувствую, как солнце обжигает мне кожу.

Четыре дня Клайв заботился обо мне и Крисе, а портеров, за которыми должен был послать Мо, все еще не было. Но на пятый день, когда у нас остался только суп и батончики «Том и Джерри», появился Ник с двенадцатью портерами, чтобы спустить вниз меня с остатками наших вещей. В то время Мо с Тутом и нашим офицером связи, капитаном Алимом, ушли в Скарду для того, чтобы к 28 июня подготовить отправку вертолета в Асколе.

Прощай, людоед

Когда Мо прибыл в Асколе, Тут уже неделю был там и успел подружиться с местным главой и многими жителями. С каждым проходящим днем, и Туту и балти казалось, что шансы увидеть нас живыми стремительно таяли, особенно когда Ник пришел один. Зато когда пришел Мо, они все с радостью услышали, что мы были целы почти на 100%. Местный глава сообщил жителям, что мы в безопасности, и с нами находятся 12 сильных и боеспособных портеров. Они у нас действительно были.

За три дня они снесли меня к леднику Биафо, затем вниз к его языку и широкому полю возле Асколе, где мог приземлиться вертолет. Это было незабываемое путешествие на самодельных носилках, связанных из можжевеловых прутьев, веревки и карематов. Они ни разу не уронили меня, и я редко ощущал толчки. Как хорошо было лежать, слушать и ждать, пока они принимали решения относительно маршрута, выбора места для лагеря и того, кто будет приносить дрова и воду, а кто должен нести более тяжелую часть носилок. Тихонько пошептавшись, они неизменно принимали решение, никто не повышал голос и не раздражался. Их голоса смешивались в льющуюся мелодию, которая, казалось, была созвучна ритму их деревенской жизни. Они точно знали, что делать. И я восхищался этими трудолюбивыми людьми, каждый из которых был независимой и сильной личностью, но они легко могли работать в согласии во имя общей цели. Так могут работать хорошо слаженные экспедиции.

Огре, Латок

Схема расположения вершин

О, Огре!

Было грустно, когда шумный вертолет забирал меня от них. В отличии от Таки с его яйцами и восьми носильщиков, вертолет не был осторожен со мной. На подлёте к Скарду, двигатель поломался, и мы внезапно рухнули с 6-ти метровой высоты на землю в нескольких метрах от посадочной площадки. В результате этого, Крису пришлось неделю ждать в Асколе, пока вертолет починят. В конце концов, он тоже был доставлен в Скарду.

Прощальный взгляд

Через три дня, после радушного приема в Британском посольстве и полета первым классом домой (любезность Пакистанских международных авиалиний) мне наложили гипс, и я на долго застрял в Ноттингемской больнице.

Перевод Анны Кравчук и Виталия Томчика.
Фотки надерганы из всех уголков Интернета, авторов не знаю. Кто подскажет, с удовольствием озвучу.