Памирский марафон-2009, размышления. Бросок к Танымасу

Памирский марафон-2009, размышления. Бросок к Танымасу

Неблагодарная задача - учить мастерству в России. Русский не в состоянии получить от сенсея столько, сколько может получить китаец. И это закреплено в менталитете. Вспомните, был ли учитель у Ивана Дурака? Хотел ли он чему-либо выучиться? Нет, всё пожелания Ивана исполнялись по щучьему велению и по его хотению. И исполнялись настолько эффективно, что Иван побеждал по жизни всех своих конкурентов. А помните, как Незнайка из Зеленого Города учился поэзии, живописи и музыке?

Что касается китайцев, как и многих других народов Востока, то огромную роль в организации и функционировании их общества играет безусловное почитание старости и ассоциированной с нею мудрости. Стариков почитают все независимо от их заслуг перед обществом. Этого нет ни в России, ни во многих других странах запада.

Вот почему китаец будет с трепетом слушать своего Учителя до тех пор, пока последний не скажет: "Я научил тебя всему, теперь ты можешь уйти".

А у нас ученик поучится-поучится да и скажет: "А пошел ты на … старый хрыч со всеми своими наставлениями! Я и так уже всё знаю и всё умею получше тебя! А если сомневаешься в этом, то скоро сам убедишься". И, хлопнув дверью, начинает ученик конкурировать со своим бывшим Учителем, пытаясь доказать ему и самому себе свое превосходство в том мастерстве.

Гусля дал Незнайке большую медную трубу. Незнайка как подует в нее, труба как заревет!
- Вот это хороший инструмент! - обрадовался Незнайка. - Громко играет!
- Ну, учись на трубе, если тебе нравится, - согласился Гусля.
- А зачем мне учиться? Я и так умею, - ответил Незнайка.
- Да нет, ты еще не умеешь.
- Умею, умею! Вот послушай! - закричал Незнайка и принялся изо всех сил дуть в трубу: - Бу-бу-бу! Гу-гу-гу-у!
- Ты просто трубишь, а не играешь, - ответил Гусля.
- Как не играю? - обиделся Незнайка. - Очень даже хорошо играю! Громко!
- Эх, ты! Тут дело не в том, чтобы было громко. Надо, чтоб было красиво.
- Так у меня ведь и получается красиво.
- И совсем не красиво, - сказал Гусля. - Ты, я вижу, совсем не способен к музыке.
- Это ты не способен! - рассердился Незнайка. - Ты просто из зависти так говоришь. Тебе хочется, чтобы тебя одного слушали и хвалили.

Мои родители некоторое время жили в Китае. До 1959 года отец помогал китайцам в становлении их авиационной и космической промышленности. Уже с рождения меня окружали высеченные из дерева старцы, гобелены с туманными скалами Сычуаня и со сгорбленными рыбаками - стариками. Как это всё могло повлиять - сказать не берусь, но я оказался воспитан в духе почитания старших. И это дало мне огромное преимущество, у меня было много Учителей.

Я никогда не устану говорить о них. В альпинизме это Заслуженный тренер России, мастер спорта, старший тренер секции альпинизма МАИ Лев Николаевич Пучков и мастер спорта, чемпион СССР Лев Александрович Лебедев. Последний руководил отделением, когда я закрывал 2-й разряд. Опытный высотник, памирец, он научил меня ходить ледопады. Он демонстрировал смелость и решительность в сочетании с продуманностью действий и с полным отсутствием бесшабашности, проявляя при этом филигранную технику постоянно натянутой веревки.

Еще моим учителем был профессор МАИ, математик и вообще интеллектуал КМС по альпинизму Георгий Аркадьевич Степанянц. С ним мы общались, случайно сталкиваясь в коридорах института. Сколько же интересных оценок и новых мыслей я от него почерпнул! "Андрей, никогда не ходи сложные перевалы, они почти всегда опаснее рядом стоящих вершин", - это одна из его формул, которую я запомнил с тех пор на всю жизнь.

Главным моим учителем в горном туризме был руководитель моей первой памирской "пятерки", мастер спорта Геннадий Николаевич Лысенко. Я восхищался его уравновешенностью, спокойствием, умением с улыбкой все рассудить и проанализировать. Я поражался выносливости его легкого, а весил он, наверно, менее 60 кг, тела. Мне нравилось, что он похож на англичанина, а его шлем, похожий на пробковый, только усиливал это сходство.

Когда Геннадий Николаевич устал руководить походами, он начал проситься ко мне участником. И я его всегда брал, абсолютно не заботясь, а не помешает ли его присутствие моей реализации, как руководителя. Даже вопроса такого не вставало - ну как я мог отказать своему Учителю? Так он прошел со мною походы 3 к.с. на Центральном Кавказе (1986), 4 к.с. в Дигории (1987) и 5 к.с. на Памире (1988). Последним походом с его участием стал поход 4 с элементами 6 к.с. на Центральном Кавказе (1989) с аварией в Адишском ледопаде. После него он полюбил Карелию…

Еще моими учителями были члены Московской МКК* Юрий Владимирович Гранильщиков, Нина Павловна Никонова и Леонид Беницианович Директор. Обсуждение маршрута с ними никогда не проходило формально. Разговор шел по существу, нами обсуждались все опасности, все варианты развития событий, при этом они демонстрировали доскональное знание района моего будущего путешествия. То, как они ставят вопрос, как анализируют, как выстраивают приоритеты - было предметом уже моего анализа. К тому времени я научился делать своими учителями не подозревающих об этом людей.

В моей "докторской диссертации" по горному туризму, а именно, в отчете о горном походе по Центральному Памиру 1990 г. с первовосхождением на пик Рокзоу (6252) и первопрохождением нового маршрута на пик Революции (6940) я так и написал: "Учителям посвящается". Вот только теперь в рамочку надо обвести еще и Гранильщикова и Никонову. Вечная им память…

Я не люблю "заводить" группу, я не из тех командиров, которые с криком "Ура!" скачут впереди эскадрона на вороном коне. Я люблю управлять энергией молодых. Если команду надо накачивать энергией руководителя, то такая команда просто не достойна выбранного ею маршрута. Самая предпочтительная для меня ситуация, когда энергия команды избыточна, и мне остается только слегка её сдерживать, чтобы команда преждевременно не растратила силы, чтобы у неё хватило сил для концентрации на ключевых участках маршрута, чтобы у неё хватило сил дойти до конца.

Но бывает и так, когда руководителю ничего не остается, как вскочить на вороного коня. Так было после нашего спуска с пика Коммунизма. Вернувшись на ледник Бивуачный, мы дали слабину, и это не обсуждалось - немного отдохнуть после напряженной работы на высоте было просто необходимо. В этот не слишком напряженный день мы прошли от старой альпинистской ночевки в рандклюфте восточного борта ледника Россия до последнего ручья в правом кармане ледника Бивачный - это в полутора километрах не доходя до его устья. Однако на следующий день необходимо было засучить рукава. Чтобы вернуться к заброске в начале маршрута в урочище Топтал и после дневки выйти на север к пику Ленина с запасом в 2 дня следовало пройти оставшиеся 100 км за 4 дня.

13 августа. В первый день мы прошли по карте 22 км (реально это 22 * 1,2 = 26 км) и поднялись от последнего ручья в кармане Бивачного до начала ледопада на Федченко выше ГМС **, набрав при этом по высоте около 600 метров. Почти весь день ребята шли задорно - утром гордились тем, как быстро и эффективно преодолели жуткий конгломератный склон в устье Бивачного, а затем вышли в центр ледника Федченко. Днем мы бодро шагали по "проспекту Сальникова" ***, продвигаясь за каждые 45 минут на 3 километра. Только к девятому (четвертому послеобеденному переходу) машина сломалась. К этому времени мы подошли к ГМС.

Леша Тимошенков весь день мечтал подняться на станцию и забрать оттуда мешок старой муки. Помочь ему в этом собрался Богдан. Я не был против того, чтобы связка быстрых ребят отделилась от группы для выполнения этой задачи. И вот, чуть-чуть не доходя до станции они свернули вправо, а группа продолжила идти вдоль морены по центру ледника Федченко. К этому моменту все шли уже в связках, так как на леднике начались трещины, слегка прикрытые периодически встречающимися снежными полосами.

В какой то момент я повернулся в сторону отошедшей связки и с ужасом увидел, что они колупаются в 200 метрах правее нас в закрытом ледопаде. Дело в том, что при подходе к ГМС снизу вы обязательно попадете в зону трещин. Правильнее идти по центру ледника правее самой правой морены, и только поравнявшись с ГМС, пересечь ледник вдоль трещин к зданию, реализовав при этом траекторию с прямым углом. Именно так мы и шли 10 дней назад на пути к пику Коммунизма. А срезать этот угол - себе дороже.
Так вот, связка срезала угол, попала в ледопад и теперь прыгала через закрытые трещины. "Боже, они хоть рацию то взяли?", - подумал я, живо представив, как в одинокой связке первый провалился под снег на 3 метра****.

- Вы рацию взяли? - закричал я.
- Нет.
- Идите сюда, к нам…
- Зачем? - ответил Леха, медленно и неохотно по дуге приближаясь к группе. Он очень трудно отказывался от своих решений.
- Идите сюда. Вы не смогли квалифицированно справиться со своей задачей. Пойдете с нами и никакой муки.

Рация была лишь последней каплей. Меня вывело из себя не только её отсутствие, но и то, что они вообще залезли в ледопад, поленившись отработать прямой угол, а попав в ледопад - совершили попытку его пройти. Быть может, я перенервничал, и меня не хватило на то, чтобы подобрать слова. Я просто сказал прямо и честно именно то, что я думал. Леша надулся и не разговаривал со мною полтора часа.

Тем временем, ледник стал совсем закрытым. Ноги проваливались в раскисшем снегу чуть выше щиколотки, скорость заметно убавилась. Шел девятый или четвертый послеобеденный переход. Все устали, раздражение росло. "Я не могу идти быстро", - жаловался Жаров. "Мы что, по десять часов теперь будем ходить?" - спрашивал Шебалин.

"Какие десять часов? Восемь переходов по 45 минут это 6 часов. Сейчас 9-й. Если ты читал мои рекомендации по ограничению дневной нагрузки, то 7 часов чистого ходового времени - это еще не перебор", - отвечал я.

В этот день мы отработали, всё-таки, больше семи часов. Девятый переход пришлось разбить на интервалы в 40 и 25 минут. Встали в самом начале морены у левого или западного борта ледника Федченко почти на стыке его с ледником Кашалаяк. Впереди начинался ледопад. Вдоль западного борта к леднику Елены Розмирович поднимался вроде бы свободный от трещин желоб.

14 августа. Морозное утро. Сначала мы хотели использовать желоб, чтобы максимально обойти ледопад, но скоро поняли, что это не актуально. Снежные бляшки в трещинах настолько смерзлись, что больше походили на лед, и мы без труда пересекли ледопад. Выше ледника Кашалаяк ледник Федченко был снова почти открытым, а за ледопадом - совсем открыт. Снеговая граница теперь лежала между ледниками Наливкина и Танымасской лапой.

Ваня рвал вперед в своем желании успеть проскочить поворот на Танымас по нераскисшему снегу, и его задор надо было как-то использовать. У него болели колени, и в этой его проблеме было множество всяких хитростей и тонкостей. Не знаю почему, но из этих тонкостей каким-то образом следовала необходимость еще до обеда сойти со снега на другой стороне перевала Танымас.

Впрочем, до перекуса у ледника Наливкина все шли и без того весьма быстро. В первые три перехода мы продвигались на три километра за каждые 45 минут. Потом ледник стал закрытым, мы связались, и скорость упала. Началась жара. Перекус в животе куда-то провалился. Силы кончались. На обеде было решено сварить полуторную порцию супа, но ведь до обеда этого надо еще дойти...

Некоторые связки просто плелись, еле тащилась и наша. Андрюха Жаров ну никак не хотел идти быстро. Если впереди я, то он тянул за веревку, если впереди он - то скорости нет совсем.

Тогда я пошел на весьма прозрачную хитрость. Я в этот день дежурил. На привале между четвертым и пятым (предобеденным) переходом я предложил "пробежаться вперед", чтобы "максимально быстро" начать готовить обед. Моим напарником для этой пробежки согласился стать Богдан. "Только впереди будешь ты и темп будешь задавать ты", - сказал он. Я согласился.

И мы залупили! Нам даже удалось обогнать связку из богатыря Тимошенкова и мотивированного на скорость Вани Жданова. Однако до перевала Танымас нам дойти всё же не удалось. Перед перевалом снег начал проваливаться выше колена. Надевать снегоступы за 10 минут до окончания перехода было как-то глуповато. К 50-й минуте, достигнув лужи у основания моренной гряды, мы бросили рюкзаки. После перехода группе был обещан обед - значит надо делать обед.

Обернувшись, я увидел, что все наши связки были совсем рядом. "Ишь ты, сил у него не хватает, а что же ты так побежал?", спросил я Андрюху. "А вот ты предал меня в связке, это меня вдруг и замотивировало", - улыбнулся он.

На обеде опять начались разговоры и споры, куда мы так рвем. Тут я не выдержал.

- Вы опять спорите со мной и слишком много рассуждаете. Вы совсем забыли разницу в возрасте и о моем огромном опыте. Ведь я для вас сенсей. Вы должны слушать меня, раскрыв рот, и учиться. А если что непонятно, то думать об этом и размышлять. И если после всех этих размышлений вы всё равно ничего не поймете, вот тогда можно просто спросить, а почему это так, а не иначе.

Тут я вспомнил Тарантино и его "Убить Билла".

- Вот если бы в Китае начали так спорить с Мастером, то он бы взял бы… (тут я сделал козу из пальцев) и выколол бы вам глаза! - и я резко ткнул козою в направлении спорящих со мною участников.

Дима Шабалин аж крякнул от возмущения и неожиданности! Но ничего не сказал.

В этот день мы, все же, спустились к нашей заброске в верховьях долины реки Танымас. Для этого нам пришлось пройти по карте 22,6 км (реально это 22,6 * 1,2 = 27 км) и набрать по высоте около 500 метров. Это были самые напряженные для меня дни. Решалась судьба идеи, судьба похода. Успеем ли мы взобраться на пик Ленина или нет - вот в чем вопрос. Мне было очень трудно. Мне приходилось нестись на вороном коне и управлять утомленными, голодными и от этого агрессивными участниками. Я ведь их очень люблю, и они всё понимали. Но агрессия и раздражение проявлялись помимо их воли, как физиологическая реакция на те лишения, которые приходилось преодолевать…

Примечания:

* - МКК (маршрутно-квалификационная комиссия) - выпускающий орган в структуре федерации спортивного туризма.

** - ГМС - Гидро-метеорологическая станция имени академика Горбунова на леднике Федченко. Последние "зимовщики" покинули станцию в 1995 году.

*** - проспект Сальникова - так я называл великолепно подсказанную Георгием Сальниковым (многократным чемпионом России по горному туризму из Новосибирска) дорожку на участке от ледника Бивачного до ГМС. Проспект Сальникова проходит в 10-30 метрах западнее самой западной из центральных морен ледника Федченко. Здесь очень ровный лед, и неширокие трещины встречаются лишь около горы Стамеска. Скорость на проспекте Сальникова (под рюкзаком) может достигать 4 и более км/час.

**** - вытащить напарника по связке из трещины без чьей либо помощи должен уметь каждый и этому надо учиться, но это очень проблематично. Быстрого спасения не получится, и если пострадавшего заклинило так, что он задыхается, то возможен трагический исход. Однажды Г.А. Степанянц вытащил напарника из трещины. При встрече со мной он любил рассказывать про этот случай.