Мак-Кинли для девочки

Это самый северный шеститысячник на планете, единственный, находящийся севернее Полярного круга.
Мне посчастливилось в одиночку подняться на эту Гору.

Маршрут моего восхождения называется «Вест Баттрес» («Западный Контрфорс»). Он считается классическим при восхождениях на вершину Мак-Кинли. Основная часть пути проходит по «закрытому» леднику, на котором трещины покрыты снегом и не видны. Больших технических сложностей этот снежно-ледовый маршрут не несёт. Участки, крутизна которых достигает 40 – 45 градусов, местами провешены перилами. Во время восхождения температура опускалась до -35-40 С.
Для девичьего соло и первого знакомства с миром Аляски, именно этот маршрут показался мне наиболее благоразумным:).

«Технически Гора не покажется тебе сложной,- поговаривал рейнджер нацпарка, выпускающий альпинистов на Мак-Кинли - основная проблема, с которой тебе придется столкнуться - это люди. Многие готовятся здесь к Эвересту. Мак-Кинли – это для них это первое серьезное восхождение и они понятия не имеют что делать в горах…».
170 человек на Горе. По статистике такое количество альпинистов обитали нс склонах могучей большой Горы примерно в те же сроки что и я.
«Ничего себе «соло», наверное, песни строем придется петь»,- размышляла я, готовясь к старту, пакуя рюкзак.
Но жизнь порой правит статистику. В этом году начало сезона выдалось суровым, зима не спешила отступать, и многие альпинисты из-за сложной погоды спешно уходили вниз, а те, кто сохранили мужество и возможность двигаться к вершине, делали это очень медленно… Так в реальности мне довелось насладится одиночеством и лишь непродолжительными встречами с другими группами.

Мой вылет на ледник запланирован на 12 мая. За три дня до заветной даты в горах начинается шторм, и полетов на ледник нет. Но именно к моему дню погода неожиданно расходится и у меня все по плану. И безумная радость волнения от того что вот-вот смогу начать проживать маленькую жизнь - преодоление, путь к большой и снежной вершине.
В этот путь меня провожают всем ангаром, новые знакомые, летчики, собаки, и даже случайно зашедшие зеваки. Атмосфера почти родная, мягкая и семейная.

Во второй половине дня, маленький самолет SAS aviation, жужжа и помахивая крыльями, приземляется на ледник. Пилот Дейв выгрузил мое снаряжение, сани и топливо и заспешил улететь. Знакомый парнишка помог перекинуть вещи, и я неожиданно оказалась одна среди кучи народа активно снующего в базовом лагере. Возникает четкое понимание, что лучше стартовать прямо сразу, чтобы хоть как то посмотреть на горы, а не на лица.

Вяжу сани и в два часа дня выхожу на тропу. Быстро обгоняю «паровозы» – нескончаемо длинные цепочки тел и саней, связанных одной веревкой альпинистов и их гидов.
А между делом погода сердиться и фырчит, следы почти не видны. Приходится идти от вешки до вешки. Медленно привыкаю к саням и снегоступам, навалившейся тишине и серости. Из-за непогоды, кажется, что вот-вот стемнеет.

Совсем недавно, на пробеге в 6 дней для преодоления 5 миль мне нужен было часик с хвостиком. А тут – бесконечное число шагов, превышающих вечность. Неожиданно возникает первый лагерь. В нем четверка ребят копают заброску, усталыми уходят в низ. Ставлю свою маленькую палатку Sivera в совершенно пустом лагере. Пока ровняю площадку, обстраиваюсь и варю горячий ужин, подходят две команды, которые я обогнала на старте. Разбираю только силуэты и осколки голосов.

Любая снежная стенка закрывает мою палатку с головой, защищая от порывистых ожогов ветра. В своем маленьком оранжевом доме я не мерзла даже в бурю. Но вот развернуться в ней как следует в пуховке и теплых штанах безумно сложно. Еще присутствует страх неизбежности готовить в палатке, чтоб не стало как в анекдоте: «а у нас бабы примус разжигали, вот и взлетели..».

Под утро весь спальник в инеи, от неосторожных движений я надежно цепляю им все четыре грани палатки. Но ночью довольно тепло и уютно, умирают страхи, возникает спасение внутреннего спокойствия и тепла. Мысленно прощаюсь с потерями и новыми друзьями, впереди - долгожданная Гора, такая красивая и такая знакомая. Хоть и попала на Аляску впервые, есть здесь много родного и краски, и бесконечность белых просторов, и завывание ветра, и ровная красота, проглядываемых в тумане вершин.

Утром опаздываю с просыпанием. До 9-10, пока солнце не пригреет, очень лениво и зябко выглядывать из спальника. В этом и есть «соло». Никто кроме тебя не начнет движение, не возьмет за шкирку сонно существо, не разожжет горелку…
До меня на тропу никто так и не вышел - уставшие вечерней непогодой люди не спешат.
Тропить не очень тяжело. Начинается набор высоты, выбор пути и работа под рюкзаком. Все как всегда. Часа через три впереди начинают появляться группы идущих вниз. Эти люди пересидели непогоду, и пропасть холода и ветра заставила их спускаться. Горы имеют власть пускать или нет, особенно в непогоду, и каждый может отправиться вниз без вершины. Надо быть готовым принять это. Без обиды на себя и мир, просто передвинуть планку и продолжать оставаться быть счастливым.

Немного общаюсь с сомнениями и неуверенностью. Должно ли тут бродить девчонке в одиночку, хватит ли мне везения и сил достойно пройти к этой горе? Когда усталость и тяжесть наваливаются на тело, сомнения любят грузить душу. Вспоминаю, как светлые люди учили концентрироваться на цели и достигать. «Ты обязательно сконцентрируйся на своей цели перед тем, как начать движение к ней и тогда у тебя все получится»,- говорил организатор ультрапробегов, узнав, что я собираюсь одна пойти на Мак-Кинли.

Перед выходом во второй лагерь догонят двойка сильных и крепких ребят. С удовольствием даю им себя обогнать. Все-таки и в горах и в жизни приятно осознавать рядом красивых силой людей.
А еще чуть позже неожиданно встречаю Клода. Это мой друг с острова Ренюньон. Вот уже тридцать лет он инсулинозависимый диабетик. У Клода есть мечта о покорении самых высоких вершин каждого из семи континентов. Сейчас он на Мак-Кинли, но простужен и вынужденно идет в низ. Я вижу в нем слезы и отражение этих слез в себе. Когда я дойду до вершины, грусть этого человека, во второй раз спускающегося со склонов очень нужной ему горы, она останется рядом.
Двойка ребят, обогнавших меня на подъеме, начинает ворчать на непогоду и призывают остаться в лагере 2+. Ребята соблазняются удачными местами под палатку и больше я их не вижу. Медленно продолжаю путь. Погода вообщем-то вполне ходибельная, вешки 1,5-2 вперед я разбираю. К тому же спусковые следы не дают ошибиться с дорогой. Усталая и одинокая прихожу в третий лагерь. Тут есть фигуры людей и яркие пятна палаток. Натыкаюсь на чудовищно большую яму из под чей-то заброски. Чудовищно маленькая моя платочка должна хорошо тута поместиться. Полчаса строительных работ и я обладатель почти пещеры, со множеством полочек, приступочек и туалетом сбоку:))

Погода проясняется. Готовлю на улице ароматную гречневую кашу и разогреваю тунца из пакетика, подаренного мне пилотом.
Невероятные люди встречаются мне по всему свету, про каждого можно писать книгу и я очень боюсь, что если буду расхваливать эти чудесные встречи, то они испугаются быть реальностью.
«Тебя ждет удивительное путешествие!» - писала мне Холи Шелдон, отбиваясь от моих нескончаемых вопросов. Холи организовывала для меня трансфер на ледник. На маленьком урчащем самолетике из деревеньки Толкитна под самое тело горы. В жизни эта светлая девушка очень улыбчива и подвижна. Сразу отвезла меня в свой дом, открыла шкаф, с меня ростом и предложила вдоволь набрать еды, оставшейся ей от прошлых экспедиций.
А Дейв, ее муж - один из лучших пилотов в округе.
В день, когда нас забирали с ледника, все компании попридержали самолеты, пока не распогодится. А Девид нырнул в небо, отыскал путь, покружил-покружил и приземлился на леднике. Одним махом закинул меня и снарягу и тут же взлетел. Мы облетели весь массив и проскочили над самым перевалом, чуть не касаясь крыльями скал. Я все смотрела вокруг и думала, что в этом мире, обрывистых стен и порывистых ветров нужно лазить, а не летать. Вот так, каждому свое.
На третий день вышло солнечно. Так тепло, что специально медленно закапываю сани, еду и снегоступы. Дальше пойду «налегке»- в кошках и с рюкзаком за плечами.

После аляскинской ночи мучительно хочется надышаться солнцем. Мой выход совпал с выходом «паровоза». С трудом обгоняю всех участников и добираюсь до руководителя. Это известный местный гид. Идем параллельно, почти в такт и улыбаемся несложным разговором. Я предлагаю немного потропить для него и его команды, он смеется, вспоминает русских. Последний русский солист на Мак-Кинли, на его памяти, это Букреев. Он был его другом, этот человек-легенда. Гид рассказывает мне немного о своем удивительном товарище, а потом отпускает вперед, время от времени издали корректируя мой курс. Тропы почти нет. Вешки, маркирующие коридор пути, стоят в разнобой, и я, погружаясь в себя, частенько иду просто вверх, не заботясь о логичном и легком пути.

Незаметно ухожу вперед и целый день никого не вижу. До самого четвертого лагеря.
То, что я троплю и иду впереди, дает мне великое преимущество- выбор подходящего места под палатку на стоянках.
Появляется местный рейнджер посмотреть на меня и выведать планы. Завтра четвертый день моего пути, 15 мая. Хочу подняться в «attack camp», и дальше, на следующий день попробовать взойти на вершину.
С утра встречаю двух ребят. Вчера они поднялись на Мак-Кинли. Говорят, что первые в этом сезоне потоптали макушку Большой Горы. Заряжаюсь стремлением и просто бегу на перевал. Рюкзак полный и тяжелый, беру с собой запас еды на возможную непогоду.

На берге повеселилась, на перилах подустала и наконец, вышла на гребень. Дует безумно, одеваю пуховку и куртку, но словно стою голышом. Сил нет не смотреть по сторонам. «Это, пожалуй, самый видовой участок маршрута восхождения по классике», - говорилось в моем «мануале». Согласна. Очень красиво.



Все ждала, что кто-нибудь меня догонит и разделит радость пути. Никого. Погода порядком портится. В «attack camp» множество забросок и только одна палатка. Подхожу и вижу знакомые глаза. Эти добрые глаза запомнились мне в Чили чуть больше года назад. Михаил. Его товарищи по команде ушли вниз. Сегодня он в одиночку пытался подняться на вершину, но заблудился в пути и вернулся к палатке. Решаем завтра идти вместе.

Попробовала то чего так боялась и оттягивала - палила горелку в своем маленьком доме. Боялась угореть или устроить пожар. Но терпение и осторожность дали результат - и вот передо мной дымящаяся кружка чая и ворох сладостей. Обжигает горло и душу. Радости альпиниста, состоящие из простых вещей, очень сложно понять на земле.
Просыпаюсь под завывания и сразу понимаю, что никуда не пойдем. Непогода, минус 45 С и ветер, подмывающий палатку сорваться в небо. Жаль терять день и возможность подняться на вершину, и мучительно сладко уткнутся с головой в спальник и ни капельки не шевелится. Второй раз разбудил Михаил - звал в гости на завтрак. Просидели с ним полдня в неспешных беседах. Ох, эта радость случайных встреч, неспешных разговоров на краю миров, между тонким уютом палатки и бушующей стихией, между снегом и небом, на высоте 5 тыс. метров. Это тоже крючки альпинизма, те таинственные моменты радости, которые можно пережить лишь отправляясь в горы.

Назавтра Артур Тестов по спутнику обещал отличную погоду и штиль. Этот парень для нас авторитет – возможно ли представить- соло за Полярным кругом зимой. Я не видела еще этого доброго человека, Михаил же знаком с им уже второй год.
17 мая старт на Гору. Все так же дует, но интервалы становятся меньше. Завтрак и в путь. Вверх на перевал идти совсем не сложно. Быстрый набор, хорошая работа. На перевале пью чай и пытаюсь ждать Михаила, подмерзаю и топаю вперед.


Путь читается легко, все как с картинок «гайдбука». Есть следы и по всей вероятности в сезон тут дорога. На «футбольном поле» снова пью чай и наслаждаюсь спокойствием. Сложно представить в этой тишине, что уже минут через десять начну передвигаться перебежками, между порывами ветра. Начинается подъем и с ним какой-то просто нереальный дерущийся ветер. Запыхаясь, выбираюсь на «холм» и бросаю рюкзак. Дальше надо идти на гребень, но следов напрочь нет. Решаю налегке сходить на разведку. Первый бугор обхожу трайверсом справа, на второй водружаюсь, топая прямо по макушке гребня. Свешиваюсь вниз и замечаю Михаила в начале футбольного поля. Шальная мысль подождать, как то неуверенно мне тут над миром без глаз надежного напарника и веревки. Но веревки у Михаила все равно нет, а ждать больше часа глупо. И топаю дальше сама.


На удивление гребень очень надежный, состояние снега очень хорошее. Ступени выходят четкие и плотные, ничего не сыпет не едет, кайло вгрызается вусмерть:).Дохожу до вершины. И быть может, в первый раз так долго и основательно спокойно осматриваюсь по сторонам. Когда идешь на гору с кем-то, то при достижении вершины обрушивается радость, суета, поздравления и слова. Когда я достигла в одиночку пик Коммунизма и даже Мустаг-Аты- был сильный страх, от того что одна, от того что путь обратный сложен. А тут невероятное просто спокойствие, и виды парящие, и понимание что сил полно и радость, и слезы благодарности.


Сорок минут прожила на вершине, кружила там по приступкам, смотрела вдаль, но холодно и решаю идти вниз. Ближе к середине гребня встречаю Михаила: «А фото?»- расстраивается он. И действительно, негоже вот так уходить в одиночку. Немного злюсь от того что замерзаю, сильно машу конечностями и разворачиваюсь. По традиции, преследующей меня вот уже года три, на все большие макушки поднимаюсь за раз дважды.



Фотографирую. Чувствую, точнее не чувствую пальцы. Умудряюсь удержать и отмахать, в ледышки вернуть живое тепло. Это очень содрогающее чувство, когда пальцы, отмерзая, начинает сводить почти до судорог. Больно, но понимаешь, что перехватил обморожение и все обойдется.




На спуске, на футбольном поле встречаем лыжника. Он словно пьян. И медленно спрашивает, сколько ему осталось идти до вершины. Но он силен этот парень, решившийся на штурм прямо с четвертого лагеря.

Топаем в низ, и в тот же день решаем спускаться пониже. Дорога вниз это все-таки вниз, а не вверх. Работа и красота по сторонам и чувство что смог, раздвинул границы, совершил невероятное и немного грусти.
А дальше спуск в базовый лагерь, к самому летному пою на леднике, к самолетам, горячему кофе и людям. Натираю огромнейшие просто мозоли за три часа до финиша. Чувствую, как они разрастаются и заполняют ноги. Боль становиться нестерпимой, сажусь и окутываю ноги бинтом. Но уже поздно - мозоли четко обозначены и придется много терпеть, потому что идти все равно надо.

Нет сил на горелку и слишком поздно лететь на землю.
18 мая – седьмой день моего пути на Аляске. Так мучительно мало и так нереально много. Это не жизнь даже, это целый цикл перерождений.
На утро пол термоса кофе. И нет ничего в мире вкуснее. И маленький самолетик дрожащими крыльями мчит уже над деревней и разливом. И встреча с землей.

Люди, удивления, нескончаемые улыбки и поздравления. Калейдоскоп разговоров и фотографий. Процедура у рейнджеров. Они уже все знают и смеются, глядя как я ковыляю своими мозолями: «выходила ли ты вообще из Толкитны?».
Шесть дней вверх и один – вниз. Неплохой результат для девочки-соло на Мак-Кинли. Как сказали мне рейнжеры, я стала первой из русских девочек, поднявшейся на эту вершину в одиночку:)
Но главное я почувствовала Гору. По настоящему, и ментально и физически, в одиночку жила на против великой Горы. И было это удивительно, в меру сложно и где-то даже на пределе, но парящее и радостно тепло. Быть может от того что четко чувствовала поддержку тех кто провожал меня в этот путь, от родных и друзей, от новых знакомых.
Все вышло замечательно, как и хотелось. «В реальности вы будите даже лучше»,- так было написано на бумажке, которую я обнаружила в печенье, сразу после 6 дневного пробега, за десять дней до старта на Мак-Кинли…