Самурайские единички, где закаляются мастера

Те давние времена были не такие, как сейчас, а гораздо суровее. Это сейчас руководы за участниками в очередь выстраиваются. А тогда была конкуренция, и новички подвергались жесткому отбору.

"...Если ты будешь активно пахать и хорошо проявишь себя на тренировках, то можешь заслужить высокое право уже зимой пойти участником в единичку..." - учили чайников тренер и старики нашего клуба.

Про приключения в первой единичке и впечатления чайника от нее - мемуары под катом.

Состав группы

Олег - руководитель
Лена - бывалая участница
Наташа - очень опытная участница
Юра - физически крепкий новичок
Леха - очень выносливый, перспективный новичок
и я - чайник, первый раз в жизни в категорийном походе

Все шестеро - студенты. Девчонки пятикурсницы, Олег и Леха - с третьего курса. Мы с Юркой - со второго, из одной группы и одной комнаты в общаге.

Лена, помнится была в группе врачом. Как и бывает с врачами, она сама же и заболела, через неделю сошла с маршрута домой, но об этом дальше.

Меня Олег назначил ремнаборщиком, хотя в школе по трудам у меня было вечное "3". Куда деваться, послушал я советы бывалых реммастеров, что может в походе ломаться (ломаться может все), и какой инструмент в связи с этим может пригодиться. Так ремнабор и собирал.

Важные принадлежности ремнабора, характерные для похода на лыжах


Юрка к своей должности завхоза отнесся исключительно ответственно. Мне кажется, сухари и овощи он вообще один насушил за всех. Собственно, в основном этим он и занимался всю сессию. Которую он в итоге забананил (половину завалил), но заявил, что в поход все равно пойдет, потому что не может же завхоз бросить группу!

На поезде доехали до Слюдянки, по чьему-то совету оставили в камере хранения примус (в Саянах, дескать, везде дрова, примус не пригодится). С трудом втиснулись в автобус на Аршан. Сами на заднем сиденье, рюкзаки в проходе пирамидой. И пока 4 часа ехали, сидевший посередине Юрка держал всю эту пирамиду, которая постоянно на него падала.

В Аршане договорились подъехать ближе к речке Могойте, где начинался маршрут. Дорога была вся в округлых ухабах огромного размера, крытый УАЗик мотало с боку на бок, как парусник в шторм, чуть было не началась морская болезнь у народа.

Наконец, машина остановилась. Выгрузились, надели лыжи, прошли еще чуть вперед, и у очередной речки повернули направо, в тайгу. В том, что это и есть нужная нам речка, сомнений ни у кого почему-то не возникло.

Обули лыжи. Еще свеженькие. Леха и Юра.

Где-то на первом обеде


Шли параллельно с большой группой из Свердловска (так тогда назывался Екатеринбург). Совершенно случайно у нас и у них оказался один и тот же маршрут, только у них это называлось лыжная тройка, а у нас - горная единичка.

Трудности приходили постепенно. Долина сузилась и вошла в каньон. Сначала мы взяли правее и оказались на крутых склонах. Лес густой, управляться с лыжами на заросшем косогоре тяжко и непривычно для неопытного человека с равнины. Перед походом какой-то "доброжелатель" порекомендовал всем идти со станковыми рюкзаками под названием "Ермак". Это брезентовый мешок на дюралевой "раскладушке", не рюкзак, а катастрофа. Во-первых, он очень маленький, когда надо тащить 35 кг, ничего не влазит. Во-вторых, у ермака с таким грузом очень высоко центр тяжести, выше плеч. С этим борются, подвязывают снизу что-нибудь потяжелее, но это не сильно помогает. При любом неверном движении ермак так и норовит кувыркнуться с гарантированным падением носом в сугроб, и тут же ермаком сверху хлоп по макушке. Подняться из сугроба просто так не получается, ермак не дает. Сначала надо освободить руки и выбраться из-под дурацкого ермака. Потом принять устойчивую позу, исхитриться вскинуть его на себя через колено. И такой содом и геморрой многократно в течение всего дня.

Это более современный ермак, капроновый. Те были из брезента, но такие же по конструкции.


Спустились со склонов в каньон. Под снегом крупный курумник, пришлось спешиться. Привязали носки лыж к рюкзаку, пятки волочатся по снегу: все не так тяжело, и руки свободны. Правда, частенько лыжа застревала между камнями или деревьями. Ты ее вперед дерг-дерг - не пускает. Напрягся, лыжа резко спружинивает и кааак поддаст сзади! И кувырком в сугроб с матами вверх тормашками (и ермаком по башке сверху)!

Привал в каньоне вместе со свердловчанами


Остановились на первую ночевку. Палатка - большой шатер, сшитый из парашюта, с печкой и без дна. Спальники трехместные: один пуховый, другой верблюжачий. "Коврики для ванн" в Ижевске тогда еще не изобрели. Поэтому коврики делали, зашивая меж двух слоев брезента дощечки из твердого пенопласта, а длины коврика хватало только под туловище. Причем, если под пенопластовую пластину попадал малюсенький камешек или сучок, то вся пластина выпирала целиком, как будто у тебя под боком здоровенная каменюка.

Пенопластовый коврик начала 80-х. Тесемочки для того, чтобы связывать коврики соседей, тогда они не разъезжаются.


Продолжили движение по каньону. Идти тяжко. На дне заснеженный крупный курум, на лыжах не развернуться, тропить получается только пешком.

Каньон реки


На второй ночевке пошел снег, и в палатке было довольно тепло. Утром отцепили оттяжки, вынули центральный кол, а палатка как стояла, так и стоит - безо всякой поддержки! Брезентовая крыша от снега намокла и задубела, теперь ее как хочешь, так в рюкзак и утаптывай! С палаткой провозились, забыли снять костровой тросик. Когда вспомнили про тросик, уже поздно было назад возвращаться.

Каждый божий день распорядок был один и тот же. Мы просыпались еще затемно, завтракали и собирали рюкзаки по темноте, а с рассветом сразу начинали тропежку. Через 1-2 ходки более сильная и многочисленная свердловская команда нас обгоняла, и дальше тропили по очереди. Тяжелая работа продолжалась до позднего вечера. Когда свердловчане останавливались на ночевку, мы проходили вперед до следующего подходящего места и тоже останавливались. В первую очередь надо было нарубить дров для костра, чтобы дежурный мог начать варить ужин. Потом найти хорошее бревно, чтобы напилить и наколоть дров для печки. Печка была хреновая, дрова в ней горели только самые отборные, но постепенно мы научились в полной темноте наощупь определять, какая лесина будет гореть в печке, какая нет. На заготовку дров уходило часа три. Светодиодных фонарей в то время еще не изобрели, у нас был на всю группу единственный фонарь системы "эспандер" (он же "жучок", светит, пока жужжишь динамкой). Так что наловчились работать на стоянке в полной темноте - по памяти или наощупь.

Эспандер


Печка грела только на расстоянии метра, а в дальнем краю палатки дубак был, как на улице. Как правильно укладываться в спальник, нас никто не учил, но дошло само, и очень быстро. Все ложились на один бок плотно, без промежутков, прижимаясь друг к другу. Всю теплую одежду раскладывали снизу, сверху и по краям, и чтобы никакой там рукав куртки не попал между соседей и не нарушил необходимый тепловой контакт. Так всю ночь и грелись друг об друга, переворачиваясь на другой бог только одновременно всем спальником. Тут уж не до жиру, быть бы живу...

Байка о первом походе юного чайника зимой в Саяны будет не вполне правдивой, если не рассказать, откуда в то время бралась эта самая теплая одежда. В могучей стране, которая тогда называлась СССР, не продавалось почти ничего. Все дефицит!

Из разговора двух теток, подслушанного в очереди:

- Слышь, Петровна, говорят, в ТЦ земляной орех выбросили. А что это такое?
- А, знаю! Это как "Арахис" из кулинарии, только без сахара. Дефицит!

Надо было как-то найти, где "выбросят" дефицит, вовремя оказаться в нужном месте, отстоять в очереди, и чтоб его хватило (это называлось "достать дефицит"). Либо делать из чего-то самому. Кое-что можно было иногда добыть по институтам.

У нас в Академгородке был "ВЦ" - вычислительный центр. Там ЭВМ - это как компьютер, только очень большой, и считает очень медленно. Но по тем временам нормально. Клавиатуры и тем более мышки у ЭВМ не было, данные вводились с перфокарт, а роль "юзеровского интерфейса" играли колоды этих самых перфокарт. Дисплея тоже не было, и результаты выдавались только на рулонной бумаге, это называлось "выдача". Набил колоду, где-то опечатался, не дай бог - получишь выдачу и увидишь косяк только завтра. Представляете, как это дисциплинировало писать программы с первого раза без ошибок! И дебажить методом тупого пяления на исходный код...

Интерфейсы компьютеров из прошлого тысячелетия


Собственно, к чему это... А вот: выдача распечатывалась на особом принтере "АЦПУ", который пробивал буквы на бумагу через черную красящую ленту. В процессе работы краска постепенно расходовалась, выдача получалась бледная, такую ленту списывали и меняли на новую. Можно было договориться, чтобы отработанную АЦПУшную ленту не выбросили, забрать ее и тщательно отстирать от черной краски. Получалась тонкая, легкая, непродуваемая и весьма прочная синтетическая ткань, подходящая для шитья спортивной одежды. Эта ткань так и называлась "АЦПУха". Кстати, и сама выдача применялась в горном туризме. Ее печатали на тонкой, легкой и прочной бумаге. Одна сторона рулона мягкая (для задницы), другая вощеная, чтобы держать рукой. Гораздо качественнее обычной туалетной бумаги, которая, кстати, тоже не продавалась. А еще перед использованием можно было в последний раз прочесть выдачу и проанализировать распечатанные данные...

А еще для охлаждения ЭВМ применялись фильтры из синтетического волокна "нитрон". Через годы этот же самый нитрон под названием "синтепон" стал появляться в продаже как утеплитель для одежды. А тогда надо было уловить момент, когда на ВЦ будут списывать рулоны отработанного, до черноты забитого пылью нитрона, и вовремя "приделать ему ноги". После отстирывания нитрон шел на спальники и теплые куртки.

Эти принадлежности от компьютеров из прошлого тысячелетия имели важное применение для туризма


Помнится, по осени чайникам выдали стирать нитрон. Сначала мы развернули его на траве и стали топтать ногами. Когда приподняли, трава под ним из зеленой превратилась в совершенно черную. Переложили на чистое место и повторили процедуру. Так делали, наверное, раз двадцать, пока трава не перестала становиться черной, а делалась только серой.

После этого взяли нитрон и понесли на пляж. Зашли на мостки, опустили нитрон в Обское море и стали полоскать туда-сюда. Эту процедуру также повторяли много раз. Закончили, когда обская вода под нами стала серой, а не черной, и рыба перестала всплывать кверху брюхом.

Тогда мы понесли нитрон в общагу, по дороге прикупив пару пакетов порошка "Кристалл". Пошли с Юркой стирать его в общажный душ. Случайные свидетели приходили в ужас, особенно когда пена поднималась в душе до потолка...

На следующую ночь Юрка, иногда разговаривавший во сне, громко воскликнул:

- Что? Где?! Где варежки?
- Нитрон! Где нитрон? А впрочем... где Таня... девушка?

Из нитрона в клубе шили все теплое, от варежек до многоместных спальников. Однако для похода мне теплой куртки не хватило, и я решил, что обойдусь вторым шерстяным свитером. А вот теплых штанов-самосбросов не было ни у кого: тогда мы еще не знали, что и штаны, оказывается, тоже можно на нитроне делать. Сейчас вообще не представляю, как в Саянах зимой без пуховки и без штанов ходить, но вот ходили же...

Хотя помню, как в походе в первую же ночь проснулся от ощущения, что задубели пальцы ног. Пришлось долго шевелить пальцами прямо в спальнике, чтобы отогреть. Так просыпался для отогревания пальцев раза три за ночь. Пальцы на руках тоже отмерзали, если оказывались у края спальника. Пришлось приучиться складывать руки себе под мышки, чтобы грелись и не выпадывали, а к концу похода я даже перестал просыпаться для шевеления ногами, потому что научился непрерывно шевелить ими во сне.

Широкие лыжи удалось "достать" в Новокузнецке. Лыжи благородные - "Лесные" - клееные, даже с изгибом. Крепления пружинные. Вибры продавались только простые однослойные, ценой 10 рублей. Их так и называли: "десятирублевые вибры". К ним по ранту мы пришивали парашютную стропу, а сверху бахил с нитроном, так, чтобы подошва вибрам снаружи оказалась.

Эти лыжи выдержали весь маршрут

Десятирублевые вибры. В таких же мы ходили в Саяны зимой.


Еще упражнялись в изготовлении горных валенок. Внутрь забивали колодки, чтобы сделать их пошире. Верх отрезали, внизу делали шнуровку, вокруг ранта стропу и бахил. Затем расплавленным капроном клеили подошву вибрам от десятирублевого ботинка. Времени было мало: скоро сессия, а потом сразу поход. Помню, я даже брал валенок с собой в универ, садился за последнюю парту, слушал лекцию и одновременно под партой шил валенок.

Итак, на пятый день похода мы поднялись выше границы леса, увидели цирк и перевал вдали. По очертаниям вроде и напоминает дубль-W, но как-то не очень... Обсудили: раз перевал есть, значит, надо идти.

Каньон раскрылся

Верховья долины


Впереди ложный Дубль-W


Подниматься на седловину начали во 2-й половине дня. Склон крутой, на лыжах невозможно, снега по пояс. Лавиноопасно. Шли очень медленно. Приходилось подолгу пережидать, пока впереди протопчут. Потихоньку стали давать дуба. Стоишь по пояс в снегу без движения. Повернуться неудобно, можно со склона уехать. Руки-ноги отмахать нельзя, лоханку вытоптать нельзя, лавина пойти может. Стоишь в характерной позе дубеющего туриста, зубами клацаешь...

Наконец, кто-то вылез наверх, но остальным не велят. Что-то пошло не так. Еще какое-то время померзнув, получили команду: всем вниз! На ту сторону спуска нет, дескать, отвесные скалы несколько сот метров. Оказалось, мы не в том ущелье, гораздо дальше по хребту от нужного нам перевала. Что делать, непонятно, и уже вечер, вот-вот стемнеет. Надо ночевать, а утром на разведку, искать другой проход.

Холодной (без дров) ночевки мы боялись и подготовились тщательно. Сначала уложили на снег лыжи, сверху пустые рюкзаки. Все, что было, использовали для утепления. Поели сухим перекусом, запили чаем, который скипятили на таблетках сухого спирта (дрова-то кря!).

На удивление, эта ночевка оказалась не страшной. С устатку спали крепко и замерзнуть не успели. Утром опытные пошли дальше разведывать. Полдня лазили по отрогам, прохода нет! Причем даже через боковой отрог нельзя попасть в нужное ущелье, так как мы, оказалось, зашли даже не в следующее, а через одно!

Отроги верхнего цирка




Что делать, надо вниз. И тут новая беда. Деревянные лыжи на твердом насте совершенно неуправляемые. Только поехав с места, уже через несколько метров набираешь сумасшедшую скорость. Попытки рулить или тормозить не помогают. Заворачиваешь поперек, закантовываешь лыжи, при этом ни скорость, ни направление не меняются. Потом наст проваливается, лыжи зарываются, и хлоп мордой лица в сугроб, а ермаком по затылку сверху! Кое-как поднялся, снова поехал, через минуту все повторяется, и так многократно. Пытались хоть как-то приспособиться, но самым действенным оказался такой способ: тупо едешь вниз, пытаясь устоять на ногах как можно дольше. Все равно лыжами сбрякаешь и получишь сверху ермаком, но хоть успеешь проехать большее расстояние. И еще, главное, стараться так технично упасть, чтобы именно в сугроб, а не мордой об камень!

Не езда, а одно мучение. Но не дай бог, если кто-то вообще не умеет спускаться с горы - это даже не тормоз, а якорь! Где мы с Лехой с грехом пополам съезжали за 10 минут, Ленка доползала через полтора часа. Тем временем вечерело, холодало. Намокшие от бесчисленных падений перчатки задубели, топорщились и не налезали на пальцы. Мы с завистью смотрели на росчерки на снегу, которые нарезали свердловчане кантами своих "бескидов". Свердловчане быстро скрылись за горизонтом, и больше мы их не видели. Мы же на своих "дровах" еле успели до темноты к первым елкам: только бы не вторая ночевка без костра, сухого спирта уже не осталось!

Спуск в долину


Итак, подошел к концу шестой ходовой день из восьми заявленных. А мы до сих пор не прошли ни одного перевала, торчим наверху ущелья, и завтра нам идти не вверх, а вниз, назад к дороге. Маршрут не пройден, и никаких шансов, финита ля комедия, как это ни прискорбно.

Утром 7-го дня вприпрыжку помчались вниз по ущелью по своей же слоновьей тропе. Такой спуск оказался гораздо быстрее подъема, и мы, на удивление, к вечеру уже добежали до самой дороги. Примерно до того места, где неделю назад выгрузились из машины и начали маршрут. Возвращаемся как раз вовремя, без маршрута только...

С горя кинули клич: жрем все, зря что ли мешки таскаем! Юрка-завхоз выдал чуть не по полкило халвы, даже не все справились. И тут кого-то пронзила мысль: а почему у нас, собственно, в последний день похода все еще столько жратвы в рюкзаках?! А ну-ка, пересчитать все продукты! - скомандовал руковод.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что завхоз чуть-чуть промахнулся с раскладкой: при запланированных 8 ходовых днях набрал продуктов на 14. Елы-палы, дык у нас жратвы еще на целую неделю! Кажется, мы еще можем попробовать что-нибудь пройти! Прикинули и решили впятером рискнуть. Утром Олег проводил болеющую Лену до избушки лесника, дальше по дороге сама доберется. Ей было велено дома явиться в МКК и продлить нам контрольный срок. Кроме того, мы забрали ее лыжи и палки вместо поломанных, а взамен сдали ей самые тяжелые вещи, без которых рассчитывали обойтись - валенки. И перезапустили игру с самого начала. Только вот блин... что ж мы, дурни, вчера всю халву сожрали, что на 7 дней была? Теперь-то она бы пригодилась...

Теперь мы точно знали, где наше правильное ущелье. Долина настоящей Могойты оказалась без каньона, и гораздо более проходима, чем предыдущая. Впереди большие планы, заночевали в хорошем настроении. Для печки завалили добрую сосну, помню, на моем дежурстве дрова горели жарко.

Когда утром встали, однако, печка была холодная. Кто-то сказал, в середине ночи гореть стало плохо, дым попер внутрь, и печку пришлось потушить. Дрова оказались смолистые. Трубу по всей длине так плотно забило сажей, что замучились выскребать. Так получилась у нас вторая холодная ночевка за поход.

Долина Могойты


Верховья Могойты



Подошли под перевал. Он оказался куда проще для подъема, чем предыдущий, неправильный, и действительно, очень похож на свое название "Дубль-W". Но спуск к Билюте на лыжах - оказалась коррида. С той стороны долина узкая и крутая, скользко, лыжи несут. Но теперь с нами не было не стоящей на лыжах Лены, так что к вечеру успели-таки спуститься до леса.

Впереди перевал Дубль-W

Подъем на перевал Дубль-W

Спуск с Дубль-W

Спуск к Билюте


Темп у нас теперь получался быстрый, но и уставать стали сильнее. По-прежнему от зари до зари на лыжах. Вся работа на биваке и утренние сборы - по темноте, без фонарей. Ночью по два часа бодрствования у печки на каждого дежурного - мучение после трудового дня, а впасть в сон нельзя: спальники капроновые спалить можно. Ставить и убирать печку уже никто не помогал, мне приходилось делать это в одиночку, и я уже так изорвал о железную трубу все перчатки, что на них уже нечего было зашивать.

На одиннадцатый день шли вниз по Билюте. Река вся в наледях. Лыжи обмерзли, мы потом долго скалывали с них лед топором, и все равно со скольжением пришлось попрощаться. Зато когда свернули снова вверх к перевалу Бепкан... блин, какой кайф! Лыжи перестали ехать, отдачи нет, можно лезть в них по крутому склону, аки посуху!

В долине Билюты



Что-либо чинить приходилось часто, как ремнаборщик, я с этим справлялся, и чем чинить, в ремнаборе всякий раз что-то находилось. Но несмотря на регулярные операции по ремонту, ресурс лыж и палок постепенно истощался. У кого нет пятки, у кого жестяной носок вместо деревянного, у кого лыжа вдвое короче, у кого нет кольца на палке, а кто-то вообще с одной палкой, как кормчий, рулит то с левой стороны лыжни, то с правой.

На двенадцатый день взяли Бепкан. Спускаться с него на обледеневших лыжах - песня! Получалось и поворачивать, и даже притормаживать на крутых склонах. Скорость комфортная, контролируемая. Блин, что ж мы раньше-то не догадались? Ведь я в детстве читал в энциклопедии про такой способ, когда специально поливают лыжи водой, чтобы наморозить ледок и уменьшить скольжение...

Идущий первым Леха съехал с берега на ровную заснеженную поверхность, сделал пару шагов, и вдруг - хрясь! Лед проломился, Леха рухнул на метр в образовавшуюся яму. Закорячился обратно, еще несколько шагов, и снова хрясь! Сначала мы пугались этой хрени, но потом поняли, что подо льдом сухо, воды нет. И поперли!

Впереди попеременке мы с Лехой - только у нас еще остались целые лыжи и палки. Приспособились даже заранее угадывать места, где будет провал. Хрясь, хрясь, где на метр до дна, где на полтора. Как ледокол, выкарабкиваешься из ямы наверх, и к следующему провалу. Другие участники, которые идут по следам, должны спрыгивать уже в готовую яму, причем каждый следующий расширяет ее еще больше. Интереснее всех, наверное, было малорослой Наташке. Спрыгнуть еще как-то, а как вылазить наверх, если край "проруби" по шейку...

Так мы ледоколами ломились по Борун-Хандагайке, спешили до темноты добраться к первым деревьям. Пока дошли, вымотались (перевальный день-то). Прикинули, как будем еще для печки дрова искать (а деревья здесь наверху редкие, нет поблизости хороших дров). Как дежурить ночью потом - тоже выматывает впятером, каждому почти по 2 часа топить достается. И решили: ну ее нафиг эту печку, в кои-то веки отдохнем!

И, как назло, это оказалась самая холодная ночевка за весь поход. Чуть все дуба не дали, и выспались плохо.

Тринадцатый день. Энергично сбрасываем высоту в долину Иркута, к дороге. Лыжи-палки ломаны-переломаны, чинены-перечинены у всех (у Лехи и у меня только целые почему-то). Одежда брезентовая на несколько раз прожжена от печки. Драные штаны и варежки, бахилы вообще - не бахилы, а снегозаборники, вчера на ледовой речке еще им досталось. Крутой склон, тайга, бурелом. Но нам уже все пофиг, мы ломимся вниз, не жалея ни лыж, ни бахил, ни себя самих, и ничто не может нас остановить. Я не смогу повторить финты, которые мы там вытворяли. Например: впереди поперек пути лежит дерево. Съезжаешь к нему по склону прямо в лоб. Не тормозя, одну лыжу приподнимаешь, чтобы она заехала сверху на это бревно. Одновременно вторую лыжу поворотиком заносишь туда же на бревно. Не останавливаясь на бревне, а продолжая на него заезжать по инерции, делаешь толчок и спрыгиваешь, опять прямо вперед, не боясь за пятки у лыж. Такой же трюк и на следующей буреломине, ломимся вниз, все похер!

Ближе к вечеру попали на какую-то лосиную тропу. Длина шага такая, что чуть не на шпагат приходится садиться, чтобы в следы попадать, особенно Наташке. Потом тропа пошла в сторону, а мы дальше вниз свернули.

Остановились в лесу уже где-то внизу, на плоскотине. Деревья все какие-то гнилые, горели в костре, только если непрерывно на него махать. Печку я поставил, но было ясно, что гореть эти дрова там не будут. Поневоле снова холодная ночевка. Зима, Саяны, тринадцатый день, четвертая холодная ночевка - на минуточку, это у нас такой мегапоход 1 категории сложности, а для Лехи, Юрки и меня - вообще первый категорийный поход в жизни!

Самый универсальный инструмент, после ледоруба - махало!


Утром никакой варки уже не было, еще вечером доели все остатки. Осталось немного крошки от сухарей, крошки от сахара, и топленого масла. Берешь кусочек масла, окунаешь в сухарную крошку, и в рот. Сухарная крошка кончилась, а масло еще осталось. Продолжаешь делать то же самое, но окунаешь в сахарную крошку - еще вкуснее! Но кончилась и сахарная, и масло доели до конца уже просто без всего!

Когда на какой-нибудь тусовке рассказывают байки: дескать, голодали так, что к концу похода жрать было нечего, и осталось только масло - я не верю. Раз масло осталось, значит, нифига не голодали! У нас в Саянах масло было доедено, банка от него вывернута и облизана. В Саянах у нас осталось только три продукта: соль, заварка, лавровый лист!

Итак, доев масел, собрались и через ходку вышли на дорогу. Впереди 40 км до Аршана. Сняли лыжи и оторвали к хренам собачьим надоевшие бахилы-снегозаборники, внутри давно уже полные льда. Видимо, это была ошибка: даже со льдом внутри бахилы, похоже, чуточку грели. Во всяком случае, поморозились все мы именно в этот последний день. Хотя, может быть, сыграло роль и то, что расслабились, как встали на финишную прямую к населенке. Борьба за выживание и за маршрут закончилась, поход пройден.

Наконец, сняли лыжи


Пришли в Аршан поздно, уже по темноте. Целый день не жрамши, голодные, и тут снова облом: столовая и все магазины закрыты, ничего не купить. Автобус на Слюдянку только утром. Ладно, перед автобусом успеем найти что-нибудь пожрать. А сейчас - в гостиницу. Приняли нас очень радушно, говорят: "Ребята, вам повезло, как раз горячую воду дали, здесь это редкость, давайте в ванну быстрей!" Ванных в гостинице только две, первыми туда на разведку отправили меня и Леху почему-то.

Зашел я в ванну, негнущимися пальцами стащил с себя все слои одежды. И тут ступни ног начали гореть. Как будто на раскаленной плите стоишь. Может, здесь пол нагретый, как в бане? Встал на деревянную решетку - не помогает. Пробую руками - вроде нет, не раскаленная. Как же я под горячую воду полезу? А меня ведь другие ждут, надо скорее мыться и освобождать помещение! Минут 15 с ноги на ногу подпрыгивал, вроде стало полегче. Полез, наконец, в ванну, обана - горячая-то тю-тю, отключили воду, пока я собирался! Ну, что делать, облом так облом, надо выходить. Оказалось, что мне еще повезло: Леха был более расторопный, успел намылиться, и ополаскивался уже ледяной водой. Спали в гостинице в эту ночь все плохо, отвыкли от теплых кроватей, наверное...

Утром столовая все еще не работала, а в магазине - шаром покати. Не было даже хлеба. Купили какого-то печенья и карамельки "Слива", как щас помню. Надеялись на этом перекантоваться до Слюдянки, а уж там-то мы... мечты, мечты... Нет, так скоро нам не суждено было отъесться. В Слюдянке сразу сели в поезд до Новосибирска, а дальше... на перронах в то время ведь не было бабушек с пирожками. Так что пришлось давиться этими печенюшками и карамельками почти до дома, только когда уже Кузбасс проезжали, удалось раздобыть палку какой-то копченой колбасы.

С тех самых пор я больше на дух не переношу конфеты "Слива", в том саянском поезде на всю жизнь наелся. Еще не ем конфеты "Дубак", но это позже и по другой причине.

Там, в поезде, начали гудеть у всех ноги, подмороженные, когда в последний день с оторванными бахилами 40 км по дороге чесали. Серьезных обморожений не было: у каждого либо пара маленьких белых водлырика на ногах, либо один большой, но тоже белый. И на пальцах рук маленькие. Но, кроме этого, по ощущениям, ноги как будто промерзли, пропитались холодом в глубину, и теперь здесь, в тепле, от прилива крови постоянно болели. Так что мы валялись в поезде на полках, высунув босые ноги из-под одеяла и задрав вверх.

Последнюю каплю стресса я испытал на новосибирском вокзале, когда поскользнулся на лестнице, брякнулся задом и погнул раму у ермака. И ведь весь поход падал бесчисленное количество раз, и вот надо же теперь в шаге от дома чужой рюкзак сломать - как я его теперь хозяину отдавать буду...

Эпилог

Дома подмороженные в Саянах ноги опухли и плохо помещались в ботинки. Тут-то и пригодились наши большие и теплые валенки, которые Лена забрала, когда сходила с маршрута. Не спеша, чуть подволакивая ноги на каждом шаге, мы ходили в них и на лекции в универ, и куда там еще было надо. Юрка-завхоз благополучно пересдал все свои бананы и не вылетел из универа. По вечерам он созерцал свой большой волдырь на пальце и чем-то любовно мазал его в течение нескольких месяцев.

Мои волдыри заросли довольно быстро, но чувствительность кожи на пальцах ощутимо ослабла. Пальцы были как будто онемевшие. Такие ощущения длились примерно полгода, но я все равно тренировался, весной пошел в двоечку, ну и дальше... А через полгода по пальцам стали бегать мурашки. Они бегали непрерывно, днем и ночью, я к ним даже привык и думал, что теперь всегда так и будет. Еще через полгода (в сумме год после саянского похода) мурашки перестали бегать, и чувствительность помороженных пальцев полностью восстановилась. После того еще лет 7-8 ходил зимой в 10-рублевых ботинках (пока настоящие не достал), и хоть бы что. Мне даже показалось, что ноги менее восприимчивы стали к холоду, и с тех пор легко отогреваются простым шевелением пальцев, без махов.

Несмотря на все приключения, никто из участников саянского похода ходить не перестал. Все продолжали заниматься еще много лет, все доросли до маршрутов 5 и 6 категории. Но через годы, ходя уже участником в горные пятерки, я много лет продолжал считать именно эту самурайскую единичку самым трудным походом в своей жизни. Потом только шестерки казались более трудными и напряженными, и то не все, а только те шестерки, которые занимали первые места в чемпионатах России.

И еще одно важное наблюдение: никто из участников того похода не поморозился больше ни разу в жизни, как отрезало. Хотя и много ходили зимой, и в более сильные морозы, и в более жесткие передряги попадали, но кто в тот раз побывал в Саянах - тем как с гуся вода.

Резюме

По итогам саянской байки можно сделать такие выводы.

Первый в жизни горный поход для новичка обязательно должен быть трудным! Чтобы было хреново. Чтобы жизнь не казалась медом. И если чайник "выжил" (то есть сразу после этого не завязал), то и "проверку боем" прошел, и ума-разума набрался, и к следующему походу готов, и дальше только проще будет. А уж если окажется, что новичок способен еще и получать удовольствие от такой собачьей жизни - ну тогда точно далеко пойдет! Так что именно в единичках (особенно в первой единичке) и должно быть тяжелее всего. Зато потом, после этой жести, в шестерке легко покажется. Это же в суровые единички чайники ходят, чтобы пахать, а в простенькие шестерочки - старперы, чтобы получать удовольствие!

И другой вывод. Не бесспорный, но подкрепленный определенной логикой и личным опытом. В каком-нибудь из первых походов молодому туристу полезно слегка поморозиться. Ну как слегка - так, чтоб чувствительно, но без последствий. Чтоб, как у нас после Саян, несколько месяцев бы поболело, а потом все прошло. Тогда человек прочно осознает страх перед холодом, станет настороженно к нему относиться, намного пристальнее следить за руками-ногами и, скорее всего, больше не будет морозиться даже в большие холода и в более сложной обстановке.

На том закругляюсь с байкой о Саянах и о самурайских единичках. Спасибо, кто дочитал ажно до этого места.