Надо идти вверх! Памяти Анатолия Филипповича Винокурова.

Каждый человек – загадка, в каждом живёт своя глубинная идея, образ, символ. Мы все уходим – так устроен этот странный мир. Встретимся ли вновь? Бог весть. Бывают люди, которые могут вести корабль. Что это такое – трудно объяснить словами, просто не все это могут. Филиппыч был из их числа. При общении с ним, сразу возникало неосознанное доверие и странным образом стиралась разница в возрасте. Стиралась она как-то так, что уважение к его жизненному опыту, суждениям и оценкам только усиливалось, а в представлениях о его физических возможностях возраст переставал играть роль. Даже в голову не приходило, что из-за возраста он может идти где-то медленнее или должен нести более лёгкий рюкзак. Альпинизм часто связывает одной верёвкой людей, которые никогда бы не встретились в жизни иначе, чем по разные стороны разделяющих нас барьеров – врача и пациента, прихожанина и священника, налогоплательщика и налогового инспектора. Так собирают вместе людей, пожалуй, только свадьбы и похороны, но ненадолго, а горы - часто навсегда.

Винокуров сразу обращал на себя внимание своей солидной манерой держаться и непоколебимой уверенностью в каких-то основах своего восприятия бытия. Важно, что уверенность эта была первична, если какая-то из основ оказывалась вдруг не совсем подтверждаемой практикой, на уверенности это не отражалось никак. С уверенностью, что ни один камень его не заденет, шёл он, не ускоряя шага, по пробивавшемуся камнями снегу под начало американской диретиссимы на Пти Дрю и совершенно с тою же уверенностью на лице, объяснял мне, что выглянувший из кабины французский вертолётчик, показывал ему, что надо держать руками шапку, когда выразительно постучал кулаком по своей голове глядя на единственного, не убежавшего в сторону с тропы из-под снижающегося вертолёта, а только чуть присевшего Винокурова. Лопасти вертолёта свистели почти над самой головой. Маленький спасательный вертолёт вынырнул неожиданно и завис над тропой, по которой шли люди. Вертолёт слегка покачивался и снижался, люди бросились врассыпную от рассекавших воздух с тонким свистом лопастей. «Показывает мне, - шапку мол держи (в этом месте Винокуров хмыкнул, примерно как Сухов из Белого солнца пустыни – павлины, говоришь..). Да, что я – вертолётов не видал, что ли!»
Уверенность Винокурова иногда настолько сильно противоречила совершенно очевидным фактам, что начинало казаться, что он просто подсмеивается над ситуацией и уж конечно на самом-то деле представляет себе всё совсем по-другому. В том, что это именно так, убеждало то обстоятельство, что действия Винокурова, в отличие от его высказываний, почти всегда очень хорошо соответствовали реальной ситуации. Понять это до конца мне никогда не удавалось. Я думаю, что для Винокурова всегда главную роль играла какая-то ключевая фраза, а всё остальное не имело значения. Эта ключевая фраза несла в себе концентрированный жизненный опыт и давала чёткий ориентир в сложной ситуации. Многие из этих его фраз превратились у нас потом в поговорки.
Одна из первых таких поговорок родилась во время приезда Анатолия Филипповича на наш черноголовский скалодром. Скалодромы в спортзалах тогда только-только начали появляться. Мы оборудовали своими силами трассы на стене игрового зала Спорткомплекса и начали проводить на них регулярные тренировки. Во время одной из таких тренировок в зал неожиданно вошёл Винокуров. Сразу бросалось в глаза, что он значительно старше всех, а его уверенная и спокойная манера держаться выдавала человека опытного и невольно приковала к себе общее внимание, хотя большинство ребят видело его в первый раз. Винокуров поздоровался и начал заинтересованно разглядывать наш скалодром, особо не обращая внимание на происходившую тренировку. Народ, с уважением разглядывавший Винокурова, тоже постепенно переключился на свои дела. Володя Зверев как раз висел на верёвке в сложном месте, которое у него никак не получалось пролезть – при попытке встать из неудобной позы и достать до следующей зацепки у него слетала с зацепки нога. Он сделал ещё попытку – и опять упал, потом ещё… и, наконец, решил обратиться за советом к стоявшим внизу: «Не могу понять, как тут лезть – нога слетает и всё!» При этих словах Винокуров, внимательно что-то разглядывавший на стенке и не обращавший на происходящее ровным счётом никакого внимания, вдруг подошёл ко мне, слегка толкнул меня в бок и повернувшись спиной к происходящему на стене громко сказал, обращаясь однако исключительно ко мне: «Слышишь, что говорит – нога слетает!» Я тоже не ожидал так внезапно возникшего у Винокурова интереса, тем более, что буквально за секунду до этого он весь был поглощён разглядыванием каких-то деталей скалодрома и совершенно не смотрел даже на попытки Володи. «Нога слетает!» - повторил опять выразительно Винокуров и со значением смотрел на меня. В зале повисла настороженная тишина. Володя, посмотрел на меня встревоженным взглядом и недоумённо спросил: «Я что-то неправильно делаю?». Винокуров выдержал ещё небольшую паузу и, наконец, с убеждением врача скорой помощи, констатировавшего смерть, заявил во всеуслышание: «Нога слетает! – Да не готов он просто, НЕ ГО-ТОВ!». С этими словами он решительно отвернулся от меня и опять начал разглядывать что-то заинтересовавшее его на нашей стенке. Надо ли удивляться, что когда кто-нибудь начинал потом говорить в нашей компании вроде: «Что-то мне сегодня не лезется..», в ответ раздавалось дружное: «Не лезется! Да не готов просто: НЕ ГО-ТОВ!».
Я встречал в жизни много сильных альпинистов, которые могли и умели рисковать, терпеть непогоду, идти до последнего, когда спортивная сторона уже отходила на второй план и возникал простой и суровый вопрос – а спустишься ли ты живым с этой сумасшедшей стены? Винокуров отличался от всех. Он не был просто сильным спортсменом. Он был больше – он ЖИЛ в горах. Для него это была естественная среда обитания.
Уходит старшее поколение – поколение романтиков, бескомпромиссных первооткрывателей и тружеников гор. Мне и моим друзьям посчастливилось ходить с ними в одной связке, забрасывать экспедиции в отдалённые горные ущелья на ишаках и лошадях, бросаться в ледяную кристально чистую воду горной речки, выскочив из парилки под россыпью огромных ярких звёзд, петь ночь напролёт под гитару у костра и делить поровну последние сухари в конце изматывающих многодневных восхождений. Нам повезло в жизни! Мы будем помнить их всегда.