Я открываю глаза.

Я открываю глаза и устало смотрю перед собой. Я открываю глаза…



Мое путешествие всегда начинается примерно одинаково. Я сажусь на самолет в родном Пулково. Но на самом деле - для меня оно начинается еще раньше. Когда я собираю вечером перед вылетом свои вещи. Я всегда делаю это одинаково - сперва я вываливаю все что мне понадобиться на пол, а потом выбираю среди огромного количества своих рюкзаков, дорожных сумок и альпинистских баулов в чем я это повезу. Я предпочитаю, чтобы руки были свободны, поэтому как правило все умещается в очередной рюкзак. Иногда, когда мой перелет ведет в горы - вещей так много, что для меня каждый раз остается тайной - как они помещаются в 100 литровый альпийский баул.

Я люблю собираться. Для меня это уже путешествие - я всегда возбужден, в предвкушении, раскладывая по карманам рюкзаков фонарики или портмоне. Независимо от того, куда я еду - в Барселону посмотреть на творения сумасшедших испанских архитекторов или мне предстоит через сутки прорывать себе лопатой снег - есть вещь, которые всегда со мной. Это браслет из паракорда, который я уже год не снимаю с правой руки - 1,5 метра прочной веревки, связанной в браслет, впитавшей мои переживания, страхи и радости вместе с потом и кровью моих непрерывных поездок. Он приобрел для меня какую-то странную сакральную сущность. Мне кажется именно дух, живущий в этом браслете и гонит меня каждый раз из дома. Как Агасфер, проклятый Богом на вечную дорогу - этот браслет словно шепчет мне на ухо: «Встань и иди…»

Дороги почти нет. Точнее нет совсем. Здоровенная, неуклюжая ГАЗЕЛЬ скачет по ухабам полузабытой осетинской дороги в сторону Казбека. Водитель машины, шубутной и громкоголосый парень по прозвищу Псих крепко держит руль непрерывно переключая передачи и болтая со своим маленьким сыном, который почему-то едет вместе с нами. Мы с Рафиком, угрюмым осетином-альпинистом сидим сзади вокруг импровизированного стола, вместе с каким-то непонятным мне попутчиком, который непрерывно рассказывает истории из серии «А потом я слез с дракона и тут….». Я почти не слышу ничего за воем мотора, дикая жара подогревает мою злость, а в духоте салона мечутся огромные слепни, залетающий через окно. До этого я провел в двуз самолетах 6 часов и потом 3 часа в машине до места где просто перекинул свои рюкзаки в эту проклятую Газель. По дороге мы остановились у приземистого строения внутри которого полыхал огонь. Я оторопело уставился внутрь - со стороны казалось что здание просто горит. «Иди купи поесть» - Рафик показывает на дверь. - «больше уже негде.»

Я захожу внутрь и в нестерпимой жаре и дыму различаю старика, сухого и жилистого, которых на огромном пламени, злобно что-то приговаривая жарит куски куры. сквозь дым он смотрит на меня и молча швыряет тут же разделанную на 6 кусков куру на решетку. В нос бьет сладковатый, сшибающий с ног запах мяса и жира. Ровно через минуту все кончено и я, мокрый от жара огня с головы до ног залезаю в машину с сочащимися кусками птичьего мяса. За эту минуту я чуть не угорел - старик проводит там по 9 часов в день, пока мимо не проедет последняя машина. Мы втроем, подскакивая на ухабах под шипящие проклятия Психа рвем мясо зубами с трудом удерживая его в руках. Как только я наедаюсь, мой мозг от усталости просто отключается… В книгах часто описывают романтику и приключения путешествий. Герой книг ссылается на историю. описывает свои эмоции, делиться яркими красками впечатлений и красот.

Я черствый и бездушный - я еду за другим. Я еду смотреть как живут другие люди. Я еду побыть один. Я еду испытать боль. Я спокоен к красоте природы., плохо разбираюсь в архитектуре и не люблю хоженных всеми туристами троп. Но то, как ведут себя другие люди в других городах и странах - оно того стоит. Когда я говорю другие - я имею ввиду именно «другие»…

....не стоило идти с Осетии в феврале...
Мы ввалились в низкий полукаменный, полудеревянный дом вдвоем. Старый дед с лицом пожухлым как усохшая слива пропустил нас в калитку. Тут же вокруг хлопочет женщина без возраста, когда она улыбается ей словно 45 лет, но когда хмурится - это глубокая старуха. Неторопливо жамкая беззубым ртом дед начинает степенно расспрашивать меня откуда я, и что тут делаю. C трудом открывая синие от холода и многочасового перехода губы я прошу горячего. Все также не спеша мне дают стаканчик с пакетиком чая - я не уверен, что этот пакетик заваривают первый раз., но мне все равно. Постепенно отогреваясь мы разговорились. С трудом приноравливаясь к речи деда и его жены я узнаю что этот дом последний на много десятков километров заснеженных троп. Что летом жить еще можно, когда изредка ходят альпинисты а зимой совсем трудно. Он внимательно смотрит на меня. на столе бутылка водки, рюмка. Я понимаю, что кроме выпивки развлечений у деда тут немного. «Зачем ты здесь зимой?» Я не знаю что ответить. Мой ответ только удивит его. Просто так, наверное? Дедушка Хош, так его зовут, не задумывается о высоком. Он спрашивает как я сюда добрался, сколько лететь на самолете, есть ли у меня дети. Сколько стоит такси в Питере? Цены его удивляют. Мне кажется он мне не верит.

Мы сидим так довольно долго пока я не отогреваюсь окончательно и не начинаю клевать носом. Маленькая комната, бормочущий телевизор, лампочка на проводе под потолком - ради этого я выхожу из дома и пускаюсь за тысячи километров, посмотреть на «других». Я почти не вижу за морщинами глаз дедушки Хоша, а от непрерывно куримой им сигареты, одна за одной, у меня слезятся глаза и у самого. Странный запах пота, водки, свеже сделанного хлеба и сыра окружает меня. Я все называю его дедушкой - а ведь ему всего 55 лет. Горы, холода, алкоголь высушили и вымотали его как губку. Он, чавкая рассказывает, как прошел ледник Колка по Кармагонскому ущелью, где всего 7 часов назад я пробивался через снег. Он вышел из своего прилепленного к скале дома и увидел изумрудную реку, которая пронеслась с бешеной скоростью, сметая на своем пути дороги, санатории, людей и скот. Чаша ледника переполнилась и выплеснулась наружу. 300 миллионов тонн льда со скоростью 200 километров в час стали крупнейшим в мире сходом ледника. Когда идешь по склону ущелья видишь как на стенах из льда уже стала появляться земля и трава, которая растет прямо поверх мерзлоты - эксперты сказали что таять это будет не меньше 30 лет. дедушка Хош рассказывает что как раз снимали какое-то кино тут…. Я с ужасом понимаю, что именно под этим ледником похоронена съемочная группа во главе с Сергеем Бодровым.

Я чувствую уют и покой - и хочу побыть здесь еще, но где-то вдалеке гудит машина. Дедушка Хош оживляется и говорит что это Псих не может на машине подняться в деревню - все завалено снегом и мне нужно спуститься к нему пешком. Я вываливаю из рюкзака газ, оставшиеся сладости, тушенку и еду и оставляю в доме, под радостное кудахтанье хозяйки. До машины, проваливаясь по колено в снег с 25 килограммовым рюкзаком я ползу больше часа в неверном свете налобного фонаря.
..я открываю глаза и не сразу понимаю где я. Часовые пояса сбились, я почти не спал двое суток и спросонья не понимаю, какого черта так темно. Я сплю на жестком и неудобном футоне - в небольшой комнате в японском буддийском монастыре на Хаккане. Мы добирались сюда 7 часов на 4 поездах, последний из которых был больше похож на Хогвардский Экспресс. Размещенный в горах город битком набит туристами и небольшими отелями. Ожидая скиты я разочарованно смотрю по сторонам. Вокруг вперемежку с туристами ходят деловые монахи в оранжевом с айфонами в руках. Я читал о Японии в книгах - и оказавшись тут ждал….., не знаю даже чего. Самураев может быть? Монастырь был моей последней надеждой а превратился для нас в аттракцион. Когда мы приехали я заприметил у входа толстого японца в тренировочных штанах и майке. Он покачивал грязноватой ногой, обутой в шлепанцы. Когда рано утром мы пришли на буддийскую службу изумленно узнал в укутанном в традиционное одеяние монахе этого самого толстяка. Под мерное чтение мантр окружающие делали какое-то действие - а мне не переставало казаться, что все это снимается для массовки какого-то исторического фильма. Мы ушли разочарованные…..

Огромный черный кожаный баул с трудом влезает в машину. Я сажусь в машину встречающей меня Насти - спустившись с ледника я не успел ни поесть ни помыться и три часа полета для мен прошли в крепком сне. Осунувшийся и грязный я плюхаюсь на кожаное сиденье. Работа, дети, а он.., и вот такая есть проблема и вот кстати еще звонил…. Я еще не успел отдышаться, а голова моя полна забот. И мне хочется попросить ее вернуть меня назад в аэропорт.

Чтобы вновь открыть глаза среди незнакомых и неизведанных мне людей, мест и настроений. Я трясу правой рукой и на запястье трется об кожу мой браслет с демоном внутри. Который нашептывает мне точки на карте…