Приключения спелеологов в пещере Снежная.

Это, если честно, смущало меня меньше всего. Скляр, конечно, человек уважаемый. Спелеолог со стажем, рекордсмен мира и всё такое. Про него даже в книжке про промышленных альпинистов сам Мартынов писал! Хотя мы оба знали, если что-то с кем-то случится в Снежной, то проще, наверное, прооперировать на месте, чем вытащить на поверхность. Потому что Снежная – это пещера шестой категории сложности и сойти с ума какой дальности! Да и как бы пострадавшего эвакуировали от пещеры? Вертолёты в Абхазии из-за аварийного состояния техники не летали для спелеологов второй год подряд. И нам, как и в прошлом году, нужно было забрасывать груз пешком. При том, что основной признак перспективного спелеорайона – дорога, – в окрестностях Снежной отсутствует.

Причиной разговора Скляра со мной стали слухи о закрытии границы с Абхазией на время проведения Олимпийских игр в Сочи. Наша экспедиция начиналась в середине декабря и заканчивалась через месяц. С седьмого января Указом Путина вводился особый режим работы границы. Детали были оговорены таким образом, что никому ничего не было понятно. В худшем случае мы готовились просидеть в Абхазии до завершения олимпийской лихорадки, то есть – до конца марта.

Конечно, я пробовал искать запасные варианты. Например, можно было заехать в Абхазию через Грузию. Если прикрыть глаза на то, что Абхазия и Грузия уже двадцать лет находятся в состоянии войны. К тому же, осенью Грузия заявила о своём отказе от участия в Олимпиаде. Как следствие, ситуация на грузино-абхазской границе могла обостриться. Это уже потом грузины передумали!

Говорили, что из Абхазии можно попасть в Турцию. Можно! Турки хоть официально и не признали независимость Абхазии, уже давно наладили с ними торговлю. Турецкие сухогрузы время от времени швартуются в морском порту в Сухуме. Иногда в акватории Абхазии их ловит грузинская служба береговой охраны и под конвоем доставляет в порт в Поти. С капитаном сухогруза можно договориться, и таким образом, если не попадутся по дороге грузинские пограничники, попасть в Турцию. Где ещё придётся доказать, что ты туда попал легально. В общем – не вариант!

Поехали на авось. Незадолго до отъезда выяснилось, что поезд Москва – Сухум стоит в расписании до 23 января. Нас это более, чем устраивало: экспедиция заканчивалась раньше.

В Москве перед посадкой в поезд всех заставили пройти на дополнительную проверку багажа. Пока мы подтаскивали мешки к пункту досмотра при входе на платформу, там выстроилась очередь из всех пассажиров поезда! Спасибо проводнице, не чинившей нам препятствий при посадке в вагон с огромным перегрузом! Понятное дело, что на всех остальных станциях, начиная с Рязани, новых пассажиров никто не досматривал!


Двор в Дурипше в день приезда. Декабрь 2013 г.

Советские субтропики встретили нас сугробами на платформе. Повезло, что встречали нас на УАЗике. Зимняя резина в Абхазии не в почёте. На побережье снег зимой выпадает далеко не каждый год. В этом году выпал.

Остаток дня и весь следующий подтягивались участники экспедиции, прилетевшие самолётом. Всего нас было десять человек. Из Оренбурга приехали Сергей и Настя. Теперь Насти в экспедиции было две. Вторая – из Москвы.

Настю из Оренбурга мы видели впервые, но всем она сразу пришлась по душе.

Сергей участвовал в зимнем путешествии в Снежную пятый раз подряд. Как-то он проболтался, как поехал с нами впервые.
– Первый раз съездил – не понравилось! Подумал – ошибся, надо попробовать ещё раз! Второй раз не понравилось ещё больше! Решил поехать и в третий!
Почему Серёга поехал в третий раз, никто не знал. Наверное, он привык к нам так, что бросить уже не мог! Но я очень обрадовался такому повороту событий. Теперь он приехал к нам в пятый раз! Увы, но вырваться на весь срок у Сергея больше не получалось. Зато уже во второй год он помогал на подходах к пещере.


Серёга из Оренбурга.

Год назад снег на заброске начинался с высоты 1200 метров, а полноценно тропить нужно было только выше зоны леса. Теперь же от посёлка Дурипш нас ждали девственно белые склоны. На них нужно было отыскать тропу, по которой пастухи летом гоняют скот на альпийские луга, и пройти по ней около десяти километров, набрав полтора километра по вертикали.

С середины подъёма ориентиров стало совсем мало. Местами выручала лишь изрезанная охотниками кора на деревьях, да и та уже частично засыпанная снегом. Батарейки в GPS-aх, как и положено, у впереди идущих на морозе сели… До 1400-т метров я честно пытался обойтись без снегоступов, которые были не у всех в группе. Но когда я заметил за собой, что уже не иду, а ползу на коленках, потому что проваливался так меньше, снегоступы пришлось одеть. Скорость подъёма резко выросла. Выше зоны леса снег лежал уже плотный.


Первый лагерь на высоте 800 м под явром.

С погодой везло: свою порцию осадков мы отхватили ночуя в палатке в первом лагере на высоте восемьсот метров. Правда, дождь задержал в Дурипше на пару дней Таню, догонявшую нас из Москвы.

Таня впервые попала в Снежную в семидесятых годах. И до сих пор она продолжает активно работать в пещере. Единственная из того поколения спелеологов. В какой-то момент Таня осталась без команды. На этот раз она решила поехать с нами.


Таня. Октябрь 2013 г.

Про спелеологов таниного поколения ходили легенды, что к экспедициям они готовились за полгода до отъезда: вываривали в масле троса, по которым тогда поднимались по отвесам, клепали штурмовые лесенки, запаивали в полиэтилен порции продуктов. Но время зашить свой дырявый комбинезон у них появлялось только в поезде. Вот и теперь, пока лил дождь, Таня клеила себе гидрокостюм, без которого в Снежной делать нечего. Мастерить его в обычных условиях берётся далеко не каждый, так как работа – очень кропотливая. Таня же занялась ею прямо в абхазском селе.

Тем временем мы тонули в снегу всё глубже! Только на шестой день мы поставили базовый лагерь на высоте 1800 м на поляне Сувенир. Оттуда подтащили весь груз ко входу в пещеру. Вечером того же дня навесили первые сто метров вглубь пещеры.


Поляна Сувенир (1800 м н.у.м.).

А утром к нам прилетел военный вертолёт! Издалека бросались в глаза красные звёзды по бокам фюзеляжа и ракеты на подвеске. Заметив нас, пилот заложил второй круг и вернулся. Зависнув в десяти метрах над лагерем, экипаж с интересом разглядывал происходящее на поляне. Доверия мы военным явно не внушали: из сугроба, на который был похож с воздуха наш засыпанный снегом домик, на улицу вылезали недавно проснувшиеся, а потому – хмурые, люди. Сам лагерь был спрятан в ложбине между невысокими хребтиками. Ни дать, не взять – боевики в горах Абхазии! На всякий случай, я приветливо помахал лётчикам.

То ли мой жест, то ли вид Серёги, сидевшего на соседней сопке с развевающимся на ветру куском туалетной бумаги в руке, убедил экипаж в наших мирных намерениях. Вертолёт улетел в сторону зоны леса над нашей тропой. Стоило же шесть дней переть в гору тонну груза, чтобы на финише завистливо смотреть вслед железной птице!
Поскольку нашу базу засекли с воздуха, нам ничего не оставалось, как в тот же день отправиться в путешествие под землю.


Входная воронка п. Снежная (1930 м н.у.м.). Фото: Чистов С., 2010 г.

За три дня вместе с двойкой из Оренбурга мы успели пробросить часть груза до зала Победы (-630 м). Сергею и Насте пора было возвращаться домой. Что за это время произошло на поверхности, никто не знал.
– Ничего, как-нибудь дойдём! – С лёгкой неуверенностью в голосе говорил Серёга. – Я, правда, случайно стёр все треки… Будем ночевать по дороге!
– Тропу, конечно же, совсем замело! – ободрила его Таня. – Вы её не найдёте…


Снежно-ледовый конус в пещере на глубине 185 м.

Стало ясно, что друзей нужно провожать. Чтобы совместить полезное с приятным, день после спуска в Дурипш решили провести на море.
С Оренбургом вызвались идти сразу пятеро. Как нарочно, все из клуба спелеологов МГУ. Ещё пятеро оставались. В том числе Витя. Ему уже и так пришлось бегать вниз на заброске, когда он чуть не отпилил себе палец бензопилой. Тогда он выглядел очень испуганным. И вовсе не от вида крови и кусков мяса, торчащих из пальца наружу. Просто, Витя приехал в экспедицию со своим другом Лёхой с другого конца страны – из Владивостока.

– Это очевидно, что экспедиция для Вити закончилась! – были первые после происшествия слова Тани, догнавшей нас накануне.
Однако в Гагринской больнице ему наложили швы и отпустили обратно.


Витя из Владивостока в Университетском зале (-430 м).

Присматривать за Витькой вызвался наш экспедиционный врач – доктор Хренов из Твери. Он же – Мишка. Хренов – это фамилия! В спелеологию он попал случайно, покупая горные лыжи в своём родном городе Твери. Познакомившись в магазине с нами, лыжи он так и не купил, зато с тех пор стал время от времени совершать странные поступки. То на высокогорный трекинг в Непал сорвётся, то в Снежную поедет. Мишка – надёжный товарищ, но каждый раз, когда он едет с нами, кто-нибудь себя калечит. Вообще-то, Мишка только по образованию – врач-рентгенолог. Всю жизнь он гонял фуры по стране, а сейчас пилит деревья. За время, проведённое с нами, доктор Хренов собрал солидную медицинскую практику. Чего стоят только две выбитые руки, которые он когда-то успешно вправил здесь же в Снежной! В третий раз он, правда, едва не начал вправлять уже сломанную руку. Положение спас проктолог, по случаю тоже оказавшийся в нашей экспедиции.

Старшей в группе, остающейся в пещере, я назначил Таню. Никто из нас не знал Снежную лучше неё! Таня, к тому же, очень спешила на дно.


Цветочный ход в Пятом завале (-630 м).

Общественный груз мы поделили между собой поровну. В числе прочего отдали остающимся аптечку и транспортный мешок с бензином «Калоша» для примусов. Договорились о контрольном сроке нашего возвращения и о встрече в зале Победы.

Проснувшись рано утром в лагере в Университетском зале (-430 м), мы отправились на верх. Снегопадов за время нашего отсутствия не случилось. На улице жарило ослепительное солнце. В зоне леса снег ниже километра почти растаял. Вечером того же дня мы были за семьдесят километров от пещеры Снежная на берегу моря. Отдохнув день и проводив друзей из Оренбурга, мы отправились обратно.

Ночевали в Дурипше. Приехав туда вечером, мы удивились, почему жена Руфика, хозяина дома, разговаривает шёпотом.
– Кама, ты охрипла? – машинально понизив голос, спросил я.
Оказалось – нет. В гостях был брат её мужа – самый старший в семье. По абхазскому обычаю в его присутствии женщинам в доме разговаривать запрещалось.

Мы сели за стол в гостиной пить чай. Руфик с братьями расположился чуть поодаль у печки-буржуйки. Возле дивана играли дети. Вдруг Настя громко и сочно выругалась. Тут же все разговоры стихли; повисла звенящая тишина. Лица у хозяев вытянулись. Я и Макс тревожно переглянулись в ожидании худшего. Но абхазцы сделали вид, что ничего не заметили. Бросив красноречивый взгляд на Настю, мы занялись спасением её руки, красневшей прямо на глазах. Она вылила кипяток из кружки себе на кисть, прикрытую флиской. Когда ситуация разрядилась, молчаливая Кама принесла какую-то мазь на меду смазать рану. Насколько ожог оказался серьёзным пока было не понятно.

Из Дурипша мы вышли утром, а на закате уже любовались видом на Понтийские горы Турции с поляны недалеко от входа в пещеру. Их отсюда, кстати, видно не часто. Говорят, что это – вообще мираж над Чёрным морем. И то, заметили его только я и Макс.
Ребята решили сбежать от наползающих сумерек поглубже в пещеру и по сторонам не смотрели.


Вид на Понтийские горы от поляны Сувенир.

Я не случайно работал в двойке с Максом. Его рассудительность была всегда очень к месту. Мы оказались ровесниками и неплохо понимали друг друга. Во всех сложных ситуациях, которых в экспедиции оказалось не мало, Макс всегда выручал меня.

Поздно вечером мы спустились в подземный лагерь в Университетском зале.


Большой колодец – К160.

Переезд в зал Победы, запланированный на следующий день, пришлось перенести. У Насти за ночь на обожжённой руке выскочили большие волдыри. Она держалась молодцом, но рука выглядела плохо. Аптечка уехала с первой группой. Мы надеялись, что, как и доктор, она ждёт нас в следующем лагере в зале Победы.

Кроме общественно полезного груза нам нужно было нести модуля на нашу группу. Модуль – это транспортный мешок со всеми необходимыми продуктами на 10 человеко-дней. Обычно модуля получаются самыми тяжёлыми мешками в экспедиции. Поскольку под землёй мы должны были провести не меньше трёх недель, модулей у нас было много. На проверку почти все они оказались собранными с грубыми ошибками. Я и Макс остались переупаковывать мешки. Настя помогала, чем могла. Ваня и Петя, – самые молодые и здоровые в нашей команде, – тем временем отнесли четыре транса в зал Победы и вернулись обратно. В Победе они никого не застали. Это известие меня здорово смутило. Контрольный срок у нас истекал только на следующий день. Но в случае, если бы мы не пришли вовремя, двойка из таниной команды должна была выбежать на поверхность и выяснить обстановку по телефону. Из зала Победы сделать это несложно. Глубже – зимой почти невозможно.

За ночь в зале Победы ничего не поменялось. Переехав туда с лагерем, мы никого не встретили. Идти от Университетского зала пришлось в гидрокостюмах, защищавших нас от сильного капежа в завалах. Обычно мы одеваем их только на реке за Пятым завалом (-750 м). В этот раз воды в притоках было много, так как на поверхности стояла солнечная погода, и снег быстро таял.

Из-за того, что ручные манжеты гидрокостюма пережимали кисти рук, обожжённая рука Насти опухла и почернела. Часть волдырей по дороге лопнула. Нам бы очень пригодилась помощь доктора, но он находился в первой команде. Решили подождать до утра и, в зависимости от ситуации, либо срочно выходить с Настей на поверхность, либо продолжать экспедицию.


Подземный лагерь в зале Победы (-630 м).

Стала ощущаться лёгкая нехватка топлива. Транс с запасом галоши для примусов уехал с первой группой. Перебрав остатки продуктов с прошлого года, мы нашли резервные баллоны с газом, на котором и готовили. Всё же, нельзя было не заметить, что наши друзья позаботились о нас. Площадка под палатку на камнях была теперь близка к идеалу. Над ней явно потрудились парни из Владивостока!

Утром отёк настиной руки начал спадать. Мы решили не прекращать экспедицию. Травмированная Настя вновь осталась в лагере, мы же пошли с частью груза дальше. Петя и Ваня убежали с четырьмя трансами вперёд. Соцсоревнование парней продолжалось всю экспедицию, чем мы нагло пользовались. Главное было упаковать им мешки в лагере. Я и Макс, фотографируя по дороге, шли за ними.


Зал Дольмена (-770 м) – верх Шестого завала.

Когда мы пришли на Шестой завал в зал Дольмена (-770 м), Петя и Ваня уже возвращались из зала Ожидания (-840 м). Там мы должны были оставить мешки. Вид у них был озадаченный. Перед нами лежала куча трансов первой группы. Значит, мы её догоняли. Но что делали рядом с ними три гидрокостюма? Ходить в этой части пещеры без них – невозможно! Гидрокостюм – всё равно, что вторая кожа спелеолога. Он защищает его от ледяной воды подземной реки. Неужели у ребят что-то случилось? Мы терялись в догадках. Может быть, гидры сильно потекли? Таня клеила свой гидрокостюм прямо в Дурипше. Трудно было представить, что в походных условиях склеить его можно хорошо. Один из костюмов, судя по размеру, точно был её!

Неужели, промокнув до нитки, ей показалось проще снять и бросить его? Ну а два других участника просто решили последовать таниному примеру. Отсюда до очередного лагеря на глубине девятьсот метров только в нескольких местах нужно идти по глубокой реке. Вскоре после этого гидрокостюмы мы, всё равно, снимали, чтобы не потеть в них зря на завалах дальше. Да и по количеству найденных мешков выходило, что танина группа ушла только с одним трансом на человека. Кроме двух участников, у которых остались не текущие гидры.


Глубокая река между Пятым и Шестым завалом (-750 м).

Если мы были правы, становилось понятно, почему товарищи не вышли нам навстречу вчера вечером. Ситуация в их группе была аварийной, иначе бы они не решили бежать из зала, где тоже можно поставить подземный лагерь!

Мы решили помочь друзьям! Ваня с Петей взяли ещё четыре транса, которые были заметно тяжелее наших, и уже во второй раз отправились в зал Ожидания. Я и Макс, в любом случае, шли туда же. Примерно через час мы уже перекусывали на Седьмом завале.

В зале Ожидания, удалённом от реки, было, как обычно, тихо. Несмотря на то, что до Гремящего зала (-900 м), где стояли лагерем наши друзья, отсюда было недалеко, мы решили возвращаться обратно. В зале Победы в полном одиночестве сидела Настя. А мы и так задержались дольше, чем планировали. Завтра, так или иначе, мы перебираемся жить в Гремящий. Там и узнаем, что случилось!

И тут с реки, откуда мы недавно пришли, послышались голоса. Ошибки быть не могло! Кричали именно оттуда! Мишкин окрик я узнал сразу. Нас догнала танина группа в полном составе! Ещё до того, как они подошли, всё стало ясно. Таня, видимо, решила сводить ребят в какую-нибудь часть пещеры в стороне от маршрута. Удивительно, что я не догадался об этом раньше!


Река Гужва перед Шестым завалом (-750 м).

Так и оказалось! По дороге за трансами, ребята решили погулять в Кристалликтитовой галерее – огромной галерее, открытой при участии Тани всего несколько лет назад. Трое сняли свои гидрокостюмы, двое решили сходить на экскурсию прямо в них. Недаром говорят, что мазохизм – это удел сильных! В числе сильных был, конечно же, и Мишка!

– Да мне в гидре – не холодно! Я уже шесть часов в ней хожу! – косясь краем глаза на Катю, хвастливо сказал он. – Да мы и дальше в гидрах пойдём. Нам так проще!

В галерее ребята провели пять часов. В это время мы прошли под ними.

Почему они ушли из зала Победы без нас, почему отправились на прогулку, а не к нам навстречу, спрашивать было, в общем-то, ни к чему. Я, зачем-то, спросил. Мой вопрос так и остался без ответа. Зато теперь мы могли получить консультацию доктора по поводу настиной руки.

– Ожоги категорически нельзя мочить! – сказал Мишка.
Всё-таки, врач – он и в Снежной врач! Ничего, что большая часть пути проходила в воде, глубже чем по пояс?! А местами – просто вплавь! Пришлось сделать вид, что он нам этого не говорил, а мы этого не слышали.

Поскольку в одном из мешков, только что принесённых нами, лежал дорогой перфоратор, да и просто во избежание беспорядка, я договорился с Таней, что наши трансы мы унесём сами. Танина группа должна была сделать сюда ещё одну ходку за своим грузом завтра.

Переночевав в зале Победы, мы собрали лагерь и отправились в Гремящий зал. Травмированной Насте выдали один лёгкий мешок. Мешки плывут по реке, поэтому в глубоких местах на него можно было опираться больной рукой. На завалах Насте помогали. Через четыре часа мы были в зале Ожидания, где встретились вчера с первой группой. Здесь надо было снять гидрокостюмы, так как дальше тропа шла по сухим завалам над рекой. Здесь же мы планировали пообедать. Перекус принесли ещё вчера, оставив его и горелку в мешке с фотоаппартурой. Уже сняв обвязку, комбинезон и гидру, я обнаружил, что наших вчерашних трансов стало на два меньше. Товарищи решили помочь и унесли мешок с перфоратором. Его судьба была предрешена: по косвенным признакам я подозревал, что аккуратно нести его не будут. Тем более что, в отличие от нас, Таня предпочитала дорогу по воде.

Существенно больше меня огорчило отсутствие второго из исчезнувших мешков. В нём лежали не только вспышки и фотоаппарат, но и наш перекус с горелкой! Пришлось
срочно распаковывать мешки с лагерями, которые мы собирали битых пять часов, доставать примуса, искать бензин, внепланово открывать модуль и брать из него продукты. Впрочем, досадное происшествие не испортило нам настроения! Если бы кто-то проходил мимо зала Ожидания через пол часа, то увидел бы фееричную картину. Пятеро молодых людей сидели тесной группой между камнями над примусом, накрывшись куском полиэтилена. Из-под плёнки в тишине зала раздавались частые взрывы хохота!


Каньон перед Гремящим залом (-870 м)

В Гремящем зале нас встретили друзья, часть из которых, правда, в это позднее время уже спала в палатке. Мне, как руководителю, можно было выдохнуть, хотя сюрпризов было много.

Конечно же, перфоратор ждал нас промокшим. Никто не озадачивался его судьбой до меня. Одним из первых был мой вопрос о судьбе бензина калоша. Мишка бодро доложил, что он лежит в общей куче груза на сто метров глубже лагеря.
– Неужели вы не заглядываете в мешки, которые несёте? – удивился я.
– Конечно нет! – бодро ответил Мишка. – Какая разница, что в них? Нам сказали нести, вот мы и несём!

В предыдущем лагере чтобы не тащить лишнего, мы оставили половину круп, зная, что глубже лежит запас продуктов с прошлого года. Однако я недооценил витин талант следопыта. Вдохновлённый моим напутствием не жалеть еду из прошлогодних заначек, он в момент отыскал здесь провизию с прошлой зимы в гроте над лагерной площадкой. К нашему приходу от неё мало, что осталось. Я, правда, не предполагал, что глубже Победы мы будем работать по отдельности... Повезло с хозяйкой! Настя, вынужденная из-за ожогов сидеть в лагере, прекрасно вела наш быт. Так, что мы не только не голодали, но и временами помогали товарищам, у которых чаще всего заканчивался сахар.

Казалось бы, с моим приходом ситуация в обеих группах оказалась под контролем. Не тут-то было! На следующий день у таниной группы в реку вытекла половина экспедиционного запаса бензина для генератора. Вот уж действительно, не следовало мне класть все яйца в одну корзину! То есть, всю горючку в один транс.

Зато теперь я был в курсе происходящего.

Настина рука заживала.

Переходы между лагерями занимали у первой группы в два раза больше времени, чем у нас. Из-за этого они не успели повесить навеску на колодцах дальше к нашему приходу. К тому же, глубже начиналась технически сложная часть пещеры. Если на больших колодцах, вроде тридцатиметрового водопада Рекордный, верёвка висит постоянно, то, например, на Ревущих каскадах – уступах в каньоне реки, – её приходится вешать заново и снимать на обратном пути. Иначе навеску смоет паводком.


Колодец водопада Предрекордный (-970 м).

Если бы мы продолжили и дальше работать по своему графику, танина группа начала бы тормозить нас. Выход придумал Макс. 31 декабря, я, следуя его плану, отправился из Гремящего зала вперёд, чтобы налегке и в одиночку, то есть – быстро, повесить верёвку в пещере. Остальные участники, уже с грузом, могли спокойно идти за мной.

Так и сделали. Работать в любимой пещере в одиночку было здорово! Я шёл, во-первых, с одним мешком, что для путешествия по Снежной – огромная редкость. Ни за кем не надо было бежать, ждать было некого. Пустота манила вдаль! Был только я, Снежная и верный друг – карбидка. Её яркое пламя высвечивало огромные объёмы галерей, по которым текла подземная река Гужва. Нервы приятно щекотала мысль о том, что в случае чего, хоть это и маловероятно, надеяться можно только на себя.


Нудная река (-1150 м).

Голоса ребят я услышал над собой как раз тогда, когда заканчивал навеску последнего колодца по дороге на дно – водопада Олимпийский, падающего с тридцатиметрового отвеса в огромный зал Икс (-1300 м). Макс, Ваня и Петя, как ни в чём ни бывало, взяв по два транса, весом пятнадцать килограмм каждый, за шесть часов добежали до водопада Олимпийский, обогнав по дороге танину группу.
Новый год мы встретили в реке, в воде по грудь, возвращаясь в лагерь в Гремящем зале. Меньше всех опоздал к празднику Петя, вернувшийся к Насте через пять минут после полуночи.


Река Гужва возле завала Метростроя (-1270 м). Слева направо стоят: Петя, Макс, Ваня и Настя.

Вечером первого января наша пятёрка снова догнали первую группу, вставшую лагерем под водопадом Олимпийский – в зале Икс. Мы же шли дальше, в Тронный зал, откуда начиналось исследование пещеры на дне. Пока пили чай, успели перекинуться с засыпавшими товарищами парой слов. Оказалось, что и теперь их приключения не закончились!

Утром ребята в гидрах сходили из зала Икс за своими мешками, оставленными на реке выше. Поскольку я не предупредил о том, что нам может понадобится помощь, Таня решила сходить в район завала Метростроя. Завал Метростроя – это один из крупнейших обвалов в Снежной, перегородивших русло реки. Тридцать лет спелеологи не могли пройти через него. В поисках продолжения пещеры они поднялись между камнями почти на 130 метров. В недрах завала они вышли на открытую проточную воду. Спустя десятилетия оказалось, что в том месте текла совсем другая река. Относительно недавно вверх по течению над ней были найдены огромные залы и галереи. В том числе и Тронный зал. Но пройти вглубь пещеры не удавалось никому. Обе реки терялись в завале.

Пока два года назад мы не открыли Лебединую реку. Так мы назвали продолжение основной реки Снежной под Метростроем.


Лебединая река под завалом Метростроя (-1300 м).

Лебединая река течёт в высоком каньоне. В конце его она снова утекает под очередной вывал камней. По ошибке, в начале мы пытались раскопать ход прямо над водой. На следующий год мы нашли обход в другом месте. Вниз по течению мы прошли до очередного препятствия – глыб. расклиненных между стенами каньона, как карты в карточном домике. Тронь один, и рухнут все! Там и остановились, достигнув новой глубочайшей точки Снежной.


Завал Карточный домик, под которым теряется Лебединая Река. Январь 2013 г.

В тот год побережье Сочи сильно трясло. Эпицентр землетрясений, как говорили, был прямо под нашим хребтом. Естественно, подземные толчки чувствовались в Снежной неоднократно! Всерьёз опасаясь, что давеча пройденный завал из-за подвижек того и гляди схлопнется, я вынес кувалду и зубило, которыми мы расширяли узости, обратно. Оставил их в небольшом зальчике под камушком, размером с пятиэтажку

Дойдя до того зальчика, Таня, которой очень хотелось посмотреть первой, чем же заканчивается река, увидела кувалду и забой в камнях. Была даже тяга воздуха навстречу! Конечно же, Таня решила, что она – на месте. Не увидев ничего интересного, друзья повернули обратно. По дороге домой они заблудились на Лебединой реке. Продираясь в завале, Витя порвал себе гидрокостюм об острые скальные перья.

– Мы дошли до забоя. Делать там нечего! – раздался из палатки голос Тани.
– Там очень стрёмно! – поддержал её Витя.
– Но вы не дошли до конца! – возразил я.
– Как не дошли? – крайне озадаченно и очень недоверчиво спросила меня Таня. – Зачем же ты оставил там зубило и кувалду?

Таня явно полагала, что я её обманываю. Я даже пожалел о том, что раскопали тупиковый ход и оставили инструменты рядом с ним мы действительно совершенно случайно!

Танина пятёрка присоединилась к нам в Тронном зале днём позже. Дорога на дно
заняла у нас две недели.


Подземный лагерь в Тронном зале (-1300 м).

Процесс путешествия по подземной стране, конечно, захватывает! Но в отличие от альпиниста, цель которого - вершина, для спелеолога, оказавшегося, наконец-то, на дне, всё только начинается! Пещеры остались единственными белыми пятнами на карте Земли, где ещё возможны географические открытия и ни разу не ступала нога человека.

Нашей целью была разведка нескольких направлений, по которым мы надеялись пройти через завал Метростроя. Должны же быть за ним галереи, по которым течёт наша подземная река! Путь во воде под завалом оказался очень опасным.

Итак, следующие пять дней мы играли в квест. Завал Метростроя – это ребус, разгадать который непросто и опасно. Снежная давала нам подсказки, заманивая внутрь завала. Где-то из-за поворота дул ветер. Значит, дальше были пустые объёмы. Двигаясь по ветру, часто приходилось убирать камни, мешавшие проходу. Трогая их, мы проверяли, не держат ли они на себе вес соседних. Ошибка грозила нам обвалом. Но темнота, чернеющая впереди из-за очередного поворота, только разжигала любопытство!


Завал Метростроя – это ребус.

В другом месте из-под камней временами слышался шум то ли падающей воды, то ли ветра, настолько сильного, что воздух с гулом вырывался из щелей! Отодвинув камни, мы обнаружили узкий извилистый ход, который заканчивался непроходимой узостью. Расширить её – лишь вопрос времени.

Когда-то, как и наши предшественники: Виктор Козлов и Сергей Исаев (Аден), – мы задумались о том, чтобы обойти Метрострой верхними этажами. Приток, в котором мы начали восхождение, был, банально, самым ближним к палатке подземного лагеря. За несколько лет мы поднялись по нему более трёхсот метров. Обхода завала не нашли. Зато открытые колодцы оказались самыми глубокими в пещере Снежная. Например, колодец Семь секунд – двести пятьдесят метров глубиной (К250). Брошенный сверху камень долетает до дна колодца, не касаясь стен, за семь секунд. Другой колодец – Очкодав (К180), – оказался крайне камнеопасным. Глыбы, лежащие на стенках этого колодца, держаться на глине. От сильного удара камнем они начинают медленно ползти, «помня» удар ещё некоторое время. Обвал происходит через пол или несколько часов. Когда, к примеру, спелеологи уже спускаются по колодцу. Во время восхождения в Очкодаве самым популярным тостом вечером в палатке был: «За изостазию!».

Верхний из пройденных колодцев упёрся в крупноглыбовый завал. Поскольку очевидная халява здесь закончилась, исследование этого направления мы приостановили. Но за оставленной верёвкой приходится следить. Метод проверки – «на живца». Кому-то приходится подниматься все триста тридцать метров восхождения по стационарной навеске. Из-за того, что по верёвке течёт вода из ручья, от которой некуда деться, работать приходится в гидрокостюме. Он сильно сковывает движения, а лезть в нём очень жарко.

Наши усилия не пропали даром! Кусочки зелёного мха, валявшиеся под колодцами, и найденный ход в завале говорят о том, что поверхность – рядом. И когда-нибудь на дно Снежной мы будем попадать через нижний вход всего за день или за два, а не за пол месяца, как сейчас.


Озеро Морозова со стороны Новой реки (-1300 м).

К сожалению, время, которое мы могли провести на дне, заканчивалось. Тем не менее, мы решили наведаться в огромные объёмы пещеры над Новой рекой за озером Морозова. С тех пор, как мы нашли их четыре года назад, времени исследовать их не хватало. Я и забыл, что там – совсем другая пещера, которая только ждёт своих исследователей!

На верх мы вышли без особых приключений. В зале Победы нас встретили друзья, специально приехавшие из Москвы. Они успели подняться к пещере по хорошей погоде и старой тропе.


Выход из Университетского зала в Большой колодец (-430 м).

Правда, мы едва не забыли в пещере Макса. Я и он поднимались крайними. На глубине около семисот метров Макс, который плохо видел и потому неважно ориентировался, заблудился. Не зная об этом, я прошёл мимо него, снимая за собой верёвку на колодцах. Поскольку процесс этот требует времени, я не сильно удивлялся, что Макс ушёл вперёд, хотя такого за ним раньше не водилось. И только догнав впереди идущую двойку я узнал, что Макса между нами нет. Пришлось возвращаться обратно. Макс, тем временем шёл следом с тяжёлым мешком, вылезая уступы скальным лазанием. Под очередным колодцем он задумался, туда ли он идёт. Теряясь в сомнениях, он отказался от попытки пролезть пятнадцатиметровый отвес под водопадом. Достав из мешка тёплую жилетку, а из кармана – космическое одеяло из тонкой плёнки, экранирующей тепло, - Макс решил не суетиться и ждать спасотряд. С собой у него был примус с бензином и банка сгущёнки. Он посчитал, что этого ему хватит на сутки. Но сидеть ему долго не пришлось. Особых восторгов по поводу моего появления он не выразил. Уйдя с маршрута по натоптанной тропе, которых в Снежной – множество, он до последнего был уверен, что я убежал от него. А может быть, я просто сорвал ему горячий перекус!


Входной колодец п. Снежная (-40 м). Январь 2013 г.

Вся команда так спешила наверх, что на финишной прямой проскочила мимо десяти трансов со снаряжением общим весом около полутора центнеров. Мир в очередной раз спас Ваня, которому проще оказалось поднять всё в одиночку, чем сделать вид, что он ничего не видел.

Когда на шестой день подъёма мы вылезли на поверхность, повалил снег. Он продолжался несколько дней. Пришлось пережидать непогоду в лагере. Потом заново тропить. Проскочить вниз мы успели как раз в трёхдневное окно хорошей погоды. Уже из Дурипша мы смотрели на свинцовые тучи, снова затянувшие горы.

Потом была граница.

Поезд Сухум-Москва ходил теперь редко, поэтому ждать его мы не стали. Экспедиционный груз оставили в Дурипше. Переправить его через границу сейчас было невозможно. Автомобильный пункт пропуска закрыли. На пешеходном мосту через пограничную реку Псоу построили специальный лабиринт, чем окончательно оставили без работы многочисленную армию «помогаек» – касту абхазских стариков и женщин, за небольшую плату перевозивших мандарины, лавровый лист, орехи, мимозу и трансы спелеологов на тачках через границу.

Сам погранпереход работал в штатном режиме. Разве что таможенник был непривычно дотошен. И когда я уже посмеивался над друзьями, отправлявшими нас в Абхазию до марта, нас остановили ещё на одном КПП по дороге к приграничному посёлку Весёлое. У импровизированного шлагбаума стоял мальчик в полицейской форме, а рядом с ним – дядя в спортивном костюме, отбиравший паспорта у тех, кто, по его мнению, мог угрожать городу Сочи. Среди потенциальных рецидивистов оказывались, почему-то, преимущественно армяне и туристы, вроде нас. Девушек спортсмен не задерживал, встречая их любезной улыбкой.

Паспорта мы отдавали с некоторым трепетом: представляться нам никто, конечно же, не стал. Через пол часа документы вернули, и мы попробовали быстро свалить на первой же машине в аэропорт. Но пока мы грузили рюкзаки, к нам подошёл человек в чёрном пальто с красной корочкой в руке. Следующие двадцать минут мне пришлось рассказывать ему про толщину снежного покрова в горах, объяснять, проходимы ли перевалы и как часто поднимаются сейчас в горы местные жители.

На прощание тот гражданин настоятельно посоветовал мне не организовывать экспедиций в Абхазию в ближайшее время. Я заверил его, что теперь он может спать спокойно!

Расставшись, наконец, с ним, я был очень рад, что всего через пару часов сажусь с друзьями в самолёт и вечером буду за тысячи километров отсюда! А в мае, когда олимпийская лихорадка останется в прошлом, мы вернёмся исследовать пещерную страну Снежная!

Февраль 2014 г.
Автор текста и фотографий: Шувалов А. (КС МГУ).