Пик Ленина, январь–февраль 1990 г. Первый туристский зимний семитысячник
– Игорь, я больше не могу! – пожаловался я телефонной трубке за два дня до вылета в Ош. – Не клеятся у меня эти туфли уродские...
– Да завернись ты в блин! – сразил меня мой руководитель самым страшным проклятием из своего арсенала. – Бери шмотьё и приезжай. Будем ваять вместе...
Мы с Игорем – и примкнувшим к нам Максимом – делали себе высотные ботинки. Резали, клеили, примеряли и переклеивали двое суток без сна, прерываясь лишь за тем, чтобы закинуть в себя очередную порцию картошки в мундире и салата из морской капусты с кукумарией, что был хитом того сезона в московских продуктовых магазинах. Мы успели. Но схватывалась эпоксидка уже на борту Ил-86, в коем мы продрыхли весь полёт в полном изнеможении... Так в муках появлялась на свет наша нелепая пенопластовая обувка, сравниться с которой по теплозащите мог бы разве что космический скафандр. Без неё экспедиция не имела бы даже шанса на успех...
......................
Маршрут Аркина идёт «в лоб» по северному склону пика Ленина. Он гораздо сложнее классических гребневых, а летом ещё и опасен обвалами – настолько, что и пройден-то был, кажется, всего один раз. Однако именно он был выбран первой и единственной на тот момент успешной зимней экспедицией 1988 года за какую-никакую защиту от тамошних жутких ветров, на гребнях – убийственных. Выбрали его и мы. Нарисовал я его здесь без уверенности в деталях, ориентируясь на отснятые виды из разных точек, вычисленные по ним пеленги и сравнение с картинками Google Earth. Начинается он на 4600 довольно крутой растресканной ледовой ступенью. Примерно от 5000 до 5400 идёт пологий тягун, а выше крутизна снова возрастает и в финальной части доходит градусов, наверно, до 50-и...
В те далёкие уже годы успешные зимние восхождения на семитысячники были у нас ещё в диковинку. Все они проводились большими командами, пользовались государственной поддержкой и несмотря на всё то давались очень тяжело. Нам довелось работать на горе параллельно с одной из таких команд, руководимой легендарным «эверестовцем» Леонидом Трощиненко:
https://www.risk.ru/blog/217691
https://www.risk.ru/blog/217707
Мы же были – незарегистрированные дикари. Всех наших ресурсов – то, что приволокли на горбу. Всей общественной поддержки – обеспокоенные друзья и родственники в далёком городе. Зато ни у кого не спрашивались и никому не кланялись – просто пришли и полезли на гору. И было нас только четверо: Игорь Разуваев (36 лет, руководитель), Павел Чечуев (37 лет), Максим Чайко (24 года) и Алексей Братцев (23 года) – то бишь я.
Я был тогда довольно упёртым юношей, нацеленным на победу со смертельной серьёзностью. Макс отличался термоядерной энергией, безбрежной широтой и разнообразием интересов. Он и теперь такой. Той порой он, однако, был сфокусирован на горах. Паша был старинным другом Игоря и пришёл с ним сюда просто погулять – а заодно, может, и приглядеть за безголовыми несмышлёнышами. Имея лишь небольшой горный опыт, он истоптал за свою жизнь столько других дорог, что мог приспособиться ко всему. Игорь... Как о нём рассказать?.. Универсал. Мастер на все руки. Большая умница. Технарь и конструктор, тактик и стратег. Голова и душа группы. И очень скромный человек, чистый и светлый, каких давно уже не делают. Каждый из нас к тому времени успел и сам чем-нибудь там поруководить, но авторитет Игоря не вызывал никаких сомнений...
Сары-Могол – не Рио-де-Жанейро: зимой здесь стоит такой дубарь, что даже ослы ходят в тулупах. Попав уже на трёх тысячах, в минус 20, каждый из нас невольно забеспокоился на тему «а что же дальше-то будет»... Своё продвижение к видимой уже отсюда цели мы начали 17 января пассажирами местного фешенебельного барановоза.
Пятый слева – это я:
Дорога кончилась, мой маленький друг. Дальше пойдёшь пешком.
Свои 54 кг стартового веса мы тащили в две ходки по 5-6 км в день. До санок не додумались.
Тропёжка была очень солидная даже для лыж.
Шли по руслу реки до самого ледника – что было ошибкой: путь по верхам через Луковую поляну был не так заснежен.
Забрались на язык ледника.
Попали в жёсткий мир бесконечных замороженных буераков.
Летом здесь текут неслабые реки. Подмытый берег главной местной Амазонки подарил нам сверхэкзотическое место для лагеря.
Но сейчас здесь лютый мороз и нет никакой жизни. На много километров вокруг – ни капли жидкой воды. Всё застыло – движется только снег, переметаемый ветром. И ещё мы. Чертим свою лыжню через ландшафты, лишь немногим более приветливые, чем марсианские.
22 января ознаменовалось небесным жужжанием. Производивший его летающий объект не был неопознанным, а был опознан как вертолёт Ми-8, сбросивший на наши головы авангард ленинградской экспедиции. Ледяная пустыня наполнилась организованной человеческой деятельностью. Очарование, если честно, пропало...
Отношения с питерцами у нас сложились, можно сказать, добрососедские. Бывало, они захаживали к нам в гости (это наш последний путевой лагерь перед базовым).
Пару раз и мы заглядывали в их обогреваемые газом хоромы на 4400 м, где царило невозможное в этих краях тепло.
Но чаще встречались на маршруте, с трудом перекрикиваясь новостями под воем ветра.
23 января прошли верховья ледника, ровные и удобные.
От хижины альпинистов открылась впечатляющая панорама нашей горы.
Под вечер мы достигли места базового лагеря, но обустроить его ещё не успели.
24 января занимались строительством просторного базового иглу на 4500 м (безобразно запечатлённого фотографически) прямо под склоном горы, свято убеждённые в том, что зимой на нас оттуда ничего не рухнет. Оно и верно: за всё время пребывания на горе мы не видели ни одной падающей ледышки, какую не уронили бы сами. Нужно, однако, помнить, что землетрясений зимой никто не отменял...
25 января вышли пощупать маршрут. Тот оказался чертовски твёрдым на ощупь: зимний лёд суров.
На наше счастье, кошки конструкции Виктора Николаева
https://www.risk.ru/blog/213580#comment-470051
с их тонкими злыми жалами передних зубов вполне с ним справлялись... Тогдашний снаряж – тема для отдельного большого разговора. Буржуйские горные шмотки были нам недоступны, отечественные – безобразны, и мы буквально всё мастерили себе сами – или малыми партиями для друзей. Не в силах перебрать весь ассортимент, остановлюсь на самой экзотике.
Ботинки наши – тоже придумка Николаева. Они были вырезаны из твёрдого пенопласта и обмотаны несколькими слоями капроновой тряпки, пропитанной эпоксидкой. Из неё же сформованы ранты под кошки. Снизу приклеена простецкая подошва от галош. Выглядели они, по определению ленинградцев, как «валенки, облитые эпоксидкой».
Сделаны они были криво – ходить было неудобно. Из-за уродливой системы крепления (ни шнурков, ни клипс у них не было) мои ступни иногда пережимались до потери кровообращения – и всё равно не мёрзли. Отморозить в них пальцы не удалось бы даже при желании. Любой, кто ходил в холодные горы, знает, насколько фантастично это звучит даже сегодня...
Маршрут Аркина крутоват и требует страховки. Ленинградцы провесили большую часть пути перилами, на что у нас расчёта не было. Их классический перильный вариант был нам недоступен ни по весу, ни по деньгам, и мы были вынуждены разрабатывать свою стратегию. Она заключалась в организации цепи страховочных точек, примерно через 50 м, на ледовых проушинах с петлями из репшнура. Чтобы не сбиться с пути, точки соединяли миллиметровой рыболовной леской, которой у нас было припасено километра три. По таким точкам связка на достаточно длинной верёвке может двигаться одновременно: первый идёт по леске на скользящем карабине и цепляет связочную верёвку к петлям карабинами, которые последний собирает и несёт до передачи первому на привале. Ключевые точки, как и входы в пещеры, мы дополнительно маркировали красной лентой.
Для всего этого использовали хитрые самодельные приспособления. Сверля проушины, направляли два бура в одну точку специальной алюминиевой оправкой. Крутили их своеобразным воротком. Острое ребро глубоко во льду заглаживали шмурыганьем тросовой петельки – и с её же помощью протягивали через проушину репшнур, заранее связанный в петли нужной длины. Ледяные столбики выскребали из ледобуров специальной ковырялкой. Леску разматывали с особой бобины. Другая бобина при необходимости дюльфера надевалась на ледобур для организации его самовыверта.
Наша доморощенная машинерия доказала свою работоспособность в жёстких условиях. Другое дело, что лесочно-проушинная её часть с появлением ленинградских перил потеряла, к сожалению, актуальность... Все участники экспедиции имели опыт создания и конструирования более или менее сложного снаряжения, но главные новаторские идеи пришли к нам от Игоря Разуваева. Также как и вся стратегия и тактика, играющая в подобных мероприятиях куда большую роль, нежели кабаньи мускулы. Образно говоря, мы все вместе изо всех сил строили свою лестницу в небо, но инженером на той стройке был Игорь, а мы, все прочие, – землекопами... Однако вернёмся на склон...
26 января по своим точкам вновь преодолели крутяк и взялись за строительство лагеря 1 на 4900 м.
Приспустившись в трещину, стали выгрызать себе пещеру в снежном надуве. В какой-то момент уронили пилу. И с изумлением уставились на дырку в полу, в которой она исчезла. Дюльфернувший туда Игорь вернулся с пилой, но без энтузиазма: «Знаете, мужики, нам лучше поискать другую хату». Словно червячки в яблоке, мы, оказывается, резвились внутри не очень-то большой снежной пробки, под которой разверзлась пропасть, глубокая, как кризис мирового капитализма.
Дубль два вышел удачнее. Отойдя чуть в сторонку и спустившись в трещину метров на 10, мы нашли себе там снежную площадку, требующую лишь небольшой доработки напильником. Ошиблись же мы в том, что оной и ограничились, а пещеру копать не стали: утомил нас тот брошенный недострой. В результате, жили без потолка, прямо в открытом космосе, из которого на такой глубине, конечно, ничего не сыпало и почти не дуло – но тепло он из нас сосал с космической скоростью. Этот просторный и удобный лагерь я тихо ненавидел – ибо отчаянно мёрз...
Многим интересно, какая же там была температура. В градусах по Цельсию. Вверху, внизу, днём, ночью... Горькая правда состоит в том, что мы этого не знаем. Стрелка нашего термометра ещё в базовом лагере навечно застыла на отметке минус 30, когда его разломало ветром и плотно забило снегом. У ленинградцев один градусник вроде бы доехал аж до вершины, и они говорят о минус 50-и. Звучит немного сомнительно. Тогда мы должны были бы поморозить себе лёгкие: ведь тепловых масок у нас не было. С другой стороны, может, чуток и приморозили – высотный кашель-то был у всех. Словом, я не в курсе – увы. Но ощущения были незабываемые. Постоянный, не отпускающий ни днём, ни ночью холод, от которого не было спасения даже в спальниках – о них мы ещё поговорим. Обморожений у нас не было ни единого – чем я, кстати, горжусь, как сертификатом грамотности наших действий – но длительное общее переохлаждение организма привело к мощной холодовой усталости, заставив ещё пару недель трястись в ознобе уже дома под тёплым одеялом.
С силой ветра ситуация примерно такая же. Анемометров у нас, конечно, не было, но мне не так давно довелось поиграть с таким прибором на Эльбрусе:
https://www.risk.ru/blog/213628
и я немного разобрался, что почём. Порывы в 40 м/с очень затрудняют ходьбу: сбивают с ритма и заставляют тратить много сил на борьбу за равновесие. Иногда роняют пешехода на пол. 45 м/с начинает ронять даже безрюкзачных пешеходов. 50 м/с делает это уже без вариантов. Более сильные порывы мне довелось на себе испытать, но не измерить: я просто летал... Так вот, на склоне у нас дуло сильно, однако не роняло. А вот на выходе на вершинный гребень, где атмосфера вытворяла какие-то чудеса, речи о прямохождении уже не было: там скорость ветра в среднем, а не в порывах, по-видимому, приближалась к 50 м/с, если не превышала их. Для сравнения, ураганом по шкале Бофорта называется ветер скоростью 33 м/с и более. Дело, конечно, нешуточное – однако для тех, что «более», есть ещё отдельная шкала ураганов, на которой наши горные сквознячки уже не производят того впечатления...
27 января вышли вверх налегке. Погода допустила досадный отход от принципов марксистко-ленинской воспитательной работы и одарила нас солнцем. Это снято примерно на 5000:
а это на 5200:
Мы разделились. Игорь и Паша продолжили тянуть леску до 5400, а мы с Максом пробежались до 5800 в поисках места для следующего лагеря. Ночевали все вместе на 4900, и ночёвка та была очень неспокойной: Максим на полном серьёзе собрался помирать... В высокогорье никогда не знаешь, как поведёт себя организм на следующий день – и чем выше забираешься, тем сильнее сомнения. Максиму в тот раз не повезло: его пробрало крепко. Всю ночь он метался в борьбе за жизнь, к утру вроде приотпустило, но здоровья для продолжения самоистязания на маршруте у него уже не осталось.
28 января Игорь и Паша ушли вверх копать пещеру лагеря 2 в разведанном нами месте на 5800, а мы с Максом скатились вниз – по перилам, естественно – в базовый лагерь. В отсутствие хозяев мы сочли возможным понежить ещё не вполне здоровый Максов организм в комфортабельной питерской хибаре. К вечеру стало ясно, что основная часть здоровья к Максиму вернулась. Тем не менее было похоже, что наверху ему сейчас крышка, и он принял нелёгкое, но верное решение сойти с дистанции...
29 января была очень хорошая погода – почти без ветра. Такого мы здесь ещё не видели. Группа ленинградцев как раз отправилась вниз, в МАЛ, где у них было основное гнездо, и Макс ушёл вслед за ними. В этом нам альпинисты опять здорово помогли: без их лыжни идти через ледник в одиночку с сомнительным самочувствием было бы чересчур рискованно, и Максиму пришлось бы тупо сидеть в иглу весь оставшийся срок – либо мне идти вниз с ним вместе, что означало бы конец экспедиции и для меня тоже...
Благополучно спустившись в цивилизацию, Максим потратил нежданно выпавшее свободное время на увлекательное путешествие автостопом по градам и весям тогда ещё советской Средней Азии, достойное отдельного мемуара... Ну а я, проводив друга, шустро взлетел на 4900 латать дыру в графике акклиматизации, пробитую незапланированным спуском. Сегодня сюда должны вернуться наши высотные трудяги Игорь и Паша – ан нету их. Как стемнело, я вылез из ледовой кротовины махать фонарём. Скоро они и заявились без всяких эксцессов – просто решили погулять подольше на свежем воздухе, а ночные спуски для нас давно уже стали обыденностью. Хуже другое – тянуть леску они перестали и намертво присосались к чужим перилам. Оно и понятно. Странная у нас выходила автономия – продираться сквозь дебри параллельно асфальтовому шоссе, то выходя на него, когда прижмёт, то вновь ныряя в неудобья. И даже мало того. Ведь если что с нами случится – всегда останется надежда, что по шоссе приедет добрый дядя и всех спасёт. Нет, не называется такое мероприятие автономным. И мы единодушно постановили, что хватит валять дурака: цепляемся к перилам и с этого момента о леске больше не вспоминаем. А думаем только о вершине...
30 января мы решительно полезли вверх делать штурмовой лагерь. С этой высоты (5900, если верить Google Earth) уже можно заглянуть через окружающие хребты в белую-белую Алайскую долину.
На высоте 6100 нашли очень подходящую трещину, в которой выгрызли первоклассную пещеру.
Нас, однако, угнетала мысль о неоптимальности выбора высот для наших лагерей. 4500 – 4900 – 5800 – 6100. Где густо, а где и пусто. И самая главная беда – что низковато получился штурмовой лагерь: очень далеко лезть отсюда до вершины по постепенно крутеющему склону. Перед сном решили попытаться завтра перенести его повыше. Однако была не судьба...
31 января настал мой черёд помирать: к утру мне стало очень погано. Не так ужасно, как Максу на 4900, но работать было невмочь, да и ходить-то удавалось не без труда. Как можно скорее, даже без завтрака, я пополз вниз отлёживаться в базовом лагере, спасаясь от высоты. Полегчало. Скоро спустились и Игорь с Пашей, слишком долго работавшие наверху без передышки. Вот теперь самое время и отдохнуть...
1 февраля – днёвка и полное разложение в относительном комфорте снежной хижины. Относительность заключалась в том, что даже здесь не было достаточного тепла во время сна. И не потому, что иглу не справлялось со своими обязанностями – в нём, как обычно, держалась вполне приемлемая температура около минус 7 – минус 10 градусов. Проблема была в спальнике.
Специально для этой экспедиции мы сшили два спальных мешка – двух- и трёхместный. Оба были примерно одинаковые: пуховые и толстые. Слишком толстые. Точка росы оказалась внутри пухового слоя, и конденсат быстро, ещё на подходах, превратил его в россыпь комковатых ледышек, побрякивающих кое-где между двумя слоями капрончика. Как несложно догадаться, грели такие спальники неважно. Не в силах их просушить, мы ежевечерне старались хотя бы разбить комки, устраивая такие вот постельно-батальные сцены.
2 февраля была предпринята лихая попытка достичь лагеря 6100 за один день. Для облегчения рюкзаков мы решили сэкономить на бивачном снаряжении, запас которого в штурмовом лагере уже лежал. Не получилось. Под сильным ветром смогли дойти только до 5400, откуда были вынуждены валить обратно вниз из-за невозможности ночёвки в одном из промежуточных лагерей. Ещё один тактический просчёт – но опять не фатальный.
3 февраля – снова вверх, уже подстрахованные полным комплектом жизнеобеспечения. И вновь не смогли осилить полтора километра перепада высот. Ничего, заночевали в лагере 5800. Неожиданно и он на что-то сгодился... А ленинградцы в этот день добрались своей первой партией до вершины. Мы об этом ещё не знали...
4 февраля продолжаем подъём (снято примерно на 6000):
Добрались с рюкзаками до 6200 в попытках перенести штурмовой лагерь повыше. Аншлаг – мест нет. Крутизна растёт, меньше снега, больше льда – никуда не вкопаешься. И выше – не лучше. Решили спускаться на 6100, где как следует отдохнуть перед штурмом... Питерская команда зашла сегодня на вершину второй своей волной – и последней. Скатываться они должны были мимо нас – их лагерь был немного ниже – но я запомнил лишь одного... Уже под вечер на верёвке был замечен спускающийся человек в невменяемом состоянии. Мучительно медленно переставляя ноги, он шатался с такой амплитудой, что казалось, никак невозможно устоять – однако не падал. От помощи нечленораздельно отказался. Мы решили, что с таким автопилотом – дойдёт. Качество нашей собственной автоматики, управляющей телом, когда мозги уже отключились от изнеможения, нам предстояло проверить завтра.
И вот настало 5 февраля. Погода средняя: уже дрянь, но ещё не катастрофа. Дует, зараза, сильно. И метёт. Очки сразу забились снегом – пришлось их снять, с риском сжечь глаза... Каждый раз, начиная штурм, тревожно прислушиваешься к состоянию организма. Есть форма или нет? Хватит ли сил зайти и вернуться?.. Очень скоро я понял, что дело плохо: мне не шлось. Обычно я мог идти побыстрее товарищей – я ведь был тогда молодой и шустрый – а вот теперь не держал их темпа и постепенно отставал. Самочувствие – хоть ложись и помирай. Не дойду! Подступившее отчаяние было явлением временным. Но не потому, что дальше стало легче, а оттого, что ритмическая перестановка нижних конечностей требовала в этих условиях всех ресурсов организма целиком, и автопилот отключил все лишние бортовые системы – эмоции в первую очередь.
Дальнейшее я помню смутно. Было метров десять отвесного льда – эта необъезжаемая стенка поперёк всего склона даже угадывается на общем фото горы. Вскоре перила кончились, и дальше мы побрели в режиме «падать нельзя». В кулуаре, ведущем на вершинный гребень, уже так круто, что ходить можно только на клюве ледоруба и передних зубах кошек. В принципе нормально – только нельзя оступаться. Переходы по 12 шагов – классика жанра. И всё бы ничего, да кулуар в конце концов кончился – а на выходе из него на гребень – ДУЛО.
Такой ветер представить себе нелегко – восемь лет всесезонного хождения в горы меня к нему не подготовили. Над седловиной воздух ревел. Было ощущение, что, вот, высунешь туда голову, а её и оторвёт. Ну, или схватит за неё и запустит летать, как ту самую Белку со Стрелкой. Соваться туда было страшно. Однако не очень – как будто через вату. Сказалась та самая эмоциональная анестезия от запредельной физической нагрузки. Мозги в том состоянии, да на семи тысячах, вообще работали очень прямолинейно. Дана установка дойти доверху, ну так и иди – страшно, там, не страшно... А главное, Игорь-то прошёл. Вон, его силуэт маячит на гребне. Значит, пройду и я. Ему-то было куда страшнее прыгать в неизвестность...
Я вылез на седловину – как из окопа в атаку, только не по-красноармейски медленно. Абсурдное передвижение по горизонтальной поверхности на передних зубьях. Нормально, не сдувает. Я вообще не верю в ветра, способные сдуть ползущего человека. Сказки это всё, по-моему... Выше ветер ослаб и позволил встать на ноги: ведь самые продуваемые места – это не вершины, а седловины. Дальше опять лакуна: ничего не помню... Но вот и многократно описанный в литературе скальный выступ, а на нём отлитая в металле монументальная лысина, безупречная иконографически, но осквернённая вчерашним питерским граффито, сомнительным с позиций морального кодекса строителя коммунизма.
Игорь тут, но уже сделал несколько вершинных кадров со своим ледорубом в качестве фотомодели – дикая идея селфи тогда ещё никому не приходила в голову – и собрался вниз. Я так сразу не могу: валюсь на снег и жадно хватаю ртом некалорийный суррогатный воздух. Как рыба на льду, только что не бью в истерике хвостом за отсутствием сил. Никакая другая вершина никогда не выжимала их из меня так много. Погода по-прежнему дрянная: дует, метёт и ничего не видно, но счастье в том, что больше не нужно карабкаться вверх...
Рискуя замёрзнуть, Игорь дождался меня за ближайшим бугром, дававшим символическую защиту от ветра, и спускались мы вместе. Если и были на том пути приключения, то я их не запомнил. Автопилот... В пещере уже вовсю хозяйничал вернувшийся прежде нас Паша. В адский пылесос он не полез. Постоял перед ним на семи тысячах – может, даже покурил, с него станется – и пошёл неспешно на спуск... «И надо вам было ******* в эту ******* *******. Совсем *******, псссихи ненормальные», – подвёл он итог штурмовому дню. И никогда – ни в тот вечер, ни годы спустя – ни разу не высказал сожаления об упущенной возможности. У взрослых мужиков свои ценности, недоступные пониманию зацикленных молокососов...
Как говаривал когда-то один хороший тренер, «после финиша ты мне уже не нужен, да и вообще не интересен никому»... Обратный путь подробно не описываю: он прошёл нелегко, но штатно. Питерцы ушли, оставив местную бесприютную вселенную в полном нашем распоряжении. На леднике мы попали в белую мглу, когда стоит полный штиль, но ничего не видно дальше носков лыж. Ниже шли через МАЛ по стопам альпинистов. Потом с трудами форсировали каньон, проломили в сумерках холодную продуваемую равнину и докатились до базы нефтяников, буривших там что-то своё разведочное. И получили у них перед отъездом целый день непередаваемого блаженства, полный тепла, еды и расслабленного, сугубо необязательного интереса к затейливой буровой технике. А огромная гора взирала на своих наивных «покорителей» со снисходительным равнодушием...
От всякой басни требуют морали. Что ж, скажу без лукавства, мы сделали свою работу хорошо. Мы стали первой туристской группой, достигшей зимой семитысячной вершины, и я по сей день горжусь своим участием в такой замечательной затее. Однако полного триумфа не вышло, ибо к сказанному нельзя прибавить слово «автономный». Мы пользовались ленинградскими перилами и прочей поддержкой – или хотя бы возможностью поддержки – и помощь эта была существенной. Не в силах стяжать лавры Месснера, бившего рекорды крупным оптом, мы сделали всего один маленький шажок вперёд – но и он не был незаметен. Идущие после нас знали точно, что задуманное возможно – и поднимали себе планку повыше. Не скажу за Гималаи, а на «наши» семитысячники история зимних восхождений ещё и теперь, тридцать лет спустя, не слишком изобилует фактами. Конкретно с пиком Ленина связаны предельно драматичные «древние» страницы:
http://www.mountain.ru/world_mounts/pamirs/2004/lenina_afanasiev/
и совсем недавние достижения, спокойные и грамотные по задумке и исполнению:
https://www.risk.ru/blog/207250
Однако для их подсчёта будет довольно и пальцев, сохранившихся на руках среднестатистического горовосходителя, не ходившего зимой на высоту:
http://www.russianclimb.com/russian/lenin_winter_all.html
И все шли только по Аркину. Классический западный гребень, на котором летом теперь пасутся толпы странных людей, зимой ещё не пройден. Непорядок, по-моему...
ПРИЛОЖЕНИЯ
Адрес для связи с автором: AlBr33@yandex.ru
Архив слайдов, в том числе не вошедших в этот отчёт, текст и PDF статьи Игоря Разуваева:
https://yadi.sk/d/7vqMzE8F4GFpbw
Календарь экспедиции, составленный сразу после её окончания
Высоты даны по нашим тогдашним представлениям, при том что толковых карт у нас не было. По современным материалам выходит, что иглу стояло на высоте около 4500, а лагерь 1 – не ниже 4900.
16.01.1990 – Прилетели в Ош. Автобус до Гульчи, машина до Сары-Могола. Ночёвка в «министерской» гостинице.
17.01 – Хорошая погода. Видна наша гора. Поездка на тракторе с баранами. Ночёвка в палатке над каньоном.
18.01 – Челнок на лыжах ~5 км. Ночёвка в каньоне.
19.01 – То же самое, ~6 км.
20.01 – ~6 км. Ночёвка на повороте. Виден перевал Крыленко.
21.01 – ~6 км. Через псевдоперевал вышли на ледник. Ночёвка под ледовым навесом.
22.01 – В связках по буеракам. Встреча с ленинградцами. Ночёвка над трещиной.
23.01 – Хорошая погода. Мороз. Дошли до места базового лагеря (4200). Вторая ходка закончилась ночными приключениями. Ночёвка в палатке на месте базового лагеря.
24.01 – Строительство иглу.
25.01 – Первый акклиматизационный выход. Испытание снаряжения (забыли в лагере леску). После ледопада прицепились к перилам. Дошли до ~4800. Спустились в иглу.
26.01 – По своим точкам дошли до 4800. Рытьё пещеры в снежном карнизе. Поиск места и установка лагеря в трещине. Ночёвка на 4800.
27.01 – Паша и Игорь тянут леску до 5400. Мы с Максом – налегке до 5800. Ночёвка на 4800. Максу плохо (совсем умирает).
28.01 – Мы с Максом – вниз, ночёвка в хижине ленинградцев. Игорь и Паша – вверх, установка лагеря 5800 и ночёвка в нём.
29.01 – Очень хорошая погода. Нет ветра. Макс – один – в МАЛ. Я – на 4800. Долго ждал, потом вышел вверх «спасать» Игоря и Пашу. Проблем у них не было. Ночёвка на 4800.
30.01 – Вверх, на 6100. Рытьё пещеры и ночёвка в ней.
31.01 – С утра мне плохо. Спустился в иглу.
01.02 – Днёвка.
02.02 – Вверх (планировали до 6100). Очень сильный ветер. С 5400 повернули вниз. Ночёвка в иглу.
03.02 – Снова вверх, но уже с бивачным снаряжением. Дошли до 5800, где и переночевали.
04.02 – Вверх до 6200. Установить штурмовой лагерь не удалось (и выше, по слухам, не удастся). Спустились до 6100 и переночевали в пещере.
05.02 – Штурмовой выход до 7134. Ночёвка на 6100.
06.02 – Спуск донизу. Ночёвка в иглу.
07.02 – На лыжах вниз. Хижины больше нет. Погода – дрянь: белая мгла. С трудом идём по вешкам. Ночёвка под ледовым навесом на леднике.
08.02 – Вниз по вешкам ленинградцев. Ночёвка в МАЛе.
09.02 – Вниз. Ретранслятор. Переход через каньон. Ночёвка у нефтяников.
10.02 – Днёвка.
11.02 – На машине в Ош. Улетели в Москву.
Статья Игоря Разуваева в газете «Вольный ветер», июль–август 1990 г.
Если говорить "высоким стилем", то это "весомый кирпичик в фундаменте истории отечественного горного туризма"...
Спасибо за публикацию!
И неужели миллиметровая рыболовная леска не обмерзала и не рвалась ветром?
Настоящая история настоящих людей.
Браво!
Когда читал Афанасьева о восхождении в 1991, рассказ воспринимался как триллер. Здесь же читается как хорошая производственная повесть, раскрывающая серьезный подход к организации восхождения в условиях ограниченных ресурсов, изобретательность и смекалку человека, проявленные для достижения цели )). Достойное восхождение.
Спасибо за публикацию! И пишите почаще, очень интересно Вас читать.
Да, конечно - тогда мы читали об этом восхождении. Но огромное СПАСИБО за освежение памяти!
Изолента на морозе держалась?
Ботинки - супер! Раньше, конечно, пропасть была между туристами и альпинистами в снаряжении. На фото выше это видно - альпинист в пластике и туристы))))).
antonfasol: У меня был ФЭД, у Максима, кажется, ЛОМО Компакт - обе камеры слова доброго не стоят - а вот у Игоря была экзотическая Электра, дававшая хорошую по тем временам картинку. Большинство кадров сделано именно ею: ведь Игорь снимал больше и лучше всех нас... Леска держала 30 кг (сомов на неё ловили:) и сильно тянулась - потому и не рвалась. Конечно, её кое-где задувало в фирн, но не заливало льдом - ведь плюсовой температуры не было - и выдиралась довольно легко, без риска порвать. Технология вполне работоспособная, но сейчас, конечно, не актуальная. Сейчас есть кевлар и GPS...
VladS77: Афанасьев ходил в 1993 году, сразу после нас. Как ни странно, его рассказ попался мне на глаза лишь недавно - я и был на целый день выбит из колеи. Талантливо написанная история о запредельных испытаниях, с трудом укладывающихся в голове. А мне же ещё и антураж был глубоко понятен и знаком - прямо эффект присутствия. Но скажу честно, примерять такие приключения к самому себе я бы не хотел. Читать, конечно, волнительно - сидя в тёплом кресле - но цена... По сравнению с той бурей страстей, у нас была скука смертная. И слава богу...
ТётяМотя: Мороз изолента держала. Страдала от чисто механических коллизий, но никто от неё чудес и не ждал... На той фотографии, где Алексей Корень щеголяет модными зелёными туфлями, мне тоже было бы чем похвастаться, если б не закрывший мои ноги рюкзак.) На подходах я шёл в пластике, оторванном от сердца моим другом: мы ведь делились друг с другом снаряжением ради серьёзных затей. Мои ботинки были, правда, гораздо проще и холоднее. Пальцы в них мёрзли отчаянно. И только в базовом лагере, впервые надев свои самоделки, я оценил всё величие заложенных в них идей... А снаряжение у альпинистов тоже было не ахти: доллары на них государство тратило очень неохотно. Выкручивались, кто как мог...
У Игоря была интересная "фишка" - вместо бензина в примусах использовать ароматические углеводороды, название я забыл. Это была жидкость со слабым запахом груши, запаянная в жестяную банку. Игорь говорил: бензин воняет, и теплоотдача у него меньше. Будучи научным сотрудником Института Химической Физики Академии наук, он знал в этом толк.
Досадно, что он все-таки решил взять пуховые спальники. Мы зимой брали только синтепоновые, и он мог оценить, что их сохранить сухими легко.
Поздравления команде - и с ГОРОЙ! Не важно, что малость с задержкой, для таких "заходов" срок давности не существует.
alext: Я слышал о той вашей ушбинской эпопее и от Игоря, и от Миши Суслова - и отчёт ваш читал. Фишку мы с Игорем продвигали вместе: я тоже был тогда химиком. Это были смеси гептана и гексана в разных пропорциях, в зависимости от температуры: гептан горит почти так же, как бензин, а гексан сильно пободрее и в тепле может уже маленько долбануть. Одна из тех игоревых жестянок до сих пор у меня где-то стоит... Со спальниками - да - вышел прокол. Я и до того никогда с пуховыми не ходил, а уж после - впервые отважился попробовать только лет пять назад.) Теперь пух чем-то пропитывают, и он почти не мокнет. Даже странно такое наблюдать...
Никита Степанов: Я свои обе пары выкинул во время ремонта лет 20 назад. Теперь жалею. Ходил недавно в верхних Миллетах:
https://www.risk.ru/blog/213580
В условиях зимнего Эльбруса они, конечно, держали тепло без вопросов, но было ощущение, что терпят - и когда-нибудь не вытерпят - а тем было просто всё равно. Только ходить было неудобно, и ноги в них дико потели от отсутствия вентиляции. Но если б я собрался в серьёзные холода, то и сейчас крепко подумал бы, не сотворить ли что-то подобное тем николаевским. У тебя сохранились - завидую...)
Супер!!!
Пытался чего-то добавить, но слов нет.
Не... Ну что в(на) раритетах некоторые старорежимные товарищи ходят, представить можно.
Но чтоб прямо из музея...
Мы его наливали в банки из-под "сока ананасового с мягкостбю" (был такой в СССР) и запаивали дырочки паяльником, чтобы под видом сока можно было провезти на самолете. Запаивать дома пентан паяльником - тоже не для слабонервных, можно ненароком и без дома остаться...
Теперь по пуховым спальникам.
Когда зимой по-настоящему холодно, то пух не мокнет, а переходит в следующую фазу - кристаллическую. Структуру кристаллического пуха желательно не нарушать (все равно не спасет), но главное: ни в коем случае нельзя такой кристаллический спальник смотреть на просвет!
Отличный слог кстати, читается легко с погружением в происходящее.
Сейчас тяжело представить, но в те времена, это было как покорение космоса, без преувеличений...
Георгий Сальников, MGV: Разница между гептаном и гексаном познаётся ниже минус 30-и. Гептан (как и бензин) при этой температуре уже очень мало испаряется, и его нелегко поджечь. Спичка пшикает и гаснет - как в воде. Нужен фитиль. В современных примусах в чашечку кладут кусочек стеклотряпки - и это очень способствует. Мы до такого не додумались и совали в бензин спички. Первая тухла - её там и оставляли, а второй поджигали первую - и она уже поджигалась, хоть и с трудом, а от неё пламя постепенно распространялось по всей поверхности чашечки. С гексаном таких проблем нет. Пентан мы попробовали только один раз. Развелось-то прекрасно, но как только бачок чуть-чуть прогрелся - всё - ядерный реактор. На очень быстрых нейтронах. Не без труда загасили, вылили и от дальнейших экспериментов зареклись...
Undol: Рад, что вам понравилось. Для того и стараемся...)
Есть правда осадочек. Несмотря на полный контроль, Вы все же работали "на 120% от соревновательной скорости". Ты приплыл, спустился, очухался, поднялся, может, потому и живой до сих пор, а Игорю не так повезло, он не приплывал. Может, поэтому через год у него ограничитель не сработал или он внимания на ограничитель не обратил. А жаль...
Пишите больше, пожалуйста. Уверена, вам есть что рассказать.